Скотт Туроу - Законы отцов наших

• Название: Законы отцов наших
• Автор: Скотт Туроу
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, Харвест
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-037708-4, 978-5-9713-5147-4, 978-5-9762-1614-3, 978-985-16-3478-7

Жена сенатора Эдгара застрелена среди белого дня прямо у собственного автомобиля.

Дело рук гарлемской уличной банды? В этом убеждена полиция.

Однако главный подозреваемый по прозвищу Хардкор утверждает — преступление заказал сын жертвы, Нил Эдгар!

Но зачем состоятельному молодому человеку убивать собственную мать?

Возможно, его просто хотят подставить.

Так считает многоопытный адвокат Хоби Таттл, умеющий выигрывать самые безнадежные дела. И он намерен доказать это в зале суда.

---

Она никого не любила так, как его. Ни до, ни после. И была благодарна за это Богу. Эдгар казался божественным, чудесным созданием тогда, в самом начале их отношений; она любила его с пылом девушки-подростка, делающей из своего любимого предмет беспредельного обожания и поклонения, культ и фетиш. Это был красивый молодой человек с удивительными глазами, который говорил о Боге с необыкновенно подкупающей откровенностью. Джун воспитывалась в религиозной семье. Ее мать часами сидела на веранде с Библией на коленях и стаканом ледяного чая на столике. Она так и скончалась в том же кресле-качалке, пытаясь проникнуть в смысл строф, которые читала на протяжении всей своей жизни. В глубине души Джун еще в детстве разуверилась в религии. И все же, слушая Эдгара, говорившего с пафосом, она поверила в то, что встретила своего мужчину — ведь это должен был быть мужчина, — который выведет ее на широкие просторы настоящей жизни. То был некий вариант рая на небесах, только земной. И здесь, на этом свете, можно построить новую, светлую и радостную жизнь. Эдгар был вдохновлен идеей, весь горел ею. Страстное стремление построить лучшую жизнь бурлило в нем, выливаясь наружу и увлекая других. «Научи меня, — думала Джун. — Поделись со мной!» Она ревновала его к вере. И ревность с годами лишь усиливалась, когда она все отчетливее понимала истинную направленность этой веры, которая выражалась в любви Эдгара к абстрактной массе обездоленных, сирых и убогих, к простому народу в целом, а не к конкретным людям, тем более к своим близким. Эдгар любил бедняков как марионеток, как кукол, как материал для социальных экспериментов, которым можно было распоряжаться по своему усмотрению. По отношению к ней, к Нилу Эдгар был равнодушен. Наиболее точным словом, характеризующим это отношение, было — импотент. Его страсть была подобна солнечному теплу. Джун всегда знала, что он хотел любить их, но только в своем понимании любви.

Она хотела проникнуться его верой, но у нее ничего не получилось. И тогда Джун сказала: «Верь во что-нибудь еще так, чтобы я разделила с тобой эту веру». Революция. О, она верила в нее! Жизнь, освященная революцией, преображенная революцией. Все неправильное в ее жизни будет исправлено. Она бросила вызов бедному Эдгару. Потому что он всегда был для нее примером. «Насколько глубоко ты можешь поверить? Ты по-прежнему чист?» — хотела она знать. Он никогда не интересовался интимными подробностями, но считал, что ее половые связи должны служить делу революции. И в этом смысле Эдгар со своей абстрактной любовью по-прежнему оставался недосягаемым.

— Думаю, это может быть опасно, — сказал Эдгар, вручая ей утром ключи от машины.

— Но ведь Нил и мой сын.

— Я не подвергаю сомнению твою родительскую преданность, Джун. Однако считаю, что это небезопасно. Людьми, которые обитают там, движут эго и невероятное самомнение. Я думаю, мы должны сделать то, о чем я говорил Орделлу. Следует взять Нила и пойти в прокуратуру. Я знаю окружного прокурора. Он поможет.

— Эдгар, прекрати. Прекрати строить из себя героя. Это не ответ. Это катастрофа. Для тебя. И особенно для Нила. Даже Майкл может попасть в неприятное положение, если ты проявишь беспечность. Дамоклов меч висит над каждым. Прежде чем предпринять что-либо, ты должен посоветоваться с адвокатом, но только после того, как я поговорю с этим типом.

— Джун, это опасно. Я не удивлюсь, если окажется, что он уже наполовину решил убить меня. Может быть, даже больше, чем наполовину. Это слишком опасно для любого.

— Для меня не столь опасно, как для тебя. Я — толстая старая женщина. Я не собираюсь кому-либо угрожать. Дай мне ключи. Я позвоню сразу, как только мы покончим с делом.

И вот теперь она снова выполняет задание Эдгара. О Боже, где она только не перебывала в этой жизни! Джун вспомнила о конспиративных квартирах «Пантер», которые ей нередко приходилось посещать по приказу Эдгара. Вот это было зрелище. Квартиры были нашпигованы оружием. Вдоль стен стояли полностью снаряженные автоматы и карабины. Кое-где можно было увидеть даже ручные пулеметы. Окна были заклеены газетами, чтобы внутрь не проник взгляд полицейского или агента ФБР. После налета на армейские склады в Окленде появились десятки, если не сотни «М-6» и «М-79», ящики с боеприпасами, тротиловые шашки в брезентовом зеленом мешке с надписью «Рота А, 92-я инженерная бригада», дымовые гранаты «М-18» и пластиковая взрывчатка «Си-4». Иногда на столах лежали горы кокаина, как будто это была мука, приготовленная для замешивания теста. И всегда там были женщины и малыши, крутившиеся под ногами мужчин в беретах и берцах.

Визиты в такие места были сопряжены с опасностью для жизни. Раз пять или шесть Эдгара чуть было не пристрелили. Кто-нибудь вечно наводил на него пистолет. Их раздражали не столько его мнения, сколько манеры. Однако он невозмутимо смотрел в дуло. Не только Джун, но и все их ближайшие соратники, все, кроме Эдгара, видели в нем одно и то же: мальчика с Юга, который отказывался прогнуться, стушеваться. То, что о нем думали, мало волновало Эдгара. Он думал о своей смерти, о необходимости умереть за революцию, о том, что нужно быть готовым к этому каждый день. И никогда не оставлял виновников таких инцидентов безнаказанными. Эдгар был сторонником строжайшей дисциплины. Беднягу Кливленда выпустили из тюрьмы округа Аламеды после того, как они внесли за него залог. Они спешили, потому что Кливленд уже выдал Майкла. Эдгар изнывал от нетерпения расправиться с предателем. Они устроили ему торжественную встречу, как герою, но это был спектакль для усыпления бдительности. Последний раз они видели Кливленда в утро, когда тот уже был мертв. Эдгар взял пистолет сорок четвертого калибра, разрядил из него в воздух целую обойму и затем сразу, не медля ни секунды, прижал пистолет раскаленным дулом к виску Кливленда. Он оставил клеймо и не сказал ни слова. Каинова печать, подумала сейчас Джун. Все это было сплошным безумием.

Многое из того, что случилось в те годы, и в частности смерть Кливленда, стало предметом переосмысления с ее стороны и затем сожаления и раскаяния. Джун скатилась в пропасть, подняться из которой наверх было уже невозможно, и это падение сломило ее. По глупости она вышла замуж за красивого, но пустого мужчину, который даже отличался некоторой жестокостью. Он давал ей наркотики, а она приняла это за любовь. Они расстались. Джун прошла курс лечения, но семь лет назад пристрастилась к алкоголю. Теперь она каждый день пила, и довольно много. Обычно Джун до поздней ночи сидела в компании литровой бутылки дешевого бордо и играла на компьютере.

Повернув направо, Джун оказалась в начале Грей-стрит, неподалеку от новостроек. Они уже были видны, эти неуклюжие, безобразные башни, возвышавшиеся над рядами промышленных построек. За ними начинался пустырь. Окраина. Джун проезжала мимо старых литейных с высокими дымовыми трубами, похожими на руки, поднятые в предупреждении, мимо ангаров с огромными воротами. Все производственные здания были обнесены заборами, поверх которых шла колючая проволока. Интересно, что же оттуда можно украсть? На улице начинало светлеть, и в полумгле она уже могла рассмотреть лица тех редких прохожих, которые попадались навстречу. Все они были черными.

На Джун накатили воспоминания; она подумала о Миссисипи в давние-давние времена и тех простых богобоязненных людях, которым они хотели помочь, о людях, которые были так добры и беззлобны, что казались почти ангелами, терпеливо и безропотно несущими свой крест в виде жизни, полной лишений и адского труда. Ей так нравилось выходить из церквей и молельных домов летними вечерами, когда южный воздух пропитан сыростью, как влажный носок, и неровный свет луны серебрит макушки деревьев и кустов. Она любила слушать стройное пение, когда голоса сливались воедино и держались на одной ноте, подобно голосу истории. «Как могли мы пройти такой огромный путь и достигнуть столь немногого? Как могли мы вырастить этих отчаявшихся детей, не имеющих за душой ничего, детей, которые с первых минут своей жизни уже знали, что на земле для них нет места? Они были неприкасаемыми и не находились под защитой традиций человеческого благородства. Как могло такое случиться? Мы были правы, — внезапно пришло ей на ум. — Мы были правы». Вот почему она сейчас здесь, в холодных объятиях смертельной опасности. Она делала то, что делала до этого сотню раз, спасая Эдгара, спасая Нила, этого прекрасного, неистового мальчика, потому что она должна была спасти все, во что он верил, потому что у нее самой не было никакой веры. Но когда-то она верила в Эдгара, в революцию, и осколок этого чувства вдруг зашевелился в ее сердце, больно задевая его острыми краями, именно сейчас, когда она подъезжала к Башням.

Остановив машину, Джун открыла окно и улыбнулась.

— Леди, — сказала молодая девушка, красивая девушка с безупречной кожей шоколадного оттенка. На голове у нее была вязаная шапочка, которая закрывала большую часть лица. — Леди, — сказала она, — вы не туда заехали.