Борис Поплавский - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Борис Поплавский
• Издательство: Журнал «Нева», Летний сад
• Жанр: Поэзия
• Год: 1999
• ISBN: 5-89740-021-0, 5-87516-139-6

В сборник произведений известного литератора — эмигранта «первой волны» Б.Ю. Поплавского включены все стихотворения, а также черновые поэтические наброски. Ряд материалов публикуется впервые. Издание сопровождается подробными литературоведческими комментариями. Все тексты Б.Ю. Поплавского печатаются с соблюдением авторской орфографии. Для широкого круга читателей.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

1923-34

Через сто тысяч лет

Все что будет завтра —
Остров спит в закате,
Медленно течет вода в реке.
Все что будет — будет,
Все спешит к расплате,
Снег с высот, качаясь, падает к земле.
Разрываются тонкие цепи
С металлическим звуком
Огромных просторов пустых.
Море тихо шумит.
Как спокойно все гаснет на свете!
Дождь спускается к жизни,
Шелестя на листах золотых.

Классическая музыка

Статуя читает книгу, спит младенец
Соловей вздыхает над болотом
Родники не спят в своих берлогах.
Отражают звезды, вертят сферы.
Снег идет Раздетые деревья
Как железо медленно стучат.
Серый день, какой-то свет на небе.
Кто там ходит в бездне в поздний час?
Холодно, спокойно, нас не знают
Мы укрыты в холодах и в сумерках.
Люди в окнах фонари считают.
Не дошли до половины — умерли.
В сумерках нам свет целует руки.

Комар летал вокруг свечи

Падаю на солнце,
Лечу и гасну.
Слабость и счастье,
Мгновенный страх.
Все безвозвратно,
Все больно, все ясно,
Все будет бесплатно
В иных мирах,
Пой, как умеешь,
Не бойся звуков.
Все равно не услышат,
Не скроешь муку.
И не заметишь
И не забудешь.
Горе злосчастье,
Мерзлые сласти,
Нагие страсти
Не в нашей власти.
Молчу, склоняюсь,
Живу, меняюсь.
Все будет скоро
Вне наших взоров.
Мы преданы гибели звуков.

Ярмарка

Звезды, розы, облака,
Тихий зов издалека,
Соловьи над грязным прудом —
Все тебе казалось чудом.
— Как все это жить здесь может?
Спрашивал огни прохожий.
Не смотрите в небеса —
Там заклятье солнца душит.
Не смотрите в облака —
Там погибель слабым душам.
Не кричите в темноте —
В тишине никто не слышит.
Человек отворил балаган,
Улыбаясь взглянул на народ
И сказал:
Кто разгадал, отчего он живет —
Сразу умрет.

«Мой бедный друг, живи на четверть жизни…»

Мой бедный друг, живи на четверть жизни.
Достаточно и четверти надежд.
За преступленье — четверть укоризны
И четверть страха пред закрытьем вежд.

Тебе, дитя, достался жребий счастья,
Я — прокаженный нищий в полумгле.
Отгородясь от твоего участья
Возможно ль побираться на земле?

«Александр строил города в пустыне…»

Александру Гингеру

Александр строил города в пустыне,
Чтил чужие вина и богов.
Память, чай, его жива поныне.
Шел и не снимал сапог: без Сапогов

Александр был провинциал тщедушный
С толстой шеей набок и белком навыкат.
Александр был чудак великодушный,
Илиаду под кирасой мыкал.

Вспыльчивый и непомерно добрый,
Друг врагу, он в друге зрел врага.
В снежных скалах на морозе твердом
Нес безумного солдата на руках.

Если не считать пороков неких,
Тела слабости, судьбы, ее щедрот,
Есть похожие на Бога человеки,
Тезки неки. Славен этот род.

«Никогда поэты не поймут…»

Никогда поэты не поймут
Этих дней совсем обыкновенных,
Ясности мучительную муть,
Вечности ущербную мгновенность,

Скудость очертания в воде
Роковой и неживой скалы,
Моря след на меловой гряде,
Смерти, исторгающей хвалы.

Возникает этот чадный час,
Как внезапный страх на толстом льду
Иль как град, что падает мечась,
Иль как крик и разговор в бреду.

Он родился, он летит впотьмах,
Он в ущербе, он едва вздыхает,
Преет в заколоченных домах,
В ясном небе как снежинка тает.

Мягки руки беспросветной ночи.
Сонное пришествие его
Стерегу я, позабыв о прочем,
Ах! с меня довольно и сего.

18.10.24

«Парис и Фауст, Менелай, Тезей…»

Парис и Фауст, Менелай, Тезей
И все им современные цари
Тебя ль не знают. Что ж, и днесь цари!
О разомкнись пергамент и музей!

Я поступаю в армию. Смотри.
Вот Троя, вот. И сколько в ней друзей.
Погибнем мы от дружеских связей.
Но Ты, повешенная, над землей пари.

Уж брал Геракл раз несчастный град.
Зачем мы новых возвели оград.
Миг гибели за десять лет сраженья,

Твои глаза за всю мою судьбу.
Ведь даже Гете и Гомер в гробу,
Что жили лишь для Твоего служенья…

«Поэзия, ты разве развлеченье…»

Александру Самсоновичу Гингергу

Поэзия, ты разве развлеченье?
Ты вовлеченье, отвлеченье ты.
Бессмысленное горькое реченье,
Письмо луны средь полной тьмы.

Он совершен, твой фокус незаметный,
И шасть — летит сквозь мокрые леса
Стон Филомелы, глас зари ответный,
Что шевелит камышины сердца.

Седалище земного Аполлона,
Душа почит в холодном шутовство
В огромном галстуке, в парах одеколона,
С ущербным месяцем на каменном лице.

Но вот летят над подлецом идеи,
Он слушает с прищуренным лицом.
Как режиссер, что говорит с борцом.
Закуривает он кредиткой денег.

Слегка идет, почесывая бланк,
Наполовину спит в иллюзионе,
Где Чарли Чаплин и Дуглас Фербанкс
В экране белом ходят как в хитоне.

Заходит в писатьер, в публичный сад,
Ползет вперед, потом спешит назад
И наконец вытаскивает фишку,
Все падают и набивают шашку.

И подают пальто их благородью…

С немытыми ногами слон в хитоне,
Он смутно движется к жилищу Гесперид,
Запутываясь в фалдах, в смехе тонет,
Изнанкою являя жалкий вид.

Извержен бысть, от музыки отвержен,
Он хмуро ест различные супы.
Он спит, лицом в холодный суп повержен
Средь мелких звезд различной красоты.

«На железном плацдарме крыш…»

На железном плацдарме крыш
Ослепительно белый снег
Упражняет свои полки.
А внизу семенит коренастый
Белый от снега человек.
Он прекрасно знает свой мир,
Он пускает дым из ноздрей,
В темно-синем небе зимы
Дышат белые души тьмы,
И на их румяных щеках
Веселится корова-смерть.
Полноплечий друг пустоты,
Громкогорлый жест тишины,
Скалит белые зубы дней
Опрокинутый в зеркале зал.
Терпеливый атлет зимы,
Он не знает, кого он ждет,
Краснокожий пловец ночей
Раздвигает руками лед.
Он плывет в океане смертей,
Он спокойно ныряет на дно,
Бесконечно невинен в том,
Что горит на щеках страниц
Отпечаток позорных рук,
Волчий след, огибая овраг.
А собаки спят на снегу,
Как апостолы на горе.

«Я прохожу. Тщеславен я и сир…»

Я прохожу. Тщеславен я и сир,
Как нищие на набережной с чашкой.
Стоит городовой, как кирасир,
Что норовит врага ударить шашкой.

И я хотел спросить его: увы,
Что сделал я на небольшом пути,
Но, снявши шляпу скромно с головы,
Сказал я: «Как мне до дворца пройти?»

И он взмахнул по воздуху плащом,
Так поднимает поп епатрахиль,
Сказал: «Направо и чрез мост потом».
Как будто отпустил мои грехи.

И стало мне легко от этих слов,
И понял я: городовой, дитя,
Не знает, нет моста к созданью снов,
Поэту достижимому хотя.

<1924?>

«И каждый раз, и каждый раз, и каждый…»

И каждый раз, и каждый раз, и каждый
Я вижу Вас и в промежутках Вас.
В аду вода морская — жажду дважды.
Двусмысленная острота в словах.

Но ты верна, как верные часы.
Варнак, верни несбыточную кражу.
О, очеса твои иль очесы
Сбыть невозможно, нет разбить куражу.

Неосторожно я смотрю в лицо.
Ай, снег полярный не слепит так больно.
Ай, солнечный удар. У! дар, довольно.
Разламываюсь с треском, как яйцо.

Я разливаюсь: не крутой, я жидкий.
Я развеваюсь, развиваюсь я.
И ан, собравши нежности пожитки,
Бегу, подпрыгивая и плавая.

Вы сон. Ви сон, как говорят евреи.
В ливрее я. Уж я, я уж, уж я.
Корсар Вы, полицейский комиссар. — Вишу на рее.
И чин подчинный, шляпа в шляпе я.

<1925>