Нина Павлова - Красная пасха

• Название: Красная пасха
• Автор: Нина Павлова
• Издательство: Адрес-Пресс
• Жанр: Религия
• Год: 2002
• ISBN: 5-8305-0030-2

Пасхальным утром 18 (5) апреля 1993 года в Оптиной Пустыни сатанистом были убиты три ее насельника: иеромонах Василий (Росляков), иноки Трофим (Татарников) и Ферапонт (Пушкарев). Иноки Ферапонт и Трофим звонили на колокольне, возвещая Пасхальную радость, — они были убиты первыми, иеромонах Василий шёл в скит исповедовать молящихся, но у скитских врат, спеша на помощь братьям, был настигнут убийцей…

Они жили, прославляя Бога, а теперь Бог прославляет их…

---

«Да что вы в Шамордино не идете? Там благодати больше», — говорил инок Трофим паломницам, желавшим посвятить себя монашеству, но оседавшим почему-то в мужском монастыре. «Там, — отвечали ему, — местные сестер оскорбляют, а работа такая, что инвалидом станешь и все». Это правда. Женская обитель нищенствовала, позволяя себе нанять рабочих лишь на то, чтобы, скажем, покрыть крышу храма. А всю тяжелую «черную» работу сестры делали сами. Со стороны порой бывало страшно смотреть, как худенькие юные сестры ворочают ломом огромные камни, расчищая развалины монастыря. Слабой девушке такой валун с места не сдвинуть. Даже сильному мужчине не сдвинуть. «С ними Ангелы работают», — сказал в изумлении один паломник. И Шамордино являло собою не плоть, а дух, восставая из праха не усердием слабых женских рук, но немолчной молитвой ко Творцу. И Господь дал знамение в подтверждение благодатного покрова над обителью: когда на храме в честь Казанской иконы Божией Матери установили крест, то над ним встал в небе столп света.

Шамордино было болью и любовью инока Трофима. Его потрясал подвиг женского монашества, и он говорил: «Сестры немощные, а как подвизаются! Куда нам до них?» Он работал по послушанию на шамординских полях, а главное «болел» за Шамордино всей душою, расспрашивая приезжавших оттуда: «Как там сестреночки?»

Из воспоминаний инокини X.: «Это было в августе 1990 года. Я только что поступила в монастырь. Во время утренней службы в храм вошел молодой человек, обративший на себя внимание тем неподдельным интересом, с каким он осматривал церковь и иконы, будто впитывая все в себя. Я сразу почувствовала в нем что-то родное и близкое. Такая же стремящаяся к Богу душа.

Так и оказалось. После службы он по-братски поприветствовал меня и спросил: „Остаешься в монастыре?“ — „Да“. Он просиял: „Молодец сестра, что пошла в монастырь! Я тоже еду в Оптину пустынь в братию поступать“. И представился — Алексей. Это он, когда в Оптину ехал, то заехал сперва к нам.

Потом он стал часто бывать в Шамордино, потому что работал возле нас на полях. Придет на службу и обязательно принесет нам в подарок то книжки, то просфоры.

Первое время он в мирском приходил, и лишь скуфейка была монашеская. А раз стоим на клиросе и видим — Алексей пришел в подряснике. Взялся он за полы подрясника и стал радостно раскланиваться нам, показывая, что его уже одели. А в Оптину приедешь, он подбежит и спросит: „Как вы там?“ Один раз я его даже одернула за такое поведение: „Алексей, ну, нельзя же так. Ты же монах“. Он потупился, как провинившийся школьник: „Прости, прости меня!“ А однажды спрашивает меня: „Ты сколько Иисусовых молитв в день читаешь?“ А я ему с умным видом: „Не количество важно, а качество“. Он ничуть не обиделся, но признался, что читает в день столько-то молитв. Огромную цифру назвал.

Раньше было все проще. Нас, сестер, в монастыре было очень мало, часто приходилось ездить в Оптину. И ехали сюда, как к себе домой, зная, что есть родной человек — всегда поможет, подскажет. Помню, о. Трофим стоял тогда за свечным ящиком и всегда старался дать что-нибудь сестрам в утешение. Свернет большой кулек и просфоры туда с горкой положит, а еще молитовки печатные даст. Он очень жалел сестер и помогал нам, особенно когда копали картошку».

Вот рассказы шамординских сестер об уборке картошки в 1992 году. Осень выдалась на редкость дождливой. Картофелеуборочные комбайны вязли в грязи, и от них пришлось отказаться. Но если мужской монастырь все же справлялся с уборкой, то на шамординских сестер, работающих на соседнем поле, было жалко смотреть. Почти постоянно моросил мелкий дождь со снегом, сапоги и телогрейки за ночь не просыхали. И сестры ходили в поле простуженными, боясь, что картошка уйдет под снег.

Над шамординским полем стоял немой молитвенный вопль о помощи. И тут помогать им приехал на тракторе инок Трофим. Прокопав несколько рядков, он выскакивал из кабины, хватал в каждую руку сразу по два ведра картошки, собранной сестрами, бежал с ней к машине, высыпал. И опять копал, бежал и сиял, подбадривая уставших. А еще он катал на тракторе послушницу Юлию, а послушнице было тогда десять лет.

Сколько же веселых «неправильных» действий совершал при жизни инок Трофим! И смысл их открывается лишь ныне. Ведь суть не в том, чтобы спасти картошку, но в том, чтобы спастись духовно, не впав в уныние среди надсадных трудов.

Инокиня Сусанна вспоминает: «Работал инок Трофим так радостно, что и у нас уже весело работа пошла. А он бегает с ведрами, шутит, сияет. А потом благословился у благочинной испечь картошку для сестер. Быстренько развел костер на опушке, опрокинул туда вверх дном ведро картошки, а тут обед привезли. Мы согрелись у костра и так утешились печеной картошкой, что получился вроде праздник у нас.

И вот что удивительно — инок Трофим прокапывал рядки по 2–3 раза, и каждый раз попадалась отличная крупная картошка. С этого поля мы обычно собирали пять машин картошки, а тут накопали тридцать».

Рассказывает инокиня Иустина: «Рабочих рук в монастыре не хватает, и однажды уже после смерти о. Трофима на уборку картошки смогли послать лишь четверых — меня, одну болящую сестру и двух стареньких паломниц. Тракторист накопал нам в этот день очень много рядков, а ночами бывали заморозки, и выкопанную картошку нельзя было оставлять в поле. Но разве вчетвером столько убрать? Мы падали от усталости, выбившись из сил, а день уже клонился к вечеру. И тут я стала что есть мочи молить о. Трофима о помощи и запела стихиру: „Святии мученицы, иже добре страдаша и венчашася, молитеся ко Господу спастися душам нашим“. И вдруг откуда ни возьмись выходят на поле много сестер — человек десять, наверно. Я даже глазам своим не поверила.

У нас в монастыре теперь обычай — перед работой мы молимся о помощи новомученику Трофиму. И он, действительно, помогает нам».

Воспоминания послушницы Елены П.: «Мне было 14 лет, когда перед Пасхой 1992 года мы с мамой и младшим братиком (ему было 11 лет) приехали в Оптину пустынь и остались здесь работать на послушании. Инок Трофим полюбил моего братишку, брал с собой на звонницу и научил звонить. Они звонили с братом, а мне тоже так хотелось быть звонарем!

Инок Трофим много помогал нашей семье. Помню, у нас в келье не было замка, а он принес и врезал замок. А еще он подарил брату четки, смастерил нам кадильницу и давал ладан для нее. „Обязательно надо ходить на полунощницу, — говорил он. — Проспишь полунощницу, и весь день кувырком — ничего не ладится. А сходишь на полунощницу и живешь весь день иначе, как по воле Божией“.

Однажды инок Трофим вдруг попросил у нас прощения „за все“, сказав: „Кто знает, может, я скоро умру. Может не доживу…“ Мы не поняли, о чем он: „умру“, „не доживу“? На Прощеное воскресенье перед своей последней Пасхой инок Трофим стоял у иконы Божией Матери „Умиление“. Я подошла к нему, а он весело: „Ну, что, будешь просить прощения?“ И положил мне в ноги земной поклон, прося у меня прощения: „Кто знает, может, не встретимся больше, а я провинился, может, пред тобой“.

Потом я стояла на отпевании у гроба инока Трофима как раз на том месте (ни метра в сторону), где он положил, прося прощения, земной поклон. Никогда до этого дня у меня даже мысли не было о монашестве. Но Пасха 1993 года была таким потрясением, что душа отвергла мир. Мне показалось — во всем мире и в Оптиной что-то сильно изменилось, а у нас появилось трое новых молитвенников перед Господом. И я молилась у гроба инока Трофима, чтобы помог мне устроить мою жизнь. Молилась о поступлении в монастырь, просила терпения и смирения, а еще так хотелось быть звонарем. А вскоре мой духовный отец сам заговорил со мной о монашестве, и через год я поступила в монастырь, где и стала звонарем.

Через день после погребения было явлено чудо — стали мироточить все три креста на могилах новомучеников. Я это видела своими глазами. Было обильное благоухание, и все приходили помазываться. Помазалась и я, начав с того дня молиться новомученикам. И вот несколько случаев помощи по их молитвам.

29 августа 1995 года наша матушка игуменья благословила меня съездить в Оптину, строго-настрого наказав, чтобы я вернулась в тот же день. В Оптиной я задержалась на всенощной и спохватилась лишь в семь часов вечера. Помолилась на могилках Оптинских старцев и новомучеников, попросив помочь мне добраться до Шамордино. И тут раба Божия Фотинъя вызвалась проводить меня.

Идем мы в сумерках через лес, как вдруг из кустов вышли трое мужчин с гитарой и стали к нам приставать. Мы быстрей от них, а они за нами. Нам стало страшно. Мы с Фотиньей очень испугались и стали молиться: она — Оптинским старцам, а я — новомученикам. Призываю их поименно и вдруг слышу — в лесу тишина. „Оглянись, — шепчу Фотинъе. — Я боюсь“. Оглянулись, а на шоссе пустынно, и в лесу не слышно шагов. Будто не люди это были, а призраки, и исчезли вдруг. Тут нас нагнала машина из Оптиной и довезла до деревни Прыски.