Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом

• Название: Камень, брошенный богом
• Автор: Игорь Федорцов
• Жанр: Фэнтези

По мотивам прочитанной макулатуры и просмотренных киноподелок…

---

"Любезный" ответил весьма не любезно.

— Проваливай!

В его тоне не прозвучало ноток дружелюбия. Я вожделенно впился взглядом в бурдюк. Вода! Во рту стало суше, чем в доменной печи и в голову полезли дурные мысли. Рука как у заправского бретёра машинально легла на эфес. Я повнимательней пригляделся к обладателю водных сокровищ.

На вид лет сорок. Бержераковский нос, под глазами мешки, пышные гвардейские усы и рваный шрам на щеке. Одежды в отличие от моих не блистали ни вышивкой, ни золотом. Обыкновенный воинский трудяга, в многократно чиненых сапогах.

— Не подскажите, который час? — не вняв совету проваливать, спросил я, отвергнув грубое насилие и склонившись к "высокой дипломатии".

Детина сел и непонимающе уставился на меня.

— Чего? — переспросил владетель бурдючных вод, бдительно озираясь вокруг. Думаю, будь таких как я с десяток, у него и тогда бы ни один мускул на лице не дрогнул.

— Я спросил о времени? — как можно вежливей повторил я. Естественно! Попроси у него воды, он угостит своим мечищем.

— А я почем знаю, — огорошено ответил богатырь и покосился на бурдюк.

— Весьма жаль. Вы бы оказали мне неоценимую услугу.

— Ты кто? — нахмурился "Муромец". Очевидно, на счет меня у него возникли кое, какие не лишенные оснований подозрения.

Я снял шляпу, чуть-чуть присел отклячив зад, метанул пером цапли по пыльному сапогу и назвался, переврав паспортные данные на тутошний лад.

— Князь Лех фон Вирхофф. Муромец" продолжал не доверчиво буравить меня взглядом. Оно и понятно, князь неухожен и безлошаден. Я, почесав колючую поросль щетины, кратко ответил на подозрения.

— Этой стерве нравились фрондирующие эстеты…, — здесь я картинно вздохнул, глубоко, как в рентгенкабинете, и добавил. — Окна будуара выходили на другую сторону, от коновязи.

Взгляд незнакомца потеплел, но не настолько что бы он предложил глоток воды.

— Если вам что-нибудь говорит название Гюнц… — воспользовался я плодами электроразрядного просвещения.

— Из мятежных маркграфств? — не поверил мой собеседник.

— Из столицы свободных земель, — патетично поправил я "Муромца".

— А в Геттер чего занесло? — в его голосе послышалось ехидное превосходство цивилизованного человека над дикарем.

— По долгу службы, — выразился я кратко.

Моя дипломатия по развешиванию лапши принесла первые плоды. Муромец, правда, без всякой галантности и церемониальных па, назвался.

— Тибо Маршалси, идальго.

То, что он идальго, не секрет и слепому. Из благосостояния — дворянство и вся широта возможностей, какие изыщутся под небесами для приобретения собственных владений. Мой знакомец за прожитые годы не преуспел в создании личного феода.

Пить хотелось ужасно. Но ранг "благородия" не позволял просить. Либо берешь сам, либо ждешь, пока предложат.

— Как далеко до ближайшей харчевни? — продолжал я дурить голову обладателю бурдюка. Маршалси плотоядно пошевелил губами. В его животе призывно уркнуло, словно там взяли на трубе аккорд турецкого марша.

— К Приме можно успеть.

Столько терпеть чистый садомазохизм! Но не затевать же свару из-за пинты воды? Выход нашелся сам собой. Маршалси пораздумав или послушав призывные вопли голодного брюха предложил.

— Могу проводить… Если не против…

— Вот и отлично, — одобрил я и заговорщицки ухмыльнувшись, сделал тонкий ход достойный самого Тайлерана. — Перекусим на сон грядущий.

Маршалси скривился. Не он это предложил! Но если я настаиваю… Тогда другое дело.

Нахлобучив помятую шляпу с жиденьким плюмажем, Маршалси поднялся с земли, возвысившись надо мной, что гора над Магомедом. Кажется, какой-то придурок хотел применить грубую силу? Мое здоровье сказало огромное спасибо моей дипломатичности. Инвалидность так не вяжется с обликом героя.

Еще раз, оглядевшись, Маршалси справился у меня.

— Ты налегке?

— Наличие багажа зависит от целей путешествия, а не от платежеспособности, — изрек я многозначительно.

— Понятно, — хмыкнул не склонный к доверчивости Маршалси и, подняв бурдюк, протянул мне. — Промочи горло.

Откупорил мех, я хорошенько приложился. Вино с пряностями (не вода!), вдохнуло в меня вторую жизнь.

Идти в компании бесспорно приятней, чем ковылять одинокой понурой дворнягой. И особенно приятно, что налаживанию взаимоотношений замечательно помогал бурдюк, который, в конце концов, был опорожнен.

— А что в Гюнце опять война? — спросил Маршалси, зашвырнув распитый на двоих мех.

— В Гюнце всегда война! — с патриотическим пафосом ответствовал я. — Знаешь, какая у нас поговорка? Если не хватаешься за меч при скрипе табурета под собственной задницей, значит ты покойник.

— Из-за чего на этот раз?

— А разве нужны причины? Друг мой, для ведения войны нужны полет души и широта взглядов, — молол я как по писанному. — Территориальные претензии, династические споры, политические кризисы, торговый дисбаланс… Все это сплошное занудство.

— И все-таки? — уточнил Маршалси, не осилив моего хмельного бреда.

— Для всей вселенной последняя война будет актом возмездия клана Мак Фьюр клану Кимуро. Гордый Чертополох оскорблен Горной Розой. Но я не вся вселенная, а часть Гюнца, — бессовестно завирал я, — И мне доподлинно известно, сыр-бор у них из-за легкомысленности беспутной Мак Фьюр, доверившей свое девичество ухарю Кимуро. Теперь, когда последствия доверчивости разрослись, так что не один портной не задрапирует их внушительную округлость, а Кимуро лишь многозначительно улыбается и строит непонимающие мины, дело решили выправить старым дедовским способом. Мечом!

Я так отчаянно жестикулировал, скрашивая рассказ пантомимой, что едва не завалился в канаву. Маршалси поймал меня за кружевной ворот и заботливо отвел на середину дороги.

— Раз там у вас горячая пора, какого рожна ты плутаешь по Мореяку? Тут такая глухомань! От одного окружающего пейзажа умом тронешься!

— Я на службе, — напомнил я Маршалси. — А на службе не задают вопросов.

Во взгляде Маршалси блеснула искорка зависти. Рядом с ним находился не абы кто, бродяжка в поисках лучшей доли и кормежки, а человек при деле и при убеждениях. Собственно так и было. Я числился у работодателя в порученцах по особо важным вопросам, иначе, зачем меня вытаскивать из кутузки. Ну, а убеждения? Долго ли их достать из пыльного архива прошедшей юности.

— Странная служба, — заинтригованный моими словами размышлял мой попутчик. — Для шпиона ты треплив, для посланника не представителен, для вербовщика вольных клинков беден…

— Для совратителя слишком коряв, для похитителя — пеш, — помог я товарищу в отборе приличествуюшего повода нахождения в отдаленной провинции. — Для казнокрада — спокоен, для каторжанина — румян… Дело, по которому я направлен в империю личного порядка. Конечно, я бы с большим удовольствием ездил в карете, дефилировал по Хейму, шаркал ножкой на званых балах, пел серенады под балконами столичных красавиц, фехтовал на дуэлях за право считаться первым клинком… Словом был бы весь на виду, что перезревший прыщ на носу министра финансов, и каждый шпик в столице знал бы про меня больше чем родная мама. Но иногда… иногда приходится не иметь рекомендательных писем, жить скромнее монаха и изображать инфансонаб, ради выполнения поручения.

— Если хорошо платят можно и потерпеть, — резюмировал мою "лапшу" Маршалси.

— О! В яблочко! — воздев указующий перст к небу, поддакнул я. — Кстати, а почему ты здесь? Почему не в Хейме? Горизонты и перспективы открываются от чужих парадных и будуаров, но ни как не с обочины дороги.

— Без денег в столице тоска, — прозвучавший пессимизм Маршалси соразмерен его габаритам. — Будь ты честен или семь пядей во лбу, но без подношений на службу в Хейме не попадешь.

— А что же прекрасные незнакомки? — с видом знатока дворцовых нравов спросил я. — С коих пор они обращают внимания на кошелек, а не на мотню.

— Обращают, — согласился мой друг. — Если она застегнута на брильянтовые пуговицы.

— Вы меня разочаровываете, — сокрушался я, будто бы сам лишился реальной возможности достичь высот общественного положения. — А у меня складывалось противоположное мнение…

— Твое мнение без звонкой монеты стоит не много, — перебил меня Маршалси

— А знакомства? Manus manum lavat[7], — козырнул я перед собеседником латинским афоризмом. — Неужели не нашлось ни кого замолвить за тебя словечко?

— Нашлось, — в порыве откровенности Маршалси достал сложенный вчетверо листок. Развернув, подал мне. На гербовой бумаге, волей Императорского Суда, идальго Тибо Маршалси, под угрозой ареста и казни, предписывалось не приближаться к столице ближе двадцати лиг.

— Плевать на писанину, — состроил я брезгливую гримасу. — В сортир предписания крючкотворов и их закон! Меч, вот закон!