Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945

• Название: Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945
• Автор: Фридо Зенгер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-0471-5

Мемуары Фридо фон Зенгера унд Эттерлина, почти совершенного солдата, усвоившего все лучшие военные германские традиции, проливают свет на внутренние противоречия между воинским долгом и нравственными принципами офицера на службе у нацистского режима. Представитель Германии при франко-итальянской комиссии о перемирии, одна из ключевых фигур при защите Сицилии, генерал подробно описывает организацию германской обороны на подступах к Кассино и аббатству Монте-Кассино – опорному пункту «линии Густава», расположенному южнее Рима, зимой 1943 – 1944 гг.

---

Перед войной я прошел короткую военную подготовку. Когда началась война, меня быстро произвели в офицеры запаса в том полку, к которому я был приписан в мирное время, – во Фрайбургском полку полевой артиллерии. Потом я стал кадровым офицером. За поражением в 1918 году последовал двухлетний переходный период, бывший сродни гражданской войне, во время которого, 2 декабря 1919 года, я женился на П. Затем два года учебы в кавалерийском училище в Ганновере, мой перевод в кавалерию и одиннадцать мирных лет службы в Канштаттерском кавалерийском полку. За это время у нас родились сын и дочь. Потом краткая служба в Ганновере, где мне, адъютанту кавалерийской бригады, настолько нечем было занять себя, что мы поселились в деревне под одной крышей с лошадьми в самом центре охотничьего хозяйства. После этого меня перевели в Берлин, там было четыре года напряженной службы в инспекции кавалерии до тех пор, пока в 1938 году я не принял командование кавалерийским полком в Геттингене.

Таким образом, я ни разу не закончил полностью курса ни одного военного училища. При сдаче необходимого экзамена меня сочли слишком старым, чтобы начинать карьеру офицера Генерального штаба. Я так обрадовался, что расстанусь с трудностями постоянных перемен места жительства и смогу остаться со своими лошадьми! Купив дом в пригороде Канштатта, я год наслаждался там мирной жизнью.

Среди армейских офицеров редко встретишь хороших наставников. Одним из них был мой командир эскадрона барон Гейр фон Швеппенбург, а другим – мой полковой командир барон Вейкс. Оба были людьми незаурядными. Гейр оказался во всех отношениях современным и неортодоксальным командиром. Многие считали его лучшим специалистом сухопутных войск в области боевой подготовки. У него была привычка проводить даже самые незначительные учения в реальной боевой обстановке; проводил он их в основном по ночам, а после учений главный упор делал на то, чтобы подчиненные высказывали по ним критические замечания. Будучи накануне Второй мировой войны германским военным атташе в Лондоне, он своевременно предостерегал нас от недооценки англичан. Во время Польской кампании Гейр особо отличился в качестве командира танковой дивизии.

Барон Вейкс был спокойным, вызывающим доверие человеком, которого очень уважали все сослуживцы. Подобно Гейру, он был прирожденным лидером. Оба этих человека презирали окружение Гитлера и полностью осознавали опасность, грозящую нашей стране.

Созданный Сектом рейхсвер[7] представлял собой хорошо сплоченные войска, почти полностью состоящие из преданных солдат, оставшихся на действительной службе. Ныне офицеры не продвигались по службе за счет своего высокого социального положения, что часто являлось основным критерием во времена монархии. Рейхсвер упрекали в том, что он создал государство в государстве, так же как прусских военных обвиняли в создании собственного государства или, по крайней мере, в господстве над ним. Говорят, что изолированность рейхсвера подорвала демократические основы Веймарской республики. Армия не стала составной частью государства. Многое из этого было правдой. Веймарская республика, подобно рейхсверу, стала объектом давления со стороны как крайне правых, так и левых. Между такими жерновами ни одна подлинная демократия не могла бы стать процветающей. Рейхсвер оставался лояльным к центристским правительственным коалициям. Правда, многие офицеры были реакционерами и склонялись к монархии, но они не одобряли государственный переворот или объединение с партиями и группировками, враждебными государственной власти. Они брали пример с Секта. Он служил образцом, которому не было равных, – аристократ, осмотрительный, образованный, элегантный, состоятельный и, благодаря своему положению, не подвергавшийся критике со стороны военных. Его отношение к явно недалекому, но разумному военному министру Гесслеру было довольно прохладным и нелюбезным, поэтому он не мог дать офицерскому корпусу пример подчинения военных дел политической власти.

Мой перевод в Высшее командование сухопутных войск – эквивалент прежнего военного министерства – состоялся почти одновременно с приходом Гитлера к власти. 30 июня 1934 года я стоял со своим сыном-школьником у окна нашего славного дома в Далеме. Мальчику хотелось знать, что означают непрерывные взрывы на улицах. Я объяснил, что это истребляют друг друга люди, которые, начав править Германией, не принесут ей ничего хорошего.

Тем не менее та бойня повлияла на судьбу наших вооруженных сил. Гитлер сделал выбор в пользу рейхсвера, пожертвовав при этом несколькими сотнями человек, большинство которых были невиновны. В ходе предстоящего расширения армии СА[8] требовали для своих штурмовиков офицерских должностей, что было вполне естественно, потому что их лояльность фюреру способствовала созданию нового государства, и, следовательно, они хотели, чтобы их старые боевые товарищи вошли в состав нового вермахта. Гитлер, несомненно, понимал, что если он передаст армию в руки СА, то окажется в зависимости от этой организации. На самом деле никогда не было доказано, что СА намеревались участвовать в этом заговоре. А Гитлер облегчил бы себе захват власти, если бы заставил замолчать или устранил тех оппонентов в партии, которые хотели свести с ним счеты. Дьявол пошел по своей дорожке.

До сих пор я не жалел, что служу в армии. Только несколько старших офицеров Верховного командования смело переметнулись в лагерь нацистов, то ли потому, что им недоставало политического чутья, то ли из-за личных амбиций. Но оставалась еще значительная часть генералов, людей порядочных, которые понимали никчемность диктатуры как таковой и, особенно, самого Гитлера. Среди них были Бек, Фрич, Генрих фон Штюльпнагель, Эрвин фон Витцлебен, Фелльгибель, Олбрихт и десятки других. Что касается прочих, то они могли оправдываться «ослеплением», что на самом деле и произошло со многими сынами немецкого народа, и никогда их не было так много, как после кампании во Франции. За всю свою историю несчастный германский народ никогда не имел возможности познать суть демократических процессов или действовать в соответствии с ними. Еще во времена Первой мировой войны меня поражала политическая слепота многих офицеров. Вместо того чтобы сопротивляться, немцы видели политическую стабильность в том, что верили существующей власти. Так было во времена монархии, так осталось и теперь, особенно по отношению к роли армии в рамках государства. Политического контроля над Генеральным штабом не было. Эта прославленная структура, по мнению многих, обладала всеми качествами, необходимыми для ведения победоносных войн, и стала спасителем нации в XIX веке. Такая ситуация повторилась и при Гитлере. Настал тот день в Потсдаме, когда произошло примирение между фельдмаршалом фон Гинденбургом, президентом рейха, и Гитлером. Разве не воскресли черный, белый и красный цвета?[9] Разве не утихли «партийные дрязги»? И разве политически безгласные люди не считали их всех едиными – фюрера и монархистов, вермахт и партию?

Мы, пережившие все это, не строили иллюзий, потому что понимали психопатически криминальный характер этого трибуна. Хотя я был всего лишь начинающим штабным офицером, у меня иногда появлялась возможность откровенно беседовать с Хаммерштайном и Фричем. Традиции Генерального штаба слишком глубоко укоренились в прусскую почву, чтобы многие офицеры из старинных прусских семей могли перестать мыслить самостоятельно. Кроме того, они сохранили христианскую веру и понимали, что это есть новое пришествие Антихриста – с преследованием невинных, пренебрежением законов, деспотизмом, отсутствием личной безопасности граждан и с национал-социалистическими иллюзиями.

Прибыв в Турин в конце июля 1940 года для обеспечения связи между работающей там франко-итальянской комиссией по перемирию и франко-германской, базирующейся в Висбадене, я не ощущал себя чужаком. Ранее я путешествовал по Италии как частное лицо, а в 1938 году посещал ее с военной миссией. Полученные тогда мимолетные впечатления укреплялись теперь благодаря войне. Италия стала для меня вторым домом.

Чтобы выработать объективную оценку южного партнера Германии, необходимо учесть множество факторов, а именно политические тенденции, историю и традиции, различия между, так сказать, фасадом итальянского режима и того, что за ним.

Фасад представлял собой фашистский режим, связанный с монархией. Когда восемнадцать лет назад фашисты захватили власть, они сохранили монархию, зная, что она слишком глубоко укоренилась в умах людей, особенно здесь, в Пьемонте, где правящая династия пребывала на троне на протяжении последних восьми столетий. Монарх мог рассчитывать не только на исторически сложившееся уважение к королевской власти, но и на уважение лично к нему, ведь он правил почти сорок лет. Во время Первой мировой войны он сначала сохранял нейтралитет своей страны, а потом вступил в войну на стороне победителей.