Скотт Туроу - Законы отцов наших

• Название: Законы отцов наших
• Автор: Скотт Туроу
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, Харвест
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-037708-4, 978-5-9713-5147-4, 978-5-9762-1614-3, 978-985-16-3478-7

Жена сенатора Эдгара застрелена среди белого дня прямо у собственного автомобиля.

Дело рук гарлемской уличной банды? В этом убеждена полиция.

Однако главный подозреваемый по прозвищу Хардкор утверждает — преступление заказал сын жертвы, Нил Эдгар!

Но зачем состоятельному молодому человеку убивать собственную мать?

Возможно, его просто хотят подставить.

Так считает многоопытный адвокат Хоби Таттл, умеющий выигрывать самые безнадежные дела. И он намерен доказать это в зале суда.

---

Эти слова могли стать сногсшибательным заголовком. Когда-то они с Люси тоже были связаны подобными узами безграничной взаимной преданности, да и теперь по-прежнему готовы на все ради друг друга, то ли по привычке, то ли из благодарности. Однако, слушая того мужчину, Сет вдруг осознал: в нем нет уверенности, что его будущие отношения с Сонни расцветут таким же пышным цветом. Да, в них были мир, юмор, чувствительность и изумительное сладострастие. Но он сомневается, что Сонни, столкнувшись с необходимостью принести жертву, сможет когда-либо убедить его, что она просто не может поступить иначе.

У ног Сета небольшой клочок лужайки, который очень давно его мать заняла под огород. Сет тогда еще и в школу не ходил. Она прилежно возделывала эти пятнадцать квадратных футов и выращивала здесь чудесные овощи: салат, помидоры, горох, фасоль. Однажды, непонятным образом, за последней грядкой, у травянистой кромки вырос огромный кабачок, который они заметили не сразу, а когда все же обратили на него внимание, то приняли его за енота. Он до сих пор помнит, как отец боязливо крался вперед с кочергой в руке, напоминая фехтовальщика. А еще в памяти Сета всплывают те воскресенья, когда он трудился здесь с лопатой, мотыгой и граблями, делая грядки, пропалывая их. Он выполнял ту мужскую работу, которую должен был выполнять отец. На лужайке стоял включенный транзистор, и Сет был в курсе последних событий в НБА, слушая репортажи без отрыва от работы. У Люси на огороде всегда царил образцовый порядок, и Сет очень уважал ее за это.

Весь садово-огородный инвентарь его мать держала в узком сарайчике, который отец построил в заднем углу огорода. Ясное дело, Бернгард опасался воров. Там висит большой и ржавый замок. У Сета возникает желание заглянуть внутрь. Что же все-таки отец оставил? Он уже хочет снять дверь с петель, но потом вспоминает, где должен лежать ключ. Достав его за стрехой, он открывает замок и, сняв его, входит в сарай. Внутри темно, пахнет гнилым деревом, удобрениями и суглинком. В беспорядке валяются старые инструменты, металлические части которых почти сплошь покрылись ржавчиной. Все углы затянуты паутиной, внутри которой висят передушившие друг друга пауки.

— О Боже! — внезапно говорит он. — Какой сегодня страшный день!

За открытой дверью, защищенной от ветра и любопытных глаз, он впервые за многие месяцы остается по-настоящему наедине с Люси и безмолвно принимает ее утешение. Вот она, в его объятиях. Ее голова лежит на изгибе его руки. Сет крепко обнимает эту миниатюрную женщину, с которой он прожил больше, чем без нее.

Сонни

— Ты еще не уходишь? Я надеялась, у нас будет шанс поболтать, — говорит Люси, когда Сонни с сумочкой в руке направляется к передней двери.

Гости в большинстве своем разошлись. Стараясь не выдать волнения, Сонни объясняет, что ей нужно забрать Никки из детского сада, который в нескольких минутах езды отсюда, а затем она с ней вернется. О том, что эту обязанность вот уже несколько недель выполняет Сет, Сонни, конечно, умалчивает.

— Я бы тоже с удовольствием выбралась отсюда на минутку, — говорит Люси. — Ты не против, если я съезжу с тобой?

Пока она семенит за своим пальто, Сонни не отказывает себе в желании дать ей оценку. Люси принадлежит к тем женщинам, которые рождаются в свое время. Появись она на свет в эпоху Боттичелли и Рубенса, ее внешность сочли бы самой заурядной и не заслуживающей внимания. Зато в конце двадцатого века ее хрупкая миниатюрность пришлась в самый раз. У Люси жгучие черные глаза, густые темные волосы и узкое, с тонкими чертами лицо. Рядом с ней, с ее кажущейся уязвимостью и беззащитностью, Сонни всегда чувствовала себя почти коровой. И сейчас, четверть века спустя, наблюдая за ее фигуркой, легко и грациозно снующей по дому, Сонни не в состоянии сдержать свое изумление. Неужели женщина после двух родов может иметь такую тонкую талию?

Сет не часто рассказывал о Люси, о том, как она выглядит, и в его скупых описаниях ее моложавость воспринималась как недостаток, как признак некой инфантильности. В то же время он совершенно не упоминал, что она во многом сохранила прежний шик. Суметь вскружить голову молодому мужчине на двадцать лет моложе ее — это ли не говорит о многом! Люси из числа тех женщин, на которых мужчины, будь то на тротуаре или при входе через вращающуюся дверь, всегда оглядываются с идиотским выражением на лице, словно рассчитывают на то, что им удастся совершить прелюбодеяние прямо здесь, на улице. Завидует ли ей Сонни? Слегка. Есть и другие аспекты молодости, которые привлекают ее куда сильнее: например, согнуться до пола и при этом не испытывать боли в спине или способность запомнить семизначное число.

В машине Люси принимается болтать. В своих основных чертах люди остаются самими собой, легко узнаваемыми. По словам Сета, у Люси светлая голова, однако ее заедает неверие в собственные силы. Это чувствуется по тому, как она восторгается профессией Сонни. «Как здорово! Как интересно! Должно быть, это очень трудно!» Поддержка и лесть, риторика женщин их возраста, думает Сонни. Однако она знает, что Люси говорит искренне. Сонни отвечает, что ее работа куда более прозаична, чем это может показаться непосвященным.

— Возможно, — говорит Люси, — но она имеет большое значение для других людей, изменяя весь ход их жизней. И ты сделала это, будучи женщиной. Я знаю, каково тебе пришлось, ценой какого тяжелого труда. Когда Майкл сказал мне, что ты судья, я ощутила гордость. Может быть, это и смешно, но я очень горжусь всеми вами, женщинами, которые смогли достичь того, о чем их бабушки или даже матери не смели и мечтать. Когда мы только еще начинали учиться в колледже, были совсем юными студентками, в наших головах был туман. Мы совершенно не представляли себе, кем мы станем, чем будем заниматься. Это можно сказать о многих. Обо мне в первую очередь. Мы не знали, на что мы способны, как нам реализовать себя. И то, что сделали ты и все наши подруги, — это очень много. Я думаю, Сара не в состоянии понять, сколько здесь потребовалось творческого воображения, сил духовных и физических.

Ветки деревьев проносятся совсем близко, отражаясь на ветровом стекле. Сонни качает головой.

— Это не моя заслуга, — говорит она. — У меня это от матери.

— В самом деле?

— Да. Это было очень необычно для того времени. Я обязана ей в огромной степени. «Ты самая хорошая, самая умная, — шептала мне Зора. — Ты бесценное сокровище». Каждый день это вдалбливалось в голову с пылом, не оставлявшим сомнения в истинности ее слов. Бывали моменты, когда такое безудержное восхваление моих способностей скорее отягощало, чем восхваляло, однако в конце концов именно оно послужило тем фундаментом, на котором строились все мои достижения.

Сонни паркует машину у небольшого кирпичного здания, которое использовалось для различных муниципальных нужд и несколько раз подвергалось реконструкции. В час пик Университетская авеню обычно бывает забита машинами, но сегодня движение не такое интенсивное, и им удается приехать раньше, чем нужно. У них есть еще немного времени, и Сонни предлагает посидеть в кофейне, находящейся в квартале отсюда. Люси, которая сама из здешних мест, прекрасно ориентируется в городе. Они сидят друг напротив друга за столом с гранитной столешницей, на стульях с высокими спинками и тонкими ножками из нержавеющей стали. Совсем рядом в обоих направлениях снуют люди, спешащие сделать покупки. Какая-то женщина с длинным батоном из французской булочной налетает на Люси, и та едва не падает со стула. Суматоха, смех и бурные извинения. Когда они снова остаются одни, Люси наклоняется к своей чашке и, высунув по-кошачьи язык, слизывает пену.

— Значит, это любовь? — спрашивает она.

Сонни, совершенно не подготовленная к такой прямоте, пытается сделать глубокий вдох.

— Я знаю, что Сет влюблен в мою дочь. Насчет себя не уверена.

— О, я думаю, он всегда сох по тебе. Это почему-то напоминает мне статую Свободы с вечно горящим факелом. Символ любви. Любви, которая никогда не умирает. Ты не согласна со мной? Я думаю, что любовь никогда не заканчивается. Она вечна.

Сонни уже знает заранее все, что будет дальше. Нервная беседа, в которой они будут касаться главного лишь вскользь, окольными путями, говоря одно, а подразумевая совершенно другое. Если любовь не кончается, то каковы же тогда должны быть отношения между Люси и Сетом? Заметив, что разговор Сонни не по душе, Люси просит прощения. Она вовсе не хотела совать свой любопытный нос в то, что ее не касается, говорит она.

— Вряд ли это можно назвать любопытством, — успокаивает ее Сонни. — Все естественно. Тебе небезразличны мои отношения с Сетом, а мне — твои. Здесь нет ничего необычного.

Люси молча помешивает ложечкой кофе.

— Жизнь — запутанная штука, — произносит она внезапно. — Не так ли? В людях столько всяких закоулков, о которых узнаешь через много лет, а можешь и совсем не узнать. Чужая душа — потемки.