Дик Френсис - Дикие лошади

• Название: Дикие лошади
• Автор: Дик Френсис
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001344-2

В город своего детства приезжает кинорежиссер Томас Лайон снимать фильм, в основу которого легла реальная история жизни и трагической смерти молодой женщины, произошедшая почти тридцать лет назад. Но прошлое неумолимо вторгается в настоящее. Томас, ненароком «разворошивший осиное гнездо», вплотную подбирается к разгадке убийства. Расплата не заставляет себя ждать. Случайные на первый взгляд нападения на членов съемочной группы и самого режиссера выстраиваются в логическую цепочку, первое звено которой — исповедь летописца Ньюмаркетских скачек Валентина Кларка, умирающего на руках Лайона…

---

Вместе с заметкой была опубликована фотография улыбчивого, ясноглазого, добродушного с виду молодого человека в жокейском шлеме и рубашке, но заголовок статейки окатил меня ледяным ливнем понимания.

«Уход корнуэлльского парня», — гласил он.

ГЛАВА 16

Мы снимали сцену повешения на следующее утро, в понедельник, в поделенном на части пустом стойле, смонтированном в доме наверху.

Монкрифф перекинул через скрещение балок веревку и сам повис на ней, проверяя прочность декорации, но благодаря монолитным шлакоблокам и мощным железным скобам, скрепляющим новые стены со старым полом, сооружение даже не дрогнуло, к зримому облегчению постановочного отдела. Устланные соломой бетонные плиты пола глушили гулкое эхо шагов, выдающее пустоту под ногами, погубившее ощущение реальности множества голливудских «дворцов», выстроенных, казалось бы, точно до последней балясины.

— Куда вы делись после нашего чрезвычайно короткого совещания прошлой ночью? — допытывался Монкрифф. — Говард искал вас по всему отелю.

— Неужели?

— Вы приехали в отель на машине, вы съели сэндвич, пока мы обсуждали сегодняшнюю работу, а потом исчезли.

— Разве? Ну, вот я здесь.

— Я сказал Говарду, что вы наверняка будете здесь сегодня утром.

— Огромное спасибо.

Монкрифф усмехнулся.

— Говард был встревожен.

— Хм… Ивонн уже здесь?

— Внизу, в гримерной, — с умильным видом кивнул Монкрифф. — Она такая красотка!

— Длинные белокурые волосы?

Он кивнул.

— Как вы и заказывали. И все же где вы были?

— Неподалеку, — туманно ответил я. На самом деле я ускользнул от своих нянек, прошел кружным путем через Хит в конюшню, отметился у сторожа и сказал ему, что хочу спокойно поработать и если кто-нибудь меня спросит, то меня здесь нет.

— Так и скажу, мистер Лайон, — пообещал он, уже привыкнув к моим странностям, а я тихонько прошел в кабинет наверху и позвонил Робби Джиллу.

— Прошу прощения, что беспокою вас в воскресенье вечером, — извинился я.

— Я всего лишь смотрел телевизор. Чем могу помочь?

Я спросил:

— Достаточно ли хорошо чувствует себя Доротея, чтобы мы могли перевезти ее не во вторник, а завтра?

— Вы видели ее сегодня? Что вы думаете?

— Она сказала, что по-прежнему хочет переехать в частную клинику, и большая часть ее душевных терзаний уже позади. Но с медицинской точки зрения… ее можно перевозить?

— Хм…

— Она вспомнила многое из того, что видела в минуты нападения на нее, — пояснил я. — Она видела лицо нападавшего, но она не знает его. Она также видела нож, которым ее ранили.

— Боже, — воскликнул Робби, — эту штуку, похожую на кастет?

— Нет. Это был тот, которым пырнули меня.

— Господи!

— Так что, если можно, перевезите ее завтра. В частной клинике запишите ее под вымышленным именем. Она в опасности.

— Кровь и ад!

— Она вспомнила, что Пол остановил человека, ударившего ее ножом, и тем самым спас ей жизнь. Это ее успокаивает. Она удивлена. Она перенесла три ужасных потрясения, но я думаю, с ней все будет в порядке.

— Стойкая женщина. Не беспокойтесь, я позабочусь о ней.

— Отлично. — Я помолчал. — Вы помните, полиция брала у нас отпечатки пальцев, чтобы сравнить их с найденными в доме Доротеи?

— Конечно, помню. Они еще взяли отпечатки Доротеи, ее подруги Бетти и мужа Бетти и сняли отпечатки пальцев Валентина с его бритвы.

— Там были еще и другие, которые они не смогли идентифицировать.

— Точно. Я полагаю, несколько. Я спрашивал своего друга из полиции, как идет следствие. Он ответил, что оно не сдвинулось с мертвой точки.

— Хм-м… — произнес я. — Некоторые из неопознанных отпечатков могут принадлежать О'Харе, а часть — Биллу Робинсону. — Я объяснил, кто такой Билл Робинсон. — И должны быть другие, ведь нападавший на Доротею не надел перчаток.

— Вы уверены? — затаив дыхание, спросил Робби.

— Да. Она сказала, что видела его руку, продетую в рукоять ножа. У него были грязные ногти.

— Господи Иисусе!

— Когда он явился в дом, он не ожидал застать ее. Он не собирался нападать на нее. Он пришел, чтобы вместе с Полом отыскать что-то, что могло быть у Валентина, и я полагаю, что он разнес весь дом в гневе и ярости, потому что ничего не нашел. Как бы то ни было, его отпечатки там должны быть повсюду.

Робби, сбитый с толку, спросил:

— Чьи?

— Я скажу вам, когда буду уверен.

— Не дайте себя убить.

— Конечно, не дам, — отозвался я.

В назначенное время Ивонн поднялась наверх. Она соответствовала излюбленному боссами женскому образу — субтильная калифорнийка, ничего общего с настоящей, беззаботно смеющейся Соней.

В момент своей смерти Соня, согласно сообщениям самых консервативных газет, была одета в «красно-розовую атласную комбинацию», а если судить по словам тех, кто не прочь пощекотать нервы публики, «в блестящее алое мини с узенькими наплечными лямками и в изящные черные босоножки на высоких шпильках».

Ничего удивительного, думал я, что самоубийство было поставлено под сомнение.

Ивонн, грезившая о призрачных любовниках, была одета в свободное белое платье, в американских журналах мод описываемое как «струящееся», то есть мягко обрисовывавшее то, что под ним было. По моей разработке, она также надела золотые серьги с жемчужными подвесками и длинное жемчужное ожерелье, почти достигавшее талии.

Она выглядела божественно неземной и говорила с техасским акцентом.

— Этим утром, — сказал я, — мы будем снимать сцены в должной последовательности. Скажем, так. Сначала вы входите через вот эту треснувшую дверь. — Я указал на дверь. — Подсветка будет с той стороны. Я хочу, чтобы, когда Монкрифф все подготовит, вы встали в дверном проеме и поворачивали голову, пока мы не скажем «стоп». Вы должны будете запомнить это положение и во время съемок повернуть голову именно так, и тогда мы получим прекрасный драматический эффект. Вы входите, но смотрите назад. О'кей? Полагаю, роль свою вы знаете.

Она посмотрела на меня прозрачным взглядом — широко открытые глаза, ни проблеска ума: прекрасно для фильма, но никуда не годится для предварительных технических прогонов.

— Мне говорили, — промолвила она, — что вы сходите с ума, когда приходится переснимать сцену более трех раз. Это так?

— Именно так.

— Полагаю, мне лучше сосредоточиться.

— Милое дитя, — сказал я, подлаживаясь под ее акцент, — сделайте это, и я добьюсь, чтобы вы выступили в ток-шоу.

— «Сегодня в кадре»?

— Возможно.

Несравненные фиалковые глаза затуманились раздумьем, и она тихо отошла в сторону, углубившись в изучение сценария.

Наметив цель, мы продолжили работу. Когда Монкрифф наконец объявил, что доволен размещением подсветки, мы поставили Ивонн в дверном проеме и дюйм за дюймом смещали ее, пока свет снаружи не пронзил ее тонкое струящееся платье, вырисовывая очертания тела для размещенной в «стойле» камеры. На мой вкус, она была слишком плоскогрудой, но вполне вписывалась в образ обитательницы мира грез, как я и надеялся.

— Иисусе! — пробормотал Монкрифф, глядя в глазок камеры.

Я спросил:

— Можешь подать блеск на ее серьги?

— Ты что-то мало требуешь!

Он установил точечную лампу — лампочку, как сказал он, имея в виду чрезвычайно малую световую точку, — чтобы выявить мерцание серег.

— Отлично, — сказал я. — Все готовы? Проводим репетицию. Ивонн, не забывайте: вас преследует домогательствами земной мужчина в отличие от призрачного любовника — земля и небо. Вы смеетесь над ним в своих мыслях, хотя и не показываете этого открыто, поскольку у него есть власть сделать жизнь Нэша — то есть жизнь вашего мужа по фильму — чрезвычайно сложной. Просто представьте, что вас преследует человек, которого вы презираете как мужчину, но с которым не можете быть грубой…

Ивонн хмыкнула:

— Зачем представлять? Я встречаю таких каждый день.

— Держу пари, — полной грудью выдохнул Монкрифф.

— Тогда все нормально, — сказал я, стараясь не засмеяться. — Начинаем прогон. Готовы? Ну… — пауза, — начали!

Со второй репетиции Ивонн сделала все совершенно правильно, и мы дважды сняли эту сцену, оба дубля были приняты.

— Вы куколка, — сказал я ей. Ей это понравилось, тогда как Сильва сочла бы это домогательством или оскорблением. Мне нравились любые женщины; я просто открыл, что, как и с актерами-мужчинами, следует просто принять их взгляд на положение вещей в мире, а не бороться с ним, и это чертовски экономит время.

В следующей сцене Ивонн, ведя разговор с мужчиной за кадром, сообщает, что она обещала приготовить пустующее стойло для лошади, которую вскоре должны привезти. Но она только сейчас вспомнила об этой работе, а ее следует сделать сейчас, прежде чем Ивонн присоединится к вечеринке, которую устраивает ее муж после возвращения домой со скачек.