Грег Бир - Город в конце времён

• Название: Город в конце времён
• Автор: Грег Бир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-070731-7, 978-5-271-35072-6, 978-985-16-9719-5

Будущее, которое отстоит от нас на миллионы лет.

В нем обитают далекие потомки человечества — и крошечные, почти безликие существа, и их сородичи-гиганты, и искусственно выведенная раса «новых неандертальцев». Таковы обитатели таинственного Города… Города, который сейчас оказывается на грани гибели и будет вот-вот поглощен Хаосом, сжимающим время.

Скоро — очень скоро — прошлое раздавит будущее. Они уже начинают наползать друг на друга, оставляя лишь искореженные останки городов и улиц.

Грядущий кошмар необходимо предотвратить. Но… в каком времени это сделать?

---

Изгнал его за границу реальности.

Большинство решило, что Ната раджа вместе с мятежниками тоже погибла.

После финального паломничества и окончательного исчезновения Сангмера Астианакс наложил запрет на любые попытки покинуть город. Наружные смотровые проемы трех последних бионов были наглухо замурованы — исключая окна Разбитой Башни, где законсервировался величайший и самый любознательный из всех Эйдолонов.

Возобновились работы на Ярусах; новая, перепроектированная популяция древнего племени заселила жилища предшественников.

Юный Гентун, в ту пору начинающий Ремонтник без особых достижений, был вызван в Мальрегард, выдержал собеседование у ангелинов и получил должность Хранителя Ярусов… вот, собственно, и все. Ни конкурсного отбора, ни списка претендентов.

Подобно многим молодым Ремонтникам той эпохи, он в свое время тоже сконвертировался в ноотическую материю: считалось модным ставить крест на собственном генетическом наследии. И все же эпитомы Библиотекаря категорически настояли, что для получения места Хранителя ему придется трансформироваться обратно, он должен вновь стать образчиком первородной материи.

Отчего-то процесс не вполне удался. Хотя все научные, исторические знания удалось сохранить, Гентун полностью лишился личностной памяти. Прежний Гентун исчез; родился новый. И все же… откуда в нем эти сожаления? Рядовые Ремонтники всегда принимали на веру предписания великих Эйдолонов.

Гентун часто наблюдал за мирным сном своих питомцев. Некоторые из них почему-то вздрагивали, будто откликались резонансом на крики и стоны давно погибшего, глубоко похороненного прошлого… будто ощущали агонию своих соотечественников, созданных из той же самой древней материи, из той же плоти поверх плоти… упрямо ползущих по перепутанным, раздавленным линиям своей судьбы, пока не достигнут оборванного, излохмаченного конца роковой пряди — и низвергнутся в безмерную утробу Тифона…

В полном соответствии с поставленной задачей. Канарейки в угольной шахте.

Тем самым доказывая — если это вообще правда, — что Ярусы не были игрушкой выжившего из ума Великого Эйдолона, а, напротив, являли собой последний шанс на спасение крошечного кусочка Вселенной.

Закончив инспекционный обход, Гентун спустился на защищенном лифте сквозь толщу наружных стен к истоку, откуда появлялись все его питомцы — к креш-яслям.

На внешнем лимбе креша Хранитель почтительно замедлил шаг перед зыбкой светопоглощающей завесой, за которой располагались ротационные питомники Формовщицы, где тихонько спали сотни свежих бридинг-заготовок, поджидая момент своего рождения — если он будет назначен. После ритуальной жестикуляции драпировка распахнулась, изливая золотой свет, теплой волной омывший Хранителя. Ему всегда нравилось приходить сюда, видеть это место, где вынашиваются, формируются и проходят суб-лиминальное обучение будущие поколения. По окончании младенчества их переводят на Ярусы, под неусыпное око умбра-смотрительниц — изящных серовато-бурых созданий, низкорослых и подвижных как ртуть.

Две умбры уже поджидали Гентуна возле широкого бледного полога родовой оболочки Формовщицы — попытка пересечь рубеж без сопровождения привела бы к активации непредсказуемых силовых полей и давлений. Втроем они поднялись выше, между экранами из зеленого желе и сверхъестественно неподвижными цилиндрами первород-ногольда, прямиком в лучистую изморось витрийона, внутреннего санктуария — в святое святых Формовщицы, куда заказан путь любой машине.

Здесь, на родильных площадках, устроенных в виде противовращающихся сфер, золотое сияние было особенно ярким. Кружевные спин-литники, как ветви ожившего, сумасшедшего кустарника, рассекали пространство серебряными вектор-дугами, жужжащими рукавами и ответвлениями окружая и рафинируя дюжину младенцев-полуфабрикатов, орудуя столь проворно и стремительно, что Гентун на самой высокой частоте восприятия не мог уловить их действий.

Последняя по счету Формовщица города Кальпы, хозяйка натальной алхимии креш-яслей, стояла на всех шести ногах у одной из родильных площадок. При виде Гентуна из глянцевого великолепия темных, окутанных силовыми полями инструментальных рук вынырнула небольшая голова. Варны Формовщиц и Ремонтников давным-давно и радикально разошлись по своему внешнему облику. Она молчаливо признала присутствие Хранителя и вернулась к импринтингу раннего слоя ментальных свойств — дрожащий комочек, покрытый тонкой белой шерсткой, жмурился изо всех сил, а его крошечные губы беспрестанно шевелились, будто он был готов проснуться при первом шепоте и распахнуть большие, выразительные глаза.

Формовщица отложила в сторону тюнинговый набор и присоединилась к Хранителю в обходе пристроенного крыла для прототипов.

— Не знаю, что еще можно сделать, — посетовала она, проскальзывая вслед за Гентуном между историческими стеллажами, где в гибернационных ложементах хранились вторичные предложения-прототипы населения Ярусов — отрезвляющий музей слишком далеко зашедших разработок, фатальных колебаний и просто заблуждений. Гентун и сам, помнится, допустил немало существенных просчетов на начальных этапах своей карьеры.

Он передал последние записи-наблюдения Формовщице, и та тут же пробежала их несколькими из своих многочисленных глаз.

— Ни указаний, ни приказов… — пожаловалась она. — Мне что, самой решать, как модернизирующие штрихи вносить — если это вообще можно назвать модернизацией — по собственной прихоти? Мы и так уже наделили некоторые экземпляры репродуктивными способностями — причем вне моего контроля. Это само по себе опасно, хотя и повышает их восприимчивость. Стоит только увеличить сенситивность, как они от малейшего ветерка примутся впадать в истерику — и погибнут от психологического стресса. А если сделать их поумнее, то они начнут вымирать от скуки.

Она издала зудящий звук, свидетельствующий о крайнем раздражении.

— Все эти так называемые книги с огромной натяжкой можно назвать увлекательными.

Гентун машинально коснулся единственной книги сквозь ткань своего кошеля.

— Ничего, они достаточно сообразительны, — сказал он. — Кстати, Библиотекарь пожелал осмотреть наш самый необычный экземпляр.

Он спроецировал ментальное изображение юноши, словно ощетинившегося агрессивными порывами.

— В первый раз он привлек мое внимание во время спортивных игр на лугах. Более того, как-то раз и я вроде бы привлек его внимание, когда проходил мимо. Он обернулся и посмотрел в мою сторону, словно видел воочию.

Формовщица вытянула две руки вперед, ухватила изображение, раскрутила юлой и пустила плыть по воздуху. Через несколько секунд образ юноши рассосался и пропал. Хозяйка яслей питала особую неприязнь ко всему нематериальному.

— Да, его зовут Джебрасси. Я его помню: вложила в него чуть больше пылкости, чем обычно. Он прирожденный пилигрим — вскоре присоединится к одной из ваших суицидальных групп, помяните мое слово.

— Репродуцируемость?

— Он один из новеньких, даст еще неизученную линию, если, конечно, какая-то из фертильных самок решит его выбрать — в чем я сомневаюсь… Вы знаете, он звучал как колокол — словно еще на родильной площадке что-то к нему приблизилось, забрало его внутренний голос, изменило… Сильный сновидец, подозреваю я. Его сородичи зовут это блужданием — пустые глаза, оцепенелый вид, ночные кошмары. Сильно раздражает остальных соплеменников.

Она бросила на Гентуна трехкратный косой взгляд средних глаз — обвиняющих, ироничных, нетерпеливых.

— А вы блуждаете, друг мой Гентун?

Он счел ниже своего достоинства отвечать на столь абсурдный вопрос.

— Гипотетически этот экземпляр подойдет. Я переговорю с Грейн, мы что-нибудь организуем…

— Грейн?! Она еще жива?.. М-да, вот это была работенка… Одна из моих лучших поделок… такая заводная, все ей нипочем…

— Сейчас они называют ее самма, лидер группы пилигримов.

— И такая хорошенькая в юности… Позор на нас всех: отсылать ее миленьких детишек в эту страшную пустыню… Как хотите. Хранитель, но здесь я своей работой гордиться не могу.

— Ваши таланты больше никем не востребованы.

С этим не поспоришь. Формовщица кивнула.

— Надеюсь, Библиотекарь будет доволен. Эти экземпляры отзываются на малейшие колебания в линиях. Пока Эйдолоны заняты бесконечными циклами развлечений, тщась игнорировать очевидное — у нас, низкородных плебеев, питомцы научились реагировать на нечто такое, чему и объяснения не подобрать… хотя я и пытаюсь. Может быть, это прошлое? извивающееся, стягивающееся узлами, агонизирующее прошлое?.. Что вы на это скажете, Хранитель? Я права?