Хелене Ури - Лучшие из нас

• Название: Лучшие из нас
• Автор: Хелене Ури
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-367-01337-5

Большой роман из университетской жизни, повествующий о страстях и огромных амбициях, о высоких целях и цене, которую приходится платить за их достижение, о любви, интригах и умопомрачительных авантюрах.

---

— Пойдут слухи, — сказала она, может, в ответ на его шутливую ремарку о женщинах, обладающих властью, а может, и просто так. В любом случае было понятно, что ей нравилась его ласка.

Когда он встал, чтобы пойти в туалет, она проводила его взглядом и, любуясь им, почувствовала укол печали: прекрасное тело Александра с годами изменится. Потучнеет ли оно, обрастет ли жиром, станет ли похожим на бочку, превратится ли Александр со временем в подобие Паульсена или Хольстейна. Боже упаси! А может случиться и так, что его тело высохнет и Александр станет одним из тех сухощавых пожилых мужчин с тонкой пигментированной кожей, о которых говорят «кожа да кости». Она грустила о бренности его красоты, отказываясь понять, что жалеет и о своем увядании, да еще о том, что ей не суждено увидеть ожидающих его изменений.

Он вернулся, и, когда садился за столик, на его лицо упали светлые волосы. Он откинул их назад и протянул пахнущую мылом руку к ее руке. Она дала ему правую, он начал вычерчивать указательным пальцем круги на ладони Эдит, глядя ей в лицо проницательным взглядом, беспомощными и упрямыми синими глазами. Его рука скользила по ее ладони, описывая большие и малые окружности, пробиралась сквозь ее пальцы, пощипывая кожу между средним и безымянным, ногти щекотали мясистый участок у большого пальца. Он такой красный, такой белый, такой красивый, такой восхитительный, как один из ангелов Боттичелли, а у нее на правой ладони расположены миллионы нервных окончаний, наверняка напрямую связанных с половыми органами, поэтому, когда он ласкал ее ладонь, ей казалось, что его палец осторожно потирает ее клитор. Эдит подумала: «Если он сейчас же не прекратит, я кончу прямо сейчас, здесь, за столиком в кафе, на глазах у всех этих людей». Она сказала:

— Давай рассчитаемся.

Через полчаса они, усталые и потные, лежали в гостиничной кровати в посткоитальном молчании.

— Ты знаешь, что мед с древнейших времен использовался в качестве лекарства? — спросила она.

— М-м-м, — ответил Александр.

— Для лечения послеоперационных швов и незаживающих ожогов…

— Уф. А ведь все было так романтично.

— …мед эффективнее антибиотиков, — невозмутимо продолжала она.

— А ты знаешь, как называется то, что находится у вас, женщин, между ног?

— Представь себе, знаю. И не одно слово. Я же лингвист.

— «Незаживающая рана».

— Уф. А ведь все было так романтично, — передразнила его Эдит. — На чем я остановилась? Мед — лучшее средство от злющих бактерий. Вот я и подошла к самому интересному.

— Да?

— Наиболее эффективным лечебным средством оказался мед пчел, добывающих свой нектар из…

— Умираю от любопытства.

— Австралийских чайных деревьев.

— Ух ты.

— Ты знаешь, что из чайного дерева добывают антибактериальное масло?

— Медовая моя, у нас медовый месяц, прекрати разговоры о бактериях, будь так добра. Лучше перевернись.

Эдит, благодарная этому юноше за его сексуальную выносливость, послушно легла на живот и повернулась большим задом к Александру, который моментально завоевал белую круглую гору…

Все это случилось в Перте на западном побережье Австралии, во время крупного конгресса студентов и преподавателей, проходящем под эгидой ЕС. Конгресс был посвящен педагогическим проблемам в гуманитарных науках. Норвегию представляли один студент и один преподаватель из каждого крупного вуза. Университет Осло отправил преподавателя Эдит Ринкель. Было бы естественным, если бы на конгресс отправилась доцент Бенте Брант с кафедры педагогики и школьного развития, которая как раз работала над проблемами педагогики для взрослых, написала об этом диссертацию и недавно выпустила книгу на эту тему. Но декан гуманитарного факультета выбрал Эдит Ринкель, и ни шушуканье в коридорах, ни тактично сформулированная жалоба не смогли изменить этого решения.

Эдит Ринкель никогда не волновали проблемы педагогики или благополучия студентов, и уж совершенно точно она никогда ими не занималась. Ее взгляды отличаются почти средневековым консерватизмом: университет — это место для учебы, самое важное — иметь преподавательский состав, который прекрасно разбирается в своем предмете и способен обучать, основываясь на глубоких исследованиях. Понимают студенты преподавателя или не понимают — это их проблема, не ее. Эдит Ринкель читает старомодные лекции, кристально четкие и ясные и абсолютно не предполагающие участия в них студентов. Семинары, на которых студенты должны высказывать собственные мысли, она считает потраченным впустую временем.

В самый последний день августа декан и Эдит Ринкель встретились на обеде по случаю защиты докторской диссертации. Молодая женщина, чьим научным руководителем была Ринкель, защитилась, и в респектабельных помещениях Академии наук на улице Драмменсвейен был организован торжественный обед.

После обеда (где в качестве основного блюда подавали говяжью шею, что великолепно соответствовало духу этих залов) декан и Эдит вышли на балкон. Было еще по-летнему тепло, и во фьорде виднелись многочисленные лодки. Коллеги рассматривали белые треугольники парусов и болтали о минувших днях, как это обычно происходит, когда люди знакомы многие годы и нечасто встречаются в настоящее время.

Быть может, она была особенно пленительной в этот вечер, и это объясняет, почему разговор с деканом принял именно такой оборот. На ней были нефритово-зеленые туфли, дизайн которых был создан в 60-е годы Роже Вивье. Эдит купила их в эксклюзивном винтажном бутике в Париже на левом берегу Сены в конце 90-х. В ушах у нее сверкали золотые сережки с нефритом, которые Эдит Ринкель получила в подарок от одного из бывших любовников. Она редко носит украшения, делая исключение только для кольца с бриллиантом, преподнесенным ей Ритой Эноксен-Ли по совершенно определенному поводу, но эти серьги были тщательно подобраны к зеленым туфлям (именно эти туфли тот самый любовник предпочитал видеть на ножках Эдит).

И несмотря на то, что с тем мужчиной она рассталась уже несколько лет назад, зеленые туфли и нефритовые серьги она по-прежнему носила. И вот Эдит с деканом беседовали о минувших днях, об общих знакомых, об однокашниках, ставших преподавателями, госслужащими или сотрудниками одного из семи норвежских университетов или других вузов.

Потом, после паузы, декан проговорил что-то насчет того, как хорошо сегодня вечером должно быть на фьорде, затем они обменялись парой фраз о погоде, о только что завершившемся летнем отпуске, и выяснилось, что Эдит Ринкель в этом году нигде не отдыхала. Тогда декан решил немедленно предпринять что-нибудь, чтобы исправить положение. Было ли вызвано это решение видом красивых маленьких ножек в зеленых туфлях, выпитым вином или просто альтруизмом, знал только сам декан. Он выразил свое сочувствие.

— Не надо меня жалеть. В Блиндерне так хорошо летом, — запротестовала Эдит Ринкель. — Студентов нет, коллег почти нет.

— Да, да, — проговорил декан, глядя на нее так же, как однажды в 70-е годы февральским вечером на вечеринке в общежитии Блиндерна.

— У меня все прекрасно, — повторила Эдит, оценив его заботу. В желании мужчин заниматься ее проблемами и защищать ее есть что-то наивно-трогательное. И она отметила про себя, что декан, вероятно, хочет повторить то, что произошло между ними на старом скрипучем диване почти тридцать лет назад. Эта мысль ей понравилась.

— Как насчет поездки в Австралию? — внезапно спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Там будет какая-то конференция, вернее, конгресс. В ноябре.

— Ага, и что за конгресс?

— Да что-то такое дидактически-студенческое. Какая разница? Университет должен послать представителя, которого выберет гуманитарный факультет, гуманитарный факультет — это я, и я выбираю тебя. Сейчас.

Эдит Ринкель посмотрела на ухоженный сад, на сверкающий фьорд и подумала, какая промозглая погода стоит обычно в Осло в ноябре и о том, как прекрасно должно быть в ноябре в Австралии, после чего улыбнулась и склонила голову так, что закачались сережки.

— Хорошо, — сказала она, — я согласна, выбирай меня.

В тот же миг Эдит Ринкель пожалела, что согласилась. Она знала, что такое решение будет трудно отстоять. Это аморально, это называется воспользоваться своими связями. С другой стороны, она столько лет служит своему университету, почти не пользуясь отпуском. И если она поедет, то никому не навредит.

Она еще раз поблагодарила декана, не давая обещаний, которые, как она знала, он хотел бы услышать. Она ничего не сказала о том, чего он хотел больше всего. «Твое время еще придет», — подумала Эдит Ринкель, незаметно облизывая губы, потому что у декана была ухоженная борода, и он был в хорошей форме, а то, что они испытали на диване в тот раз много-много лет назад, было удовлетворительным во всех отношениях.