Анджей Ваевский - Сноходец

• Название: Сноходец
• Автор: Анджей Ваевский
• Жанр: Ужасы и Мистика

"Ощущение, словно меня ночью бросили в полынью. И я хватаюсь руками за кромку льда, пытаясь выбраться, но он обламывается, крошится. Меня вот-вот утянет в эту вымораживающую черноту. И все же я настолько хочу жить, что даже не замерзаю, и верю, что придет рассвет, выкрасит небо цветом васильков, и я увижу путь, по которому смогу пойти, оставив за спиной эти темные воды".

Наш мир, наше время. Наши люди, которые не всегда люди, хоть мы и видим их такими. И иногда среди нас встречаются те, кто охраняет наши сны.

---

— И что я здесь делаю? — спросила сама себя Яринка, внезапно осознав, что она не только почти на год старше всех из-за злополучных двух месяцев, но еще и знаниями ушла далеко вперед тех, с кем предстояло учиться.

— Кар-кар, — ответила белая ворона, слившись с девочкой, став ее незримой тенью. И видимым клеймом.

Уроки. Сорок пять минут страданий. Пятнадцать минут глотания строчек из книги, принесенной в ранце в школу уже на пятый день учебы. За пять минут нарисовать в "прописи" злополучные палочки, над которыми класс будет страдать весь урок, и считать галок за окном в ожидании звонка. И снова, и снова. Пока не прозвенит последний и, закинув ранец на плечи, можно бежать домой, заскочив по пути в библиотеку за новой порцией "еды".

— Да ты глотаешь, не прожевав, как утка, — удивлялась библиотекарь, два раза в неделю видя глазастую девочку в очках, менявшую четыре книги на четыре. Новых, не прочтенных.

— Угу, ем, — отвечала Яринка, радуясь, что теперь сама может приходить сюда, но огорчаясь, что можно взять за один раз лишь четыре книги. И летала домой — глотать Жюля Верна и Фенимора Купера. Зачитываться амурскими сказками и, распотрошив веник, мастерить из тонкой проволоки копья и остроги, а если очень постараться, то и нарты получатся. Правда, за веник досталось по шее. И Яринке, и Сашке, поскольку игрались в амурских охотников вместе, а значит — веник на счету обоих.

А еще были уроки балета, и можно даже не дышать, парить по дощатому полу на кончиках пальцев. Она могла так даже без пуант. Растворяться в бесконечности… раз-два-три, раз-два… Но только три раза в неделю. Жить не так, как все. Быть не такой, как все. И находить счастье там, где никто не догадался бы. А еще тонуть в снах, сказочных видениях. Иногда казалось, что девочка не просыпается вообще: открывает глаза, встает с постели, ходит в школу… и продолжает спать при этом.

Одноклассники сторонились старшей и высокой по меркам первого класса девочки. Яринка не жаловалась, отсиживая урок за уроком, получая свои стабильные пятерки, чем любви к себе не добавляла. Но ей было все равно, она жила в своем мире. Где-то там ждут вкусные строчки книжных миров, где-то там щиколотку стянут атласные ленты и невесомо вспорхнет балетная пачка. Попытки других детей задеть дразнилкой пресекались равнодушным взглядом исподлобья.

И все бы ничего, но белокурая Маринка распустила косичку. Живчик-отличница Маринка, высокомерная заводила и всеобщая любимица, пролетая вдоль стены, зацепилась лентой, и косичка растрепалась. Надо было переплести, чем, собственно, девочка и занялась. Бело-золотая волна хлынула по плечам, расплескавшись по спине ниже пояса. Вздох-стон вырвался из груди Яринки, она так и застыла с открытым ртом, пытаясь проморгаться. Одноклассница внезапно превратилась в фею. В сказочную принцессу-златовласку. Все поплыло, замедлилось, как в затормозившейся киноленте. Длиннющие густые золотистые ресницы медленно поднялись, открывая голубые глаза. Заворожено-томный поворот головы.

— Ир, помоги, пожалуйста, мне мама их заплетает, — Маринка обратилась к Яринке, поскольку та стояла ближе всех, да и девчонки разбежались из класса — не просить же мальчиков.

— Да… да… — пролепетала Яринка, не веря в то, что ей позволят прикоснуться к этому чуду, волшебству. И все же ловкие пальцы, движениями, выверенными на собственных длинных волосах, уже сплетали аккуратно косу, приглаживая волосок к волоску. Никто не заметил, что сердце девочки готово выскочить из груди.

И каково же было удивление Борьки, единственного из мальчишек, кто был ростом выше Яринки, когда он дернув в очередной раз Маринку за косу, не получил привычно букварем по голове. Вместо этого в его горло впились цепкие, натренированные удержанием позиции на балетном "станке" пальцы зеленоглазой бестии. Обычно спокойная и равнодушная ко всему Яринка напоминала фурию в бешенстве.

— Не смей! Убью! — вызверилась девочка на ошалевшего одноклассника.

Больше ни Маринку, ни других девочек никто из мальчишек не дергал за косички. Яринку начали бояться.

Мальчишки-то боялись, а вот девчонки начали потихоньку пытаться знакомиться ближе с тихой и замкнутой Яринкой. Она не протестовала, не отстранялась. Одноклассницы очень удивились, внезапно поняв, что она вовсе не гордячка, а наоборот — чаще робкая, но если правильно раззадорить, то может долго и интересно рассказывать истории, прочитанные в книгах… а иногда и выдуманные. Постепенно странная девочка приживалась в классе, все чаще улыбаясь и все с большей охотой прибегая в школу. Еще бы не бежала… там же Маринка. Белокурая фея. Мечта. С которой просто хочется быть рядом. И иногда прикасаться, словно случайно. Маленькие радости маленькой девочки.

К зиме приехал Валентин. Старший брат Марии. Вернулся из Хабаровского края, привезя страшную болезнь, с которой сразу же был помещен в Донецкую центральную больницу. Все близкие и родные испереживались до такой степени, что "слабый пол" впал в состояние перманентной паники, передавшейся даже детям. Слетевшиеся родственники разместились в доме Марии и Володьки, занимая все свободное пространство. В основном это были представители семьи Володьки, усердно поддерживающие невестку и сваху.

— А чего вы все плачете, он ведь не умер? — изрекла свое веское Яринка, недоуменно глядя на все это безобразие, обязанное, по всей видимости, означать ту самую поддержку и участие.

— Как это чего? Операция же, легкое вырежут! — просветил кто-то девочку.

— Ну и что? Ну, вырежут, — ребенок отказывался понимать панику, хотя окружающим казалось, что в восемь лет пора бы стать взрослей и не задавать глупых вопросов старшим.

— Да он же не бережет себя, курит, пьет… — заголосила очередная родственница, щедро сдабривая слезами, всхлипами и визгами свои слова.

— Хм, и будет… будет пить и курить, и сто лет проживет, — не терпящим возражений тоном провещало дитятко и, горделиво устремив нос в небо, удалилось в детскую комнату.

Валентин спокойно перенес операцию и к концу декабря вернулся из больницы вполне живым, хоть и не совсем здоровым. Паломничество родственников рассосалось по собственным жилищам, резко вспомнив о неотложных делах. На самом-то деле памятуя, что когда Валька и Володька сходятся вместе, то туши свет — лучше быть подальше.

Близился Новый Год. Единственная ночь в году, когда детей не укладывали спать в девять часов вечера. О да, с этим вопросом было строго.

— Жижу фу, и в люлю, — говорил отец и выключал свет. Спорить с родителем детки не решались.

И все же новогодняя ночь диктовала свои условия. Это был праздник, причем — особо почитаемый в семье. А еще в эту ночь верилось в волшебство. Не в дедморозовское, в какое-то свое, в чудеса. По крайней мере, верилось Яринке-фантазерке. А после и взрослому серьезному Валентину.

Дом располагался напротив церкви. Власти косились на "культовое здание", учителя по праздникам гоняли учеников, дескать, нечего приобщаться к "опиуму". Яринке было с высокой колокольни и на власти, и на учителей, и на церковь. Лично ее интересовала огромная заснеженная площадка перед воротами, куда девочка и тащила своего дядю, внушая мысль о том, что они идут смотреть королеву гномиков. Валентин улыбался на чудачества ребенка и полностью отдался во власть фантазий и цепких пальчиков племяшки — соскучился по мелкой. За что и поплатился.

Маленькое, росточком с гриб, серое создание в белой мантии явилось-таки на призыв девочки. Призыв был мысленный, как утверждала сама Яринка, довольно громко нашептывая "мысли", сплетая в незамысловатее детское "заклинание". Домой вернулись лучащийся радостью ребенок… и слегка позеленевший дядька.

— Вааль, ты чего? — обеспокоенно спросил Володька шурина.

— Я… она… я видел эту еённую королеву, — коверкая слова, выдавил Валентин.

— Да брось, пить надо меньше, — сестрица слишком хорошо знала брата.

— Маш, даже не росился, ждал полуночи, могу дыхнуть, — растерянный Валик оправдывался перед сестрой.

— И лучше выпей, — Володька щедро налил в стакан водки и протянул шуряку. Тот отказываться не стал.

— Пааап, мышь там была, мышь… снег на голову ей упал, никакой мантии. Ну, пошутила я, — переминаясь с лапки на лапку, пролила свет на случившееся виновница "торжества".

— Рассказывай, мышь! Я же видел! — настоял на своем Валентин. Яринка пожала плечами. Отец, прищурившись, пристально посмотрел на дочь.

А весной произошло чудо. Очередное чудо в жизни Яринки, и первое — подаренное отцом. Володька кивнул мелким и сказал прямо:

— Пойдемте, покажу вам чудо.

И они пошли. Потому что папка всегда был хорошим, всегда придумывал что-то интересное: раскладывал на полу карту мира и задавал найти на ней чего-нить, он им — они ему, игра такая, в "карту", а еще шахматы, и "города", и "сто слов на букву…". Папка был замечательным, поэтому Сашка и Яринка без вопросов побежали за отцом, поверив на слово, что им покажут… Чудо! Приведшая к балке тропинка за первыми же зарослями деревьев и кустов переваливала через огромную, в половину человеческого роста, трубу. Володька вскарабкался наверх и, протянув обе руки одновременно, затащил детей к себе. И они посмотрели "по ту сторону". "Потустороннее" расплескалось ярчайше-синим живым ковром пролесков. Мелкие весенние цветы настолько густо облепили землю между деревьев, что охватить взглядом это было нереально. Дети визжали от восторга, увидев такую красоту, и едва смогли выдохнуть немое восхищение, в котором пребывали несколько минут.