Василий Немереж - М.О.Рфий

• Название: М.О.Рфий
• Автор: Василий Немереж
• Жанр: Современная проза

МО РФ — Министерство обороны Российской Федерации.

Морфей — в греческой мифологии бог сновидений, сын бога сна Гипноса. Изображался обычно крылатым. Перен. — «погрузиться в объятия М.» — уснуть и видеть сны.

Морфий — наркотическое и болеутоляющее вещество, добываемое из млечного сока мака. (С. И. Ожегов).

МО РФий — название моей книги. Так решил… (автор).

---

12

«Пена»

В салоне «жигулей» стоял смрадный запах лука, перегара, горелого мяса и бензина. Водитель, пожилой, грузный и весьма хмурый мужик в серой кепке, сидел, словно влитой в пространство между сиденьем и рулем. Николай, когда приходилось подрабатывать извозом на своей «семерке», всегда опасался таких «бомбил» в кепке. Они никогда дороги не уступят, и от них всегда жди каких — нибудь неприятностей. Могут запросто колесо проколоть как конкуренту или ментам настучать, дескать, налогов не платит.

Рядом, на заднем сиденье (он, собственно, и распространял амбре на весь салон) вальяжно расположился среднего возраста мужчина кавказской внешности. Он был в изрядном подпитии. Корнеева, уже переодетого в «гражданское платье», такое соседство не радовало, но и особо не беспокоило. Неудобство Николаю приходилось терпеть из — за своего тощего кошелька. Хмурый «бомбила» в кепке взял с каждого всего по полтиннику, чтобы доставить их на Коломенскую. Цена, а это Корнеев знал не понаслышке, весьма скромная. Видно, «не клюет» сегодня, раз такой жлоб согласился за стольник ночью пилить в такую даль.

— Слюшай, дарагой, мне тоже в «Пену». Хароший кабак. Что такой хмурый? Может, выпьем? А хочешь, познакомлю с блондинкой? Шикарная телка! Сто «баксов» берет, но стоит все триста! Вах, какая женщина! — Лицо кавказской внешности вместе с запахом лука и перегара изрыгал сплошным потоком словесный понос: какую — то чушь про свою «телку», про то, какой он крутой бизнесмен, какие «бабки» зарабатывает здесь, но все — таки хочет уехать домой, на Кавказ, где его ждет мама, жена и три дочки (предавшись воспоминанию даже слегка захлюпал носом), что вот подзаработает еще немного и тогда…

Водила в кепке держал приличную скорость. Он совершал такие рискованные маневры и виражи, что Николай невольно ежился и думал: «Неужто цена нашей жизни — рваный стольник?»

Зимой темнеет рано. Над Москвой уже давно опустилась ночь, но из — за фонарей, огней домов и машин, рекламы на улице было светло, почти как днем. Город начинал жить своей особой ночной жизнью. Сегодня, как всегда, он принесет в жертву своим страстям чьи — то души и судьбы. Он жадно втягивает их в свое ненасытное болезненно развращенное нутро, как вдыхает наркоман очередную дозу кокаина. Ищущий наслаждений — находит скорбь.

Мимо проносились дома, сверкающие витринами и разноцветной рекламой. То и дело встречались продовольственные магазины с вывеской «24 часа», что красноречиво говорило: здесь можно купить водку и закуску круглые сутки. Чуть ли не у каждой второй автобусной остановки толкались проститутки. Это их своеобразное прикрытие. Если чужие менты накатят, можно попытаться отвертеться, дескать, автобуса ждем.

Николай, глядя на этих доступных красавиц, каждый раз вспоминал, как он с другом ездил на Иваньковское водохранилище порыбачить. Был чудесный день бабьего лета. Полная свобода. Солнце. Голубую гладь водохранилища весело резала их легкая пластмассовая посудина, взятая напрокат в доме рыбака. Не успели приплыть на место и размотать удочки, как увидели на поверхности, рукой подать, крупного леща. Не долго думая о причинах такого странного поведения, бросились в веселую погоню. Орали, смеялись, били веслом по воде, и брызги, играя на солнце, летели в разные стороны. Лещ в последний момент все — таки уходил. Наконец, когда он был пойман и забился жирными боками о дно лодки, Николай увидел в стороне еще большую спину такой же рыбины. И вновь крики, погоня, смех и брызги в разные стороны.

В кастрюле, над костром, аппетитно булькала картошка, ожидая рыбу для ухи. И тут — то все веселье и краски дня померкли в одночасье. Из вспоротого брюха первого, так легко добытого леща, вывалился, издавая зловоние и шевеля своими мерзкими чешуйками огромный солитер… Зашипела картошка, перевернутая в огонь… Водку пили прямо из горлышка, ею мыли руки, ножи, но ощущение гадливости и тошноты не отступало. Только тогда поняли, почему так много свободных лодок было на пристани дома рыбака. И ведь никто не предупредил, что вся рыба в водохранилище заражена…

После этого случая, глядя на «всплывающих» каждый вечер на обочины столичных трасс проституток, Николай брезгливо вспоминал тех несчастных рыб, пораженных солитером. И он вновь невольно ощущал прилив тошноты и гадливости. У этих призывно виляющих своими задами дамочек тоже свои «солитеры». У кого в крови — в виде спида или сифилиса, у кого в душе — где обжились сонмы бесов. Что ни говори, легкая добыча — опасная вещь. Здоровую рыбку так просто не поймать…

У многочисленных киосков топтались не дошедшие домой с работы мужья. Они лакировали выпитое пивом. «Жигуль», не сбрасывая скорости, выскочил на мост. Слева засветились пирамиды жилых домов, стоящих на набережной Нагатинской поймы. Улицы в основном опустели, скопление людей было заметно только вблизи станции метро «Коломенская». Подъехать, не нарушив правила дорожного движения, к ресторану «Пена», было весьма проблематично, и потому водила в кепке хотел было уже высадить пассажиров, но лицо кавказской внешности запротестовало.

— Камандыр! Дагаварывалысь до кабака! Вэзи!

Водила в кепке еще больше насупился, но головы не повернул. Он чуть притормозил и резко свернул на пешеходную тропинку, хорошо, что на ней никого не было. Через минуту езды по тротуару между стволами деревьев замаячила реклама «Пены»: огромная кружка пива и красный рак.

— Приехали. — Ни к кому конкретно не обращаясь, обронил водила, но головы и на этот раз не повернув, тем, видно, выражая свое полное презрение к пассажирам.

— Камандыр, — вновь загалдел сосед, — падажды мынутку, стольник твой! Я тока телку возьму.

— Расплатись сначала, а там видно будет, — хмуро процедил водила в кепке.

Николай бросил на переднее сиденье свой мятый полтинник и хотел было выйти, как вдруг увидел стоящую у входа в ресторан Надю. Она курила, нервно посматривала по сторонам, на ней были надеты новые кожаные брюки и короткая легкая, не по сезону, курточка. Николай узнал ее сразу, несмотря на то, что она за время, прошедшее после их последней встречи, перекрасила волосы и стала блондинкой.

— Вон она! Камандыр посигналь! — попутчик выскочил из машины и побежал… к Наде. Та, увидев его, кокетливо улыбнулась, шагнула навстречу.

Первым желанием Корнеева было догнать «гостя столицы», сбить его с ног и бить, бить, бить по чему ни попадя. Николай чувствовал в себе пульсацию какой — то бешеной энергии, которая готова была вырваться наружу в безобразных формах насилия и разрушения. Кровь стучала в висках. «Визажистка», говоришь.

Сомнений не было. Они расцеловались, как старые друзья, и, мило беседуя, пошли к стоящей в полумраке машине.

Николай вышел из «жигуленка», хлопнул дверью, и тут их взгляды с Надей встретились. Попутчик, заподозрив неладное, остановился и открыл было рот, но сказать ничего не успел. Короткий удар справа с характерным противным капустным хрустом свалил его с ног…

…Красный туман перед глазами Корнеева стал рассеиваться только у турникета метро. Ему путь преградил милиционер, который потребовал показать документы. Это было вполне логично. Видок у Николая был еще тот: взлохмаченные волосы, безумно блуждающий взгляд. Кровью, которая текла из разбитой руки, он успел перепачкать все свое лицо.

— Вам нужна помощь? Что случилось? — сержант милиции взял из рук Корнеева удостоверение личности офицера и стал пристально всматриваться в фотографию двадцатилетней давности. Он тщетно пытался уловить сходство того юного полного сил и энергии, жадного до жизни лейтенанта, изображенного на фото, с седым располневшим и изрядно потрепанным жизнью мужиком, стоящим напротив. — Другие документы у вас есть? Это ваше удостоверение?

В свое время, когда Корнеев получил звание майора, он не обменял, как полагалось, свое удостоверение на новое. Время было «перестроечное», и то ли новых «корочек» на всех не хватило, то ли просто у отцов — командиров руки не дошли до таких пустяков, но остался он со своим старым, полученным еще в военном училище удостоверением. Ему только отметку поставили: «Перерегистрацию прошел». Чему и был Николай несказанно рад. Еще бы, ведь в этой зеленой корочке вся его служба видна как на ладони. Когда звание получал, кто приказы подписывал, кто командиром был.

— Пройдемте со мной, гражданин, — милиционер зажал в руке удостоверение Корнеева и направился в сторону опорного пункта милиции.

— Сержант, ты что, белены объелся! Я полковник Советской Армии! — Еще плохо соображая и неадекватно оценивая обстановку, прокричал Корнеев и схватил милиционера за плечо, пытаясь остановить. Но тот, как будто только и ждал такого развития событий.

— Нет такой армии! — Мент обернулся, быстро выхватил резиновую дубинку и ловким натренированным ударом превратил руку Николая в безжизненно висящую плеть.