Вадим Шершеневич - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Вадим Шершеневич
• Издательство: Академический Проект
• Жанр: Поэзия
• Год: 2000
• ISBN: 5-7331-0216-0

Творчество В.Г. Шершеневича (1893–1942) представляет собой одну из вершин русской лирики XX века. Он писал стихи, следуя эстетическим принципам самых различных литературных направлений: символизма, эгофутуризма, кубофутуризма, имажинизма. В настоящем издании представлены избранные стихотворения и поэмы Вадима Шершеневича — как вошедшие в его основные книги, так и не напечатанные при жизни поэта. Публикуются фрагментарно ранние книги, а также поэмы. В полном составе печатаются книги, представляющие наиболее зрелый период творчества Шершеневича — «Лошадь как лошадь», «Итак итог», отдельные издания драматических произведений «Быстрь» и «Вечный жид». Ряд стихотворений разных лет печатается по рукописям.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Вадим Габриэлевич Шершеневич Стихотворения и поэмы

А. Кобринский. «Наши стихи не для кротов…»

[текст отсутствует]

Стихотворения

Из книги «Весенние проталинки»

Интимное

Я привык к Вашей столовой с коричневым тоном,
К чаю вечернему, к стеклянному звону,
К белым чашкам и к собачьему лаю.
Я всегда у Вас вечерами бываю.
Всё так приветливо! Порою печальное.
Из окна я вижу церковь дальнюю.
Какой-то хаос гармонии многотонной.
В соседней комнате звонок телефонный.
И воздух поет: «Смотри, смотри,
Как замкнули двери, молча, драпри!»
По комнатам веет любовный туман,
О, как знаком мне пестрый диван!
Тут я впервые интимность познал;
Ее навеял Ваш светлый зал.
И понял, что всё другое — ошибка,
Что солнце — детей наивных улыбка,
Что сердце ловит в звездах ответ,
Что сам я глупый, глупый поэт.

1910

Из цикла «Осенний трилистник»

Мертвая чайка

А.М.Б.

Ты видала ль умершую чайку на морском пожелтевшем песке?
Ее волны тревожат, и взор ее тихий неизменно покоен в тоске.

Ее бросил прибой на песок золотистый и играет разбитым крылом,
А над нею высокое небо озаряется лунным лучом.

И умершая чайка печальна и безмолвна в суровой тоске,
Ей играет прибой беспокойный на морском пожелтевшем песке.

И в движениях мертвого тела мой упорный и пристальный взор
Прочитал и печаль, и кручину, и судьбе молчаливый укор.

Бесконечное море в прибое волны, мчит на песок, не спеша…
Ты видала ль умершую чайку? Это — юного принца душа!..

1911

Из книги «Carmina». Лирика (1911–1912)

Книга первая

Из раздела «Маки в снегу»

Берег

«И видит берег недалекий

И ближе видит свой конец»

М. Лермонтов

Моя душа о боль земную
Со стоном бьется, и сквозь сны
Мне обещает твердь иную
Незримый голос с вышины.

И правлю я во тьме вечерней
Корабль к маяку вдали…
Шипы окровавленных терний
В венок мой демоны вплели.

Пусть в белизне прибрежной пены
Мелькает райская земля,
Но корабельные сирены
Поют о смерти корабля.

Ах! Берег близко… Руки стынут
В прохладной полумгле ночной.
Я знаю: мрачный жребий вынут
Из Книги Голубиной мной.

Ночное развернулось знамя!
Мне не пристать к земной мете!
И демон, трепеща крылами,
Как птица, реет в темноте.

Исчезни!.. В миг, когда усилья
Покинут мертвенную плоть.
Архангелов незримых крылья
Дух вознесут к Тебе, Господь.

Поэт

Когда в уединеньи мирном
Я совершенствую труды
И славословлю пеньем лирным
Чудесный свет твоей звезды,

Душа смиренною отрадой
Переполняется и ждет.
Ободри сердце и обрадуй,
Посевов вожделенный всход!

Приди и пронесись, ненастье,
Дождь благодатный уронив!
Какое ласковое счастье
В волнении созревших нив!

Когда ж осеннею порою
Из городов поток людской
Полузаросшею тропою
В мой вдохновительный покой

Придет, чтоб с жадным восхищеньем
Глядеть на сладостный посей, —
Я отойду и с огорченьем
Прерву ликующий напев.

Как деревенский житель скромный,
Я их восторга не приму:
Я чужд и их волне огромной,
И их ленивому уму.

Когда же потекут шумливо
Они обратно за камыш —
Я пожалею сиротливо
Мою израненную тишь.

Уединение

«O, patria! Ti rivedre»

Tancredi[1]

Когда в зловещий час сомнения
Я опьянен земной тоской,
Свой челн к стране Уединения
Я правлю твердою рукой.

Земля! Земля!.. Моей отчизною
Я вновь пленен. Родная тишь!
Но отчего же с укоризною
Ты на пришедшего глядишь?

Тебе был верен я, не знающий
Иных утех, чем грез о том,
Когда приду, изнемогающий,
К тебе я в сумраке ночном.

Из данного мне ожерелия
Я не растратил бирюзы —
Ни в час безумного веселия.
Ни в час настигнувшей грозы.

Смотри: венец твой окровавленный
Из горних, облетевших роз,
Как раб смиренный, но прославленный,
Я на челе опять принес.

Пусть в городах блудницы многие
От ласк моих изнемогли —
О, что тебе слова убогие,
Растерянные мной вдали,

И поцелуи бесконечные,
И сладострастья буйный хмель?
Тебе принес я речи вечные
И дух — увядший иммортель.

О, приюти меня, усталого,
Страны блаженной темнота,
И горстью снега бледноталого
Увлажь иссохшие уста!

Весенний дождь

Пройдя небесные ступени,
Сквозь тучи устремляя бег,
Ты снизошла, как дождь весенний,
Размыть в душе последний снег…

Но ты, мятежная, не знала,
Что изможденный плугом луг
Под белизною покрывала
Таит следы угрюмых мук.

И под весенними словами,
Растаяв, спала пелена.
Но, как поруганное знамя,
Молчит земная тишина.

И лишь в глаза твои с укором
Глядит безмолвьс темноты:
Зачем нечаянным позором
Стыдливость оскорбила ты?

Судьба

Очаровательный удел,
Овитый горестною дрожью…
Мой конь стремительно влетел
На мировое бездорожье.
Во мглу земного бытия,
И мгла с востока задрожали,
И слава юная моя
На перекрестках отставала.

Но муза мчалася со мной
То путеводною звездою,
Сиявшей горней глубиной,
То спутницею молодою.
Врачуя влагою речей
Приоткрывавшиеся раны
От неоправданных мечей
Среди коварного тумана.

И годы быстрые цвели
Прозрачной белизной черемух…
Мы песни звонкие несли
Среди окраин незнакомых;
В еще не знаемой земле
Переходили хляби моря;
На вечереющем челе
Горели ветреные зори.

Облитый светом заревым,
В томленье сладостном и строгом,
Венчанный хмелем огневым —
Я подошел к твоим чертогам.

Не изменила, муза, ты,
Путеводительная муза,
Венцом нетленной чистоты
Чело отрадного союза
Благословенно оплела,
Разлившись песней величаво.
И только тут к нам подошла
Отставшая в дороге слава.

Огородное чучело

Чья-то рука бесполезно навьючила
На плечи старый, ненужный костюм.
Вот я стою — придорожное чучело —
Чуждый и воли, и бега, и дум.

Вот я стою. Никого я нс трогаю,
И отразилась на бляхе звезда.
Мимо несутся стальною дорогою
С горохом, с шумом, свистя, поезда;

Дымною пастью кидают уверенно
Прямо в лицо огневую струю.
Мимо и дальше. И так же растерянно
Я, неподвижный, безвольный, стою.

Так же беспомощно пальцами-палками
Я упираюсь в нетающий мрак.
Дымом, и сажей, и черными галками
В клочья разорван мой старый пиджак.

Жизнь огородная тело измучила,
В сумрак развеяла дух пустота.
Вот я стою — придорожное чучело
В рваном костюме больного шута.

Из раздела «Петушки на ворота»