Ф. Мюльбах - Шестая жена короля Генриха VIII

• Название: Шестая жена короля Генриха VIII
• Автор: Ф. Мюльбах
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-86315-001-7

Немецкая писательница Ф.Мюльбах (1814-1873, настоящее имя — Клара Мундт) известна как автор огромного количества исторических романов.

Роман "Шестая жена короля Генриха VIII" рассказывает о борьбе католиков и протестантов в Англии XVI века и о судьбе последней жены короля Генриха VIII — Екатерины Парр.

---

Тот посмотрел на него мрачным взглядом и, не отходя от оконной ниши, в которой стоял, стал поджидать, пока Кранмер подойдет к нему. Когда он посмотрел в это благородное, улыбающееся лицо, им овладело такое чувство, которое заставляло руки сжиматься в кулаки, от которого так и подмывало ударить этого человека, дерзавшего соперничать с ним в славе и почестях. Но в решительный момент Гардинеру пришло в голову, что в данную минуту Кранмер все-таки является фаворитом короля, так что с ним приходится быть осторожным. Поэтому он затаил в сердце свои дикие желания и заставил свое лицо принять обычное, серьезное и непроницаемое выражение.

Теперь Кранмер вплотную подошел к Гардинеру и его светлый, сияющий взор остановился на мрачной фигуре.

— Ваше преосвященство, я подхожу к вам с тем, — заговорил Кранмер кротким, благозвучным голосом, — чтобы сказать вам, насколько я от всего сердца желаю, чтобы королева избрала вас своим духовником и пастырем души, и уверить вас, что в этом случае в моей душе не будет ни малейшего недовольства. Я отлично пойму, если ее величество изберет в свои духовники такого выдающегося и уважаемого священнослужителя, как вы, и все уважение и почтение, которое я питаю к вам, не сможет не увеличиться еще благодаря этому. Так позвольте же мне скрепить сказанное рукопожатием.

Он протянул Гардинеру руку, но последний, очень небрежно ответив на рукопожатие, сказал:

— Вы очень великодушны, ваше преосвященство, и в то же время вы — очень тонкий дипломат, так как хотите просто очень искусным и остроумным способом показать, что мне следует делать, если королева изберет пастырем души именно вас. А что она сделает это, вы знаете так же хорошо, как и я. Поэтому для меня просто унизительно стоять здесь из пустого требования этикета и ждать, выберут меня или с презрением оттолкнут в сторону.

— Но почему вы смотрите на все это дело с такой мрачной стороны? — кротко спросил Кранмер. — Почему вы хотите непременно усмотреть выражение презрения в том, что не вас выберут на такую должность, которую замещают не по заслугам или отличиям, а просто по индивидуальной симпатии молодой женщины?

— А, так вы признаетесь, что меня не выберут! — воскликнул Гардинер с злой усмешкой.

— Я уже сказал вам, что не имею ни малейшего понятия о желании и намерениях королевы, и мне кажется, что привычка епископа кентерберийского всегда говорить правду известна всем.

— Разумеется, это все знают… Но ведь все также знают, что Екатерина Парр была самой пламенной поклонницей епископа кентерберийского и что теперь, когда она добилась своих целей и стала королевой, она сочтет своим долгом выказать ему свою благодарность.

— Вы намекаете на то, что я сделал ее королевой? — воскликнул Кранмер. — Но уверяю вас, ваше преосвященство, что и в данном случае, как и во многих касающихся меня вещах, вы плохо осведомлены.

— Возможно, — холодно возразил Гардинер. — Во всяком случае можно не сомневаться, что юная королева является пламенной защитницей этой подлой новой религии,— которая подобно чуме распространилась из Германии по всей Европе, принеся с собою порчу и растление для всего христианского мира. Да, Екатерина Парр, теперешняя королева, склоняется к учению того самого еретика, которого святой отец поразил громом своего отлучения; она всей душой предана реформации!

— Вы забываете, — с тонкой усмешкой сказал Кранмер, — что гром этого отлучения поразил и голову нашего короля и что он так же мало повредил Генриху Восьмому, как и Лютеру. Кроме того, осмелюсь напомнить вам, что мы не называем больше римского папу «святым отцом» и что вы сами признали короля главой церкви.

Гардинер отвернулся, чтобы не дать заметить недовольство, гнев, исказившие его лицо. Он чувствовал, что зашел слишком далеко и открыл слишком много из области своих сокровенных мыслей. Но его пылкая, страстная натура не всегда могла сдерживаться, и хотя обыкновенно он и бывал тонким дипломатом и гибким придворным, по временам наступали моменты, когда священник-фанатик одерживал в нем верх над придворным и дипломат был побеждаем служителем церкви.

Кранмер сочувствовал замешательству Гардинера и, следуя естественной доброте своего сердца, сказал:

— Давайте не будем здесь спорить о догматах и решать вопрос, кто более заблуждается — папа или Лютер. Мы находимся в приемной молодой королевы, так давайте же займемся немного судьбой этой женщины, которую Господь избрал для блестящей участи.

— Блестящей? — переспросил Гардинер, пожимая плечами. — Знаете, давайте-ка сначала подождем конца ее жизненного пути, а потом уже станем судить, был ли он блестящим… Уже много королев входило сюда с уверенностью, что будут почивать на розах и миртах, но наступал момент, когда им приходилось убеждаться, что их ложе было пылающим костром, сжегшим их тело.

— Это правда, — пробормотал Кранмер с легкой дрожью ужаса. — Быть супругой нашего короля — опасное счастье! Но именно потому нам и не следует увеличивать опасность ее положения, которое станет несравненно ужаснее, если мы присоединим ко всему еще и нашу ненависть и вражду. Вот поэтому-то я и обращаюсь к вам с просьбой, за исполнение которой с своей стороны ручаюсь словом: на кого бы ни выпал выбор королевы, не будем сердиться на это и таить планы мести! Господи Боже мой! Да ведь женщины — это такие бедные, странные существа, они так нерасчетливы в своих желаниях и симпатиях!

— Знаете, мне кажется, что вы чересчур хорошо знакомы с женщинами! — воскликнул Гардинер с злобной усмешкой. — В самом деле, не будь вы епископом кентерберийским и не запрети король под страхом тяжкого наказания духовенству вступать в брак, я мог бы подумать, что у вас самих имеется любимая женщина, которая и посвятила вас в основательное знание женского характера!

Кранмер отвернулся и с каким-то непонятным смущением старался избежать пытливых взглядов Гардинера.

— Мы говорили не обо мне, — сказал он наконец, — а о молодой королеве, и мне хотелось снискать для нее ваше расположение. Я видел ее сегодня почти в первый раз и никогда не говорил с нею, но весь ее вид сильно тронул меня, и мне показалось, будто ее взоры умоляли нас обоих стать ей поддержкой на том трудном пути, по которому до нее шло уже пять женщин, нашедших на этом пути только несчастье и слезы, только позор и кровавую судьбу.

— Так пусть же Екатерина старается не отступить от истинного пути, как это сделали все ее предшественницы! — воскликнул Гардинер. — Пусть она будет достаточно умна и вдумчива, и да просветит ее Господь и наставит в истинном знании и вере, дабы она не дала себя увлечь по ложной дороге безбожников и еретиков и оставалась всей душой среди истинно верующих!

— Кто же может сказать, что только он один верует истинно? — печально пробормотал Кранмер. — Ведь существует так много путей, ведущих к небу, и никто не знает, который из них является истинным!

— Тот, которым бредем мы! — воскликнул Гардинер с высокомерной гордостью служителя церкви. — Горе королеве, если она осмелится пойти другим путем. Горе ей, если она обратит свой слух и внимание к новому учению, идущему к нам из Германии и Швейцарии, если она погрузится сердцем в светскую мудрость! Я буду самым верным и ревностным слугой ее, если она будет со мной, но стану ее злейшим врагом, если она пойдет против меня!

— А назовете ли вы «идти против вас», если королева не изберет вас своим духовником?

— Уж не хотите ли вы, чтобы я назвал это «идти со мной»?

— Ну, так дай же Бог, чтобы она избрала вас! — воскликнул Кранмер с пламенной искренностью, сложив руки и обратив взор к небу. — Бедная королева! Первое доказательство любви твоего супруга может стать для тебя первым несчастьем! О, к чему он дал тебе свободу самой избрать своего духовника! Почему он сам не сделал этого выбора!

В этот момент дверь в королевские покои открылась, и на пороге появилась леди Джейн, дочь графа Дугласа и первая фрейлина королевы.

Затаив дыхание, оба епископа молчаливо смотрели на нее. Это был серьезный, торжественный момент, глубокое значение которого ясно сознавали все трое.

— Ее величество королева, — дрожащим голосом сказала леди Джейн, — приглашает его высокопреосвященство епископа кентерберийского явиться в ее кабинет, чтобы помолиться вместе с нею.

— Бедная королева! — пробормотал Кранмер, проходя комнаты и направляясь к королеве. — Бедная королева! Она только что приобрела непримиримого врага!

Леди Джейн подождала, пока Кранмер исчез за дверью, затем торопливо подбежала к епископу винчестерскому и, полусклонив пред ним колена, сказала с выражением глубокого смирения:

— Пощадите, ваше преосвященство, пощадите! Мои увещевания не привели ни к чему и не смогли поколебать ее решение!

Гардинер поднял коленопреклоненную и сказал с принужденной улыбкой: