Питер Тремейн - Покров для архиепископа

• Название: Покров для архиепископа
• Автор: Питер Тремейн
• Издательство: ИД "Флюид"
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98358-255-2

Питера Тремейна (псевдоним английского писателя Питера Эллиса) называют создателем «кельтского триллера» — серии романов о проницательной и смелой ирландской монахине, сестре Фидельме из Кильдара, девушке королевского рода и наследнице древней кельтской мудрости. На этот раз Фидельма и ее напарник, монах Эадульф, ведут расследование в Риме по поручению самого Папы: архиепископ Кентерберийский, приехавший за папским благословением, оказывается, задушен в опочивальне Латеранского дворца, а привезенные им дары саксонских королей — похищены. Кому перешел дорогу честолюбивый архиепископ? И что за ниточки связывали его с легендарной Александрийской библиотекой?

---

Фидельма очень удивилась.

— Грек? С восточной тонзурой?

Эадульф улыбнулся понимающе.

— Я так и подумал, что ты оценишь всю забавность нынешнего положения. Но Теодор обещал после обучения обратиться в римскую веру.

— Эта подробность, должно быть, придется очень не по нраву вашим саксонским королям и духовенству, — заметила Фидельма. — А в особенности нашему другу Уилфриду из Рипона.

Эадульф согласился.

— Поэтому мы и должны остаться здесь еще на какое-то время. Его Святейшество Виталиан назначил Адриана наставником для Теодора, чтобы учить его римской вере. Более того, Адриан отправится вместе с ним в Кентербери в качестве сопровождающего, чтобы следить, как бы Теодор не стал вводить там греческие обычаи, хотя вам, должно быть, все равно — с точки зрения Колумбианской церкви разница невелика.

Фидельма ехидно улыбалась.

— Нет, это было бы уже интересно: решение синода Витби в пользу Рима отменяет назначенный Римом епископ.

Эадульф понял колкость, но был серьезен.

— Ты говорила, многие будут недовольны этой кандидатурой.

— Да. Как насчет брата Себби и Инэ?

— Инэ согласился быть личным слугой Теодора. А Себби некоторое время еще пробудет здесь, а потом вернется и станет настоятелем Стэнграндским, тем самым осуществив свою давнюю мечту. Больше ему ничего и не нужно.

Фидельма метнула в его сторону быстрый взгляд.

— А ты?

— Я? Я пообещал Папе Виталиану остаться при Теодоре скриптором и консультантом по саксонскому праву и обычаям. Поэтому-то мы еще не очень скоро сможем отправиться домой. Во-первых, Теодора необходимо обучить многим вещам, а во-вторых, он простой монах. И ему еще предстоит пройти посвящение в сан священника, потом диакона, а затем и епископа, а перед этим — отречься от обычаев Восточной церкви в пользу римских.

Некоторое время Фидельма молча разглядывала деревянные доски причала, как будто там было что-то интересное.

— То есть ты не вернешься в Кентербери, пока Теодор не будет подготовлен?

— Да. А ты сейчас поедешь в Кильдар? Насовсем?

Фидельма изменилась в лице и не стала отвечать.

— Мне будет не хватать тебя, Эадульф…

Послышались шаги, и на причале появилась знакомая высокая и надменная фигура — настоятельница Вульфрун. При ней были две издерганные служанки, которые с трудом волокли ее узлы, а она кричала на них обычным своим резким голосом. Вдруг Вульфрун заметила Фидельму с Эадульфом, велела служанкам остановиться и нарочно повернулась к ним спиной. Она решила расположиться там, на солнце, вместо того чтобы пойти под тень навеса, где сидела Фидельма.

— Погибели предшествует гордость, а падению — надменность, — пробормотала Фидельма.

Эадульф понимающе улыбнулся.

— Похоже, урок не был ею усвоен, — согласился он. — Конечно, ей пришлось не по нраву то, что правда открылась. Она предпочла бы жить в своих грезах о том, что она настоящая принцесса, а не бывшая рабыня.

— Veritas odium parit, — в ответ Фидельма процитировала Теренция. — Правда рождает ненависть. И все-таки мне ее жаль. Как это, должно быть, грустно — когда человек настолько не верит в себя, что должен выдумывать себе высокое происхождение, чтобы добиться уважения других. Больше всего зла в мире происходит оттого, что некоторые люди очень хотят ощутить собственную важность, и делают все для того, чтобы другие тоже ее оценили.

— Про это как-то очень зло высказался Эпиктет, — Эадульф нахмурился, пытаясь вспомнить цитату.

— Ты имеешь в виду его вопрос: «Неужто в самом деле мир перевернется, когда ты умрешь?» Действительно, зло, — с улыбкой заметила Фидельма. — Как бы то ни было, настоятельница Вульфрун, похоже, нашла себе новых прислужниц взамен несчастной Эафы. А мне ее до сих пор жаль.

Она указала кивком головы туда, где Вульфрун продолжала поучать двух своих юных прислужниц, указывая, где им стоять и куда поставить ее вещи.

— Она никогда не изменится, — сказал Эадульф. — Надеюсь, тебе не придется провести всю дорогу в ее обществе.

— А, что ты, ее отношение ко мне — это не мои трудности, а только ее. — Она с усмешкой обернулась к Эадульфу. А он, прищурившись, смотрел, как еще один человек всходит на причал. И на лице его было такое удивление, что Фидельма тоже посмотрела туда.

Тессерарий Фурий Лициний, неся под мышкой что-то похожее на ящик, прошел мимо настоятельницы Вульфрун и ее свиты и остановился у навеса перед Фидельмой.

— Я только сегодня утром услышал, что вы уезжаете, сестра, — приветствовал он ее, глядя немного растерянно.

Фидельма подняла голову и улыбнулась ему — молодому и смущенному солдату.

— Я не думала, что стражнику из кустодов Латеранского дворца есть дело до дорожных хлопот простой ирландской монахини, Фурий Лициний, — серьезно сказала она.

— Я… — Лициний закусил губу и холодно покосился на Эадульфа, который делал вид, что с интересом глядит на бурные коричневые волны грязного Тибра. — Я принес вам подарок… на память о Риме.

Фидельма увидела, что юноша буквально заливается краской, протягивая ей что-то, завернутое в мешковину. Фидельма с серьезностью взяла его и развернула мешковину. Это была шкатулка, искусно сделанная из какого-то странного черного дерева, которое она раньше видела только раз в жизни.

— Оно называется эбен, — пояснил Лициний.

— Очень красиво, — сказала Фидельма, разглядывая маленькую застежку и петли из серебра, сиявшего на фоне черного дерева. — Но, право, не стоит…

— Она не пуста, — нетерпеливо настаивал Лициний. — Откройте ее.

Фидельма величественно повиновалась. Внутри, в специальных выемках, обитых бархатом, лежало двенадцать стеклянных пузырьков.

— Что это? Настойки целебных трав?

Эадульф уже с интересом повернулся к ним.

Лициний, все еще отчаянно краснея, склонился над шкатулкой, взял один пузырек и вынул пробковую затычку.

Фидельма недоверчиво принюхалась и распахнула глаза в изумлении.

— Духи! — выдохнула она.

Лициний нервно сглотнул.

— Римские дамы любят такие ароматы. Я хотел бы, чтобы вы приняли их как знак моего почтения, Фидельма из Кильдара.

Фидельма вдруг почувствовала себя очень неловко.

— Право же, я думаю, не… — начала она.

Лициний внезапно протянул к ней руку и взял ее изящную ладонь в свою.

— Благодаря вам я узнал многое о женщинах, — серьезно сказал он. — Я этого не забуду. Пожалуйста, примите этот подарок на память обо мне.

Фидельма ощутила, что ее охватывает грусть и глаза наполняются непрошеными слезами. Она подумала о Киане, потом об Эадульфе, и ей очень захотелось снова стать юной девочкой, которую еще только ожидает «амьшир тога» возраст выбора — и вся жизнь впереди. Она попыталась улыбнуться, но получилась только кривая ухмылка.

— Я приму этот подарок, Лициний, потому что он исходит от вашей души.

Лициний заметил, что Эадульф не отрываясь глядит на него, и тут же выпрямился, и лицо его застыло.

— Спасибо, сестра. Позвольте мне пожелать вам безопасной дороги на родину. Да хранит вас Бог, Фидельма из Кильдара.

— Dia аг gach bothar a rachaidh tu, Лициний. На нашем языке это значит — пусть Бог будет на твоем пути, где бы ты ни шел.

Молодой тессерарий дворцовой стражи Латеранского дворца выпрямился, отсалютовал, развернулся на пятке и зашагал прочь.

Сперва Эадульф замялся, не зная, что сказать. Потом произнес с деланной шутливостью:

— Кажется, Фидельма, это была одна из твоих побед.

Он нахмурился, когда она вдруг резко отвернулась от него, но перед этим он успел увидеть гнев на ее чертах. Эадульф не понимал, что же в его словах так разозлило ее. Он тупо стоял и глядел, как она вертит в руках эбеновую шкатулку с ароматическими маслами, а потом заворачивает ее в мешковину и прячет в сумку.

— Фидельма… — неуверенно начал он. Но тут же замолчал и выругался по-саксонски.

Это было так неожиданно, что она изумленно вскинула голову. Эадульф глядел туда, где заканчивался причал.

Там остановилась лектикула. Ее сопровождал отряд стражников Латеранского дворца в парадной форме, напоминавшей скорее о языческом прошлом, нежели о христианском настоящем. Из лектикулы выбрался высокий и худой епископ Геласий. Движением руки он велел сопровождающим остаться и один направился к причалу.

Настоятельница Вульфрун поспешила ему навстречу. Оттуда, где сидела Фидельма, был хорошо слышен ее резкий, пронзительный голос.

— Ах, епископ! Значит, вы слышали, что я сегодня уезжаю? — приветствовала она его.

Геласий остановился, моргая, словно видел Вульфрун впервые.

— А? Нет, не слышал, — отсутствующим тоном произнес он. — Желаю вам счастливого пути. Но сейчас мне нужно поговорить еще кое с кем.

Он поспешно зашагал дальше мимо настоятельницы обители Шеппи, так и оставив ее стоять с негодованием на надменном лице.