Неизвестен Автор - Библиотечка IP клуба

• Название: Библиотечка IP клуба
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Русская классическая проза

---

АБСЕНТ

Зимним вечером по улицам Праги ехал бежевый автомобиль. В ранних сумерках он выделялся среди потока хищным изгибом крыльев. Два желтых луча светили из прорезей японских глаз. За лимузином тянулся длинный шлейф рубиновых габаритных огней. Сидевшие внутри салона осматривали город. В тот год в Центральной Европе стояла лютая стужа. Гуси и утки примерзли в одночасье ко льду красными перепончатыми лапами около водяной мельницы. Холмы, окружавшие город, превратились в шарики сливочного мороженого, на которых застыли подтеки шоколадных ручьев. В центре немногочисленные группки туристов месили ногами грязную соленую жижу. Город спал в котловине и удушливая хмарь сжимала горло его обитателям, не давая расправить легкие. Готические башни были едва различимы на фоне безрадостного неба. Автомобиль с нашей четверкой теперь уже обтирался в кривых переулках на Малой Стороне. Колпаки уличных фонарей, возгораясь, подмигивали пассажирам. Моя жена Флора потихоньку теряла ангельское терпение: - Франти, - обратилась она к нашему гиду и переводчику, - мне кажется, этот мост мы уже проезжали! - Не беспокойтесь, госпожа, один квартал - и будем на месте, Франтишек отвернул услужливое лицо и пошептался с водителем. Тот согласно кивнул тонкими поросячьими ушами, заросшей шеей, несвежим воротничком и неровными краями конфедератки. - Говори по-немецки, Франта, - напомнил я. Минуту спустя шофер свернул в тонкую кишку переулочка к набережной. С двух сторон из-под земли торчали бараки, обшитые листовым железом. По настилам из неструганых досок портовые рабочие вкатывали дубовые бочки, и те исчезали в проеме вымазанных сажей ворот. Тюки с колониальным товаром раскачивались на крючьях, словно казненные преступники. "Пакгауз", - решил я и на всякий случай ощупал карман кашемирового пальто, где находился миниатюрный "ГЛОК-19". Флора заметила это движение, и ее большие в толстых линзах глаза настороженно затрепыхались накладными ресницами. В шляпной тени я растянул тонкие усики в нелепой улыбке. Франта распахнул переднюю дверцу и помог выйти Флоре. Я расплатился и через зеркало заднего вида по лицу шофера попытался определить: насколько купюра в две сотни крон превзошла его ожидания. Увалень принял бумажку и сипло вымолвил: "Декуйе, пан". - Приедешь ровно к одиннадцати часам, - распорядился я и выбрался наружу. Морозная влажная пыль защекотала ноздри. Мосты, окантованные рождественскими гирляндами, перспективно уходили за горизонт, следуя поворотам реки. - Это единственное заведение в Центральной Европе, где подают полынную водку, - в который уж раз сообщил Франта. Он подхватил наши вещи и мотнул головой, указав направление. Как только мы приблизились к железной двери с глазком, она приоткрылась, явив миру усатую физиономию с красным чешуйчатым носом. Франтишек вышел вперед. - Белые господа хотят пройти, Марк. - У нас платный вход, - отозвался тот. Я редко вступаю в рассуждения с простонародьем, обычно этим занимается Флора. Но на сей раз именно я был инициатором поездки, поэтому, не вынимая руки из кармана, я произнес: - Сколько? - С Вас тысячу крон, дама может пройти так. - Что можно будет сделать на эти деньги? - раздраженно спросила жена. - Только войти. Выпивка, еда и развлечения оплачиваются отдельно. - Принимаете кредитные карточки? - поинтересовался я, переведя мысленно кроны в немецкие марки. - Только наличные. - Вот возьми, - отсчитал я требуемые десять кредиток с изображением св. Аньежки-снежки, и Марк посторонился. От его неопрятной одежды пахло сероводородом. Франта помог снять Флоре манто и под ним оказалось глубоко декольтированное платье. - Где дамская уборная? - спросила Флора, - Франта, проводи. Пока они отсутствовали, я незаметно переложил пистолет в задний брючный карман и поправил галстук. Глядя в старинное пожелтевшее зеркало с паутинкой, я оскалил белоснежные зубы, повел лисьим носом, причмокнул губами и взъерошил три волосинки на покатом лбу. Флоре это не нравится, и она восстановит порядок, как только заметит несообразность. С Флорой меня познакомил кузен почти десять лет назад. Вначале я бывал у нее в качестве семейного врача, но вскоре мы обвенчались в Соборе св. Витта. Флора принадлежала одному из ответвлений рода баронов фон Миттенвельде - верных сподвижников Гогенцоллернов. По этой причине у Флоры была настолько необычная внешность, что непосвященный, едва взглянув на нее, отворачивался с восклицаниями: "Доннерветер!" и "Какая уродка!". И действительно. Кожа у Флоры коричневая и в глубоких морщинах. На ястребином носу сидит бородавка. И голову она носит, задрав вверх и как-то набок, - результат последнего разговора с первым мужем - владельцем пивоварен и конного завода в Подебрадах. Но стоит немного пообщаться с Флорой - и неминуемо подпадаешь под ее обаяние. Низкий бархатный голос обволакивает вас, и вы чувствуете себя словно бы внутри шелкового кокона. Размышляя, я свернул сигарету и вставил ее в мундштук из моржовой кости. - А вот и мы, Чарли! - произнесла Флора, обвила мой локоть тонкой рукой в перчатке-чулке, скрывавшей экзему, и мы прошли в зал. Следом за нами волочил чемодан из воловьей кожи краснолицый Франта. Нас встретила непропорционально сложенная девушка-малайка. Цветастый кусок ткани оборачивал широкие бедра и завязывался спереди толстым узлом. Волосы были туго стянуты в пучок на затылке. Руки, увитые мишурными браслетами, прижимали к груди грифель и блокнот. - Опусти руки, красавица, - доверительно молвил я, - как тебя называют? - Эа. Я старший менеджер ресторана "Си-фуд". Разрешите я покажу вам основные компоненты, из которых слагаются блюда, а потом я приму заказ. Но если вы хотите, чтобы хозяин... Наборный паркет из бука, дуба и явора, со вставками из различных сортов мрамора, расчерчен медными жилками. Подвесной потолок - неровный, зигзагообразный, похожий на сколок гранитного утеса. Галогенные лампы сеют молочный свет. Потолок держат симметрично расположенные соляные столпы. - Нет, нет, красавица. Ты нам подходишь вполне. Объясни только: откуда у тебя такая складная речь? - Я получила воспитание в школе христианских мучеников при французской миссии в Маниле, господин. Перед нами плещется океан с пятнами индиго и аквамарина на маскировочной сетке поверхности. У горизонта маячат косые паруса рыбацких лодок. Солнце подсвечивает багрянцем пенные барашки на линии кораллового рифа в ста футах от берега и, убегая на запад - в сторону ночного неба, напоследок бросает сквозь пальмовые ветви золотые диски. Подул легкий бриз. - Замечательно Эа. Скажи, ты давно... - Хватит болтать, Чарли. Прикажи девке делать свою работу и пригладь волосы на парике: они опять вздыбились. Здесь все так наэлектризовано: по мне уже пробежался дуговой разряд, и Франта чешется, как опаршивевший поросенок. - Свиньи не болеют паршой, дорогая, и... - Ты не в клинике, милый, делай что тебе говорят. - Да... Эа! Покажи нам все, на что вы способны. - Электричество исходит от голографического экрана. Если угодно, мы прервем сеанс и вместо него появится устойчивое изображение рукавов спиральных галактик. - Нет, только этого нам еще не хватало, - отреагировала Флора, - я не собираюсь торчать в планетарии. - Извините. Прошу за мной, - дружелюбно улыбнулась девушка, и мы начали осмотр. Франта угрюмо тащил чемодан по мозаичному полу. Круглые часы на колонне уткнулись стрелками в цифру под номером пять. Мы прошли в глубину зала. Береговая линия надвигалась навстречу, и теперь можно было услышать шипение набегающих волн. Коричневые водоросли, похожие на мочалку, пахли хлорной известью. Приближаясь, я с удивлением увидел выходившего из воды голографического себя. Флора стояла, прикрыв глаза козырьком руки, чуть поодаль. Пляжный бой Франта в конусном колпаке и коротенькой курточке с аксельбантами сидел на миниатюрном холодильнике. Мулат сделал знак Франте-бою, и тот подбежал на согнутых ножках. В этот же самый момент Флора-блондинка с пышными формами укладывалась на топчан под пальмовый навес, где ей улыбалась массажистка в коротком белом халате и с полотенцем в руках. Немецкие туристы, лежа в шезлонгах, потягивали через соломинки жидкость из зеленых кокосов. С пальмовой крыши свисал трехмерный удав и пузырил кольца, демонстрируя безупречный узор на спине. Прошел мальчишка с пакетом и подобрал окурок сигары. Под его ногами резвились макаки-резусы. За порядком надзирали полицейские в тропической форме, поигрывая каучуковыми дубинками. Из открытой кобуры выглядывала кривая револьверная ручка. Мы подошли к проему, и Эа распахнула тростниковый полог - там оказалась подсобка. Просторное помещение сверху донизу было обложено белой глазурованной плиткой. Здесь изливался ровный свет от невидимых источников, по стенкам стояли аквариумы разных размеров и стеллажи-морозильники. С интервалом в три метра в почетном карауле застыли тайцы в синих рубахах до пят, подпоясанные атласными кушаками лилового цвета. В руках, на манер карабинов, они держали сачки для ловли рыб. На столике посреди комнаты блестели лезвия разделочных ножей. Круглый циферблат на стене показывал несколько минут шестого. Мы двинулись в обход. В мелкой мутной водичке, за непрозрачными стенками, жили сонные рыбные поленья с тигровым окрасом спин. Гигантские омары, злобно шевеля прутьями усов, пытались выползти наружу, и часовые, время от времени, запихивали бунтовщиков обратно в резервуар. Крабы плоскими камнями громоздились один на другом. Флора изредка отдавала распоряжения Эа, и та старательно исчерчивала блокнотик иероглифической скорописью. Осьминоги, каракатицы, королевские креветки, кальмаровые тушки, мидии, гребешки и ракушки были слегка припорошены снежной крошкой. Возле полки с тропическими фруктами и молочными изделиями я не удержался от замечания: - Ангелок, неплохо было бы оттенить вкус продуктов моря охлажденным кусочком папайи или манго. А лучше заесть все это дело изумительным соевым творогом с медом. - Перебьешься, лизоблюд, - прозвучало в ответ. На стенах сушились веники из колосьев пшеницы и ячменя, гроздья моравского винограда, коробочки хлопка, початки кукурузы, длинные гирлянды янтарно шуршащего лука, и все это великолепие обегал вьюнок хмеля. - А это еще что за чудо морское? - подала голос Флора. Франта цокнул языком и на его подвижном лице образовались резкие складки. В стеклянном бассейне плавало несколько человек с землистым цветом кожи и спутанными седыми волосами. Они напоминали попрошаек с ратушной площади - тех, кто вечно клянчат медяки у туристов якобы на хлеб, а на деле - на бутылку ракии или мастики. Или же стоят в очередях за миской перлового супа от Армии спасения. Один старик заметил нас, под водой приблизился к стенке, уперся лбом и, выпуская пузырьки воздуха, делал непонятные знаки. Старик был неимоверно худ - ребра рельефно проступали через тонкую кожу. Другие пловцы не обращали на нас никакого внимания. На тонкой пленке поверхности висело разбухшее мертвое тело. - Это для немецких туристов, - пояснила Эа, - после того как они попробуют абсент, традиционная пища кажется пресной. - Где же вы берете добровольцев, - задал я вопрос, - тех, кто бы согласился быть съеденными? - Река приносит обильный улов. Иногда люди из нижнего города приходят сюда в надежде какое-то время здесь перебиться - ведь их кормят рыбой два раза в день. Некоторым, в порядке поощрения, Том наливает абсент. - Так значит этот старик просит... - Да, старый попрошайка хочет получить стаканчик абсента, улыбнулась Эа, - но сегодня не его день. К нам приблизился таец с багром, но Эа жестом ладони отослала его восвояси. - И что же, можно заказать человека целиком, или только определенную часть туши? - спросила Флора, рассматривая ценник сквозь толстые линзы. - Одень другие очки, дорогая, для чтения, - посоветовал я. - В любом случае, вам придется оплатить полную стоимость туши. Чуть дальше стоит контейнер, и там можно выбрать любую часть тела, конечно, свежезамороженную. Иногда посетители берут мясо для охотничьих собак. И действительно, рядом с емкостью находился контейнер, где были навалены человеческие останки. Руки и ноги отдельно, вперемешку с торсами, мужскими и женскими. Иногда попадались головы. Одна лежала на самой поверхности, лицом вверх, с высунутым синюшным языком. Груду покрывал тонкий слой прозрачного льда и несколько пар игрушечных стеклянных глаз, казалось, внимательно следили за нами. - Прямо как на поле боя после обороны Шипкинского перевала. Помнишь, дорогая, мы осматривали диораму? На переднем плане настоящие трупы в неестественных позах. Свежевыпавший снег их припорошил, и руки смерзлись с винтовками, сам черт теперь не разберет - где свой, где чужой. Мы помолчали. Франта чихнул, прищемив свой нос грязными пальцами, отчего получился достаточно комичный звук: "псик!". - Платок надо иметь, Франта, - отозвалась Флора. - Вы будете еще что-то брать к обеду? - спросила Эа. - Нет, сядем быстрее за стол, не правда ли, дорогая, - проявил я нетерпение, - у меня волчий аппетит. - Ну, если у вас нет больше ничего интересного, - важно произнесла Флора, - тогда все. - Пока все, ангел, - хихикнул я, - аппетит, говорили древние, приходит во время еды. - Прошу к столу, - улыбнулась Эа и сделала официантам условный знак. Те забегали, выполняя заказ. Мы вновь вышли в обеденную залу и уселись подальше от немцев, распевавших песни времен кайзера Вильгельма. Под столами, мимо ног проскакивали голографические обезьяны. Загорелый мулат - мой двойник - уже отхлебывал пиво из гигантской кружки. Флора-блондинка все еще принимала сеанс массажа. Алеманы, сидевшие на местах для VIP-ов, одновременно облачились в пестрые гавайские рубашки и натянули на головы пробковые колонизаторские шлемы. "Шнапс, йа-йа", - доносилось от столиков по соседству, - "Гуд", и еще: "Зерр гуд". Кельнер, запахнутый в индонезийский фартук, быстро пролетел с подносом, плавно огибая столики, повторяя: "виноват!" - и остановился возле нашего, причем его неспокойные ноги в яловых сапогах еще инерционно взбрыкивали сами собой. Виртуозно поставил он овальное блюдо в центр. Там дымились тигровые креветки в обрамлении из салатовых листьев, морские гребешки, крабовый коктейль в вазочке, несколько ракушек с паштетом и четыре соусника. Его напарник подкатил тележку с винными бутылками и о чем-то долго говорил с Флорой по-французски. Наконец они договорились. Кельнер выбрал бутылку белого вина и произвел ритуальные действия: манерно продемонстрировал этикетку Флоре (совершенно напрасно, поскольку она вряд ли что могла разглядеть), поковырял пробку серебряным штопором с большой ореховой рукояткой, наконец вскрыл бутылку, брезгливо обнюхал пробку, чуток плеснул Флоре в тюльпанообразный бокал и склонился над моей женой выжидательно. Флора нюхнула, затем хлебнула, затем опять нюхнула и после всего уже милостиво кивнула. Виночерпий быстренько произвел разлив по нашим бокалам, пожелал почему-то счастливого пути и с достоинством удалился. Я даже позабыл стрельнуть у него манильскую папироску. - Дорогая, - обратился я к благоверной, - мне бы хотелось выпить кружечку пива. К тому же мне необходимо выкурить крепкую сигарету. - И то и другое вредно, - парировала она, - пей вино и не скули. Я со смиренным видом взял бокал. - За ножку, дорогой, за ножку надо брать, а то нагреешь вино и его надо будет выплеснуть в помои. Врач, а за столом вести себя не умеешь. - Флора, прошу тебя, при прислуге... такие вещи. Ты еще, чего доброго, ха-ха, поколеблешь мой медицинский авторитет. - Он и так ни черта не стоит. Лечишь меня уже десять лет, вытянул из моей семьи кучу денег, а еще печешься о своем авторитете, - поставила логическую точку в разговоре Флора. После ракообразных подали ассорти из морских и речных рыб. Я уже утолил чувство голода, потягивал вино и слушал, как Флора учила Франту обращаться с приборами в неравной битве с рыбами. Наконец, на наших тарелках остались одни скелеты и пора было перейти к главному блюду. Теперь я чувствовал, что наступает момент, когда можно передохнуть, выкурить крепкую сигаретку и попробовать наконец полынной водки, ради чего мы собственно сюда и приехали. Я щелкнул двумя пальцами, и кельнер материализовался в легком поклоне за моей спиной. - Принесите абсент, - это я ему. И Флоре: - Надеюсь ты не против, дорогая? - Делай что хочешь, - отозвалась последняя. - Любезный, значит, бутылочку вашего зелья и манильскую сигару, будь любезен. - Абсент подавать в баре, не в обеденном халле, господин, эхом ответил кельнер. - Тут либо одно из двух: или мы идем в бар, что невозможно, или бар подходит сюда, что вероятней. Ты что не знаешь: слово клиента - закон, - я уже немножечко горячился. - Айн момент, я все узнать у масса Тома, - чех сделал испуганное лицо и двинулся к барной стойке. - Том - это бармен, - вставил реплику Франта. - Я и сам догадался, олух, да будь он самим папой римским...! - Не так громко, дорогой, - вмешалась жена. - Будешь говорить только когда тебя спросят, - уже мягче продолжил я занятия с Франтой, - понял или нет? - Извините, господин, больше не повториться. - Вот так-то. - Не обращай на него внимания, - это уже Флора Франте, - у Чарли паршивый характер - его в детстве надолго запирали в комоде. Я не успел вскипеть по-настоящему. К нашему столу вразвалочку подошел маленький толстяк. Он был одет в траурные брюки с бахромой, черную майку и тапки без задников на босу ногу. Подстрижен налысо, соломенные усики плавно обвивались вокруг толстогубого рта и переходили в бородку на узком подбородке. В ухе у злодея серпом блестела серьга, на бочкообразную грудь массивная цепочка сбрасывала серебряную звезду Давида. На гладком, без единого волоска, правом предплечье готическим шрифтом читалась татуировка: "Том - потрошитель ангелов". Человечек развязно кивнул и вытянул вперед руку, больше похожую на бутылку. Это и впрямь оказалась бутылка литра на полтора, с узким горлышком без этикетки. Внутри, на три четверти, бултыхалась мутная жидкость с едва уловимым оттенком зелени. - Меня зовут Том, - представился коротышка, - Бруно сказал: "Господа хотят попробовать горькой полынной настойки", так? - Так. Вот что, Том. Я господин Чарльз Кондомлайден, это моя супруга - госпожа Флоринда фон Митеннвельде. Сообщи нам, дружок, основные характеристики этой отравы и мы, пожалуй, глотнем по рюмочке, так, чисто из врачебного интереса. Том протянул другую пухлую руку. Четыре пальца (на каждом - по перстню с черепом, крестом, звездой и сердцем) разжались и на столе отложились четыре стопки из прозрачного горного хрусталя. Зубами бармен вытащил бумажную пробку, бутылка обижено чавкнула. Наши рюмки наполнились водкой без цвета запаха и вкуса. - Горькая полынная настойка, по научному абсент, моего собственного приготовления, с устойчивым гармоничным вкусом, идеально сочетается с любыми блюдами, да что там, миста Кондом, попробуйте сами... пить нужно залпом, семьдесят градусов. Если пробуете впервой, то советую ограничиться одной дозой... ну! - Момент, Том. В чем особенность воздействия на организм, или, лучше сказать, на психику данного препарата, ведь полынь горькая - сильный токсин и... - Дорогой, опять ты намерен читать скучную лекцию, - наморщила Флора лоб и скривила пухлые губы, оголив резцы, развернутые вокруг продольной оси на сорок пять градусов, - лучше выпить и все само разрешится. Ну, Том, давайте с вами чокнемся! - С удовольствием. Вы слышали такой термин: "расширенное сознание", миста Кондом? - Да вы присядьте, Том. А то вы как на митинге выступаете. По поводу термина - да, он мне известен. Так, стало быть, ваша дрянь - это галлюциноген, наподобие, там, кактусовых корешков или лизергиновой кислоты? - Много лучше, миста. Поскольку это естественный продукт. Полынь растет у меня в огороде. Это наш, местный псилоцибин. Он лучше воздействует на ЦНС, чем мескалин и его лабораторные аналоги, понижает АД. Так что пейте, не сомневайтесь. - Я вижу, Том, ты не новичок в медицине, я угадал? - Ваша правда, миста. Я раньше в труповозке работал, этих вот подбирал в Йозефове и на Малостраньской, видали небось у меня в подсобке, во льду. Это у меня с той поры повелось, привычка что ли... ну, На Здровье, как говорят чехи! Мы выпили. Чертово пойло прожгло насквозь все потроха. Через минуту я смог наконец продыхнуть по-настоящему. Франта выскочил из-за столика и, охая, приседал, как будто ему врезали между ног. Флору перекосило. Ее спина выгнулась, она вошла в кататонический ступор: рюмочная рука зафиксировалась в поднятом положении возле рта, покуда я насильно не отжал ее вниз через десять минут. - Бля, зверская вещица, - наконец произнес я, - Франта, хорош дергаться, а то у меня начнется нервный тик, на тебя глядючи. Садись, и давай сразу повторим. Ну, чего размяк, каторжник? - Не-е, нет, я нет, - отозвался студент, прекратив приседания. Он не решился вернуться за столик. - Сколько пью уже, - низким голосом высказался Том, - а в каждой рюмке абсента открываешь всегда что-то новое, неизведанное. Он степенно огладил бородку и мы вдумчиво посмотрели на четыре опустевших стакана. Наш бармен, похоже, даже не поморщился, проглотив огненную воду. - Садись тогда ты, Том, зачем давать лишнюю нагрузку ногам, произнес я. - Нет, миста, если я сяду, то потом больше не встану, а мне еще работать. Теперь я вам советую немного понаблюдать за ощущениями, то есть вторую можно, но чуток погодя, я так думаю. - Нам торопиться некуда, Том, это верно. Франта, сядь за стол, кому я сказал! Ты прав, Том. Нужна полная клиническая картина, понаблюдаем. Мы углубились в собственный мозг. Картинка и впрямь немного прояснилась, хотя сперва все было не в фокусе. На часах десять минут шестого, что раньше меня немного нервировало, но теперь, в новом состоянии, разгадка феномена времени пришла сама собой. Целиком, и в один миг. Тут понадобится полстраницы описания, а в мозгу - щелк и все! Время-то у них перевели на один час, не помню только, вперед или назад, уже не важно, вот они и остановили стрелки где-то в районе пяти. Стало быть, астрономически мы этот час уже прожили, поскольку планета повернулась, со скрипом, но провернулась, а нам предстоит прожить еще раз этот час, так уж придумали чехи, зимнее там что-то, летнее - не существенно. Главное... Главное, во мне действительно проснулись новые, невиданные досель силы. Хотелось вскочить и громко выкрикнуть одно слово: "ХО!" Наступило состояние эйфории. Мне представлялось, что Флора моя жена, а Франта - мой любовник, а между собой они - брат и сестра. Я веселился, делая двусмысленные намеки из которых следовало... ничего, впрочем, буквально не следовало, вернее, следовало все, что угодно... Том по-прежнему нависал над нами носатым исполином с острова Пасхи. В руках он держал бутыль кисельно-молочного цвета. Ноги будто принадлежали не мне, и я не мог вскочить моментально и, эффектно выкинув руку в нацистском приветствии на манер лезвия, молниеносно выкрикнуть: "ХО!!!" Предметы имели прежние границы, только они прорезались гораздо четче на сетчатке моих глаз. Цвета стали насыщенней, исчезли полутона. Видимо, колонны имели пористую структуру и играли здесь, скорее, декоративную роль. Я сказал Тому (мой голос прозвучал звонко, как в ясную морозную погоду): - Слушай, Том, здесь у вас девушка - Эа. Могу ли я, пока вы тут разговариваете, пообщаться с ней, с глазу на глаз? - У нас нет отдельных кабинетов, миста. Старший менеджер Эа моя жена, я выписал ее из Манилы через фирму брачных объявлений. - Простите. О! Я ничего не имел собственно такого в виду. Где здесь комната для мужчин? - Все в порядке, миста. Прямо и налево до конца коридора. Карл, проводи господина! - Благодарю, я сам. В туалете я с удивлением наблюдал за желтовато-зеленым цветом мочи, пока ее не засосало в воронку писсуара. Я помыл руки и высушил электрическим полотенцем. Подойдя к зеркалу, проверил белизну зубов на вставной челюсти и вернулся обратно за столик. Но только опустил свое седалище на место, как почувствовал, что меня мутит. Ну вот! Прав был старина Том - не надо было садиться, тем более так резко. Не возвращаться же туда, откуда только пришел. Бармен все также стоял, выпучив рачьи глаза поверх наших голов. Бутыль он держал с упором на бедро, как шерифы держат "Винчестеры" в полицейских фильмах. Франтишек клевал носом, а Флора протянула мне руку. Покрыв ее своей ладонью, я почувствовал сквозь перчатку легкий тремор конечности. Второй руке это было не страшно по причине ее отсутствия. - Ну, повторим! - произнес я бодрым голосом, дабы немного склонить к подвижке эти скульптуры, - Том, налей по чуть-чуть!