Диакон Андрей Кураев - Ответы на вопросы православной молодёжи

• Название: Ответы на вопросы православной молодёжи
• Автор: диакон Андрей Кураев
• Жанр: Религия

Вопросы молодых резки, требовательны. Они ждут честных ответов. Они не любят общих фраз. И спрашивают они о том, что интересно им и не всегда интересно пожилым прихожанам. В этой книге такие не вполне обычные вопросы встретились с не вполне обычными ответами. Диакон Андрей Кураев, профессор Православного Свято-Тихоновского Богословского института – один из самых интересных и ожидаемых собеседников у молодежи. В его ответах часто поражает некая непредсказуемость: иногда он бывает неожиданно резок, иногда же неожиданно мягок. В общем, живой человек. Человек, с которым можно спорить и которому можно задавать вопросы.

В этой книге собраны ответы на те вопросы, которые доводилось слышать на встречах с православной молодежью. О книгах, кино, рок-музыке, влюбленности.

---

Вариант этой сказки (395): «Дурак положил старуху на дровни и поехал в ближнее село; пробрался задами к попу на двор, залез в погреб, видит — стоят на льду кринки с молоком. Он сейчас поснимал с них крышки, приволок свою старуху и усадил возле на солому; в левую руку дал ей кувшин, в правую — ложку, а сам за кадку спрятался. Немного погодя пошла на погреб попадья; глядь — незнамо чья старуха сметану с кринок сымает да в кувшин собирает; попадья ухватила, палку, как треснет ее по голове — старуха свалилась, а дурак выскочил и давай кричать: «Батюшки-светы, караул! Попадья матушку убила!» Прибежал поп: «Молчи, — говорит, — я тебе сто рублев заплачу и мать даром схороню». — «Неси деньги!» Поп заплатил дураку сто рублев и похоронил старуху. Дурак воротился домой с деньгами; братья спрашивают: «Куда мать девал?» — «Продал, вот и денежки». Завидно стало братьям, стали сговариваться: «Давай-ка убьем своих жен да продадим. Коли за старуху столько дали, за молодых вдвое дадут». Ухлопали своих жен и повезли на базар; там их взяли, в кандалы заковали и сослали в Сибирь. А дурак остался хозяином и зажил себе припеваючи, мать поминаючи».

Торговать трупом («мясом») собственной матери — это в каких же еще сказках такое встретишь!

И по части жестокостей и анатомических подробностей русские сказки тоже оставляют «Гарри Поттера» далеко позади. Как-то Иванушка-дурачок «принялся овец пасти: видит, что овцы разбрелись по полю, давай их ловить да глаза выдирать; всех переловил, всем глаза выдолбил, собрал стадо в одну кучу и сидит себе радехонек» (400). Гарри Поттера невозможно себе представить за таким занятием, да еще с такой реакцией…

Гарри изучает волшебство не ради власти и не ради богатства. Чего нет в Гарри — так это «воли к власти». Он больше радуется победам в спорте, чем в магии (тут он троечник). Волшебство для него совсем не главное. Он готов даже бросить Хогвартс и вернуться к ненавистным Дурслям — поскольку он чувствует себя одиноким и перестает ощущать тепло дружеских человеческих отношений в волшебной школе. Волшебство он учит ради того, чтобы защитить свою жизнь и жизни своих друзей и тысяч неизвестных ему людей.

Герои русских сказок колдуют ради гораздо более корыстных целей (женитьба на принцессе, например). Иван Царевич и с оборотнями, женатыми на его сестрах, он находился в самых добрых отношениях (см. 562), и услугами джинна (который в русской версии именуется Духом) пользовался отнюдь не в случаях смертной угрозы (559)…

Гарри мучается, что не может защитить свое сознание от вторжения туда Волана-де Морта, а вот персонажи русских сказок сплошь и рядом по своей охоте прислушиваются к нечистой силе и используют ее во вполне корыстных целях.

Причем если в мире «Гарри Поттера» волшебство не считается злом, то в русских сказках и автор и читатели и сами персонажи прекрасно знают, что такое «нечистая сила», знают, что за связь с ней надо расплачиваться душой и вечной гибелью (см. сказку «Неумойка»; № 278). И тем не менее играючи идут на «контакт» и договор.

И если у Гарри нет выбора — обратиться к магии или Церкви, то у героев русских сказок такой выбор есть, но они предпочитают обращаться именно к магии. Молитва не отвергается, но считается недостаточной защитой. Например, в храмах от восставших покойников-колдунов защищаются начертанием круга, гвоздями и молотком, сковородкой, а не просто мольбой к Господу (см. сказки 366 и 367).

Формула весьма многих русских сказок не «добро побеждает зло», а «хитрость побеждает зло». И эта «находчивость» весьма неразборчива в средствах: она может использовать и обман, и колдовство, и воровство.

А в «Гарри Поттере» как раз предельно ясное различение добра и зла. Критерии добра и зла в «Гарри Поттере» ясны и вполне традционны. Добро — это верность друзьям, забота о людях, любовь, жертвенность, семья как ценность (ее так не хватает Гарри). Сказку оценивать можно лишь по двум критериям: нравится она детям или нет, и по ее морали («сказка ложь, да в ней намек!»). То, на что «намекает» «Гарри Поттер», моралитэ этой сказки, вполне ясно: любовь защищает лучше магии. А детям сказка нравится. Тогда чего же к ней еще придираться!

Вдобавок, адресована эта книга тем, уже позврослевшим детям, которые народных сказок читать уже не будут.

Народные сказки — они именно народные. Народ же — это «пестрое собрание глав». Одни головы одарены нравственным рассуждением, другие — не очень. Оттого и сказки такие пестрые: бывают дивные, христианские, нравственные, сердечные. А бывают — «хоть святых выноси». Относиться к ним поэтому тоже надо по разному. А вот чего нельзя делать — так это выдавать индульгенцию русским сказкам просто потому, что они русские. Противопоставление ««Гарри Поттер» — плох, а вот русские сказки хороши» выдает плохое знакомство с материалом русских сказок. Никакой общей этики, морали в русских сказках нет. Одни русские сказки восхищаются тем, что с точки зрения христианства является злом, другие — добром. Да, замечу еще, что я не приводил примеров из «Заветных сказок» афанасьевского собрания — т. е. брал далеко не самые бессовестные образцы фольклора…

Так что сказать, что русские народные сказки как таковые, в своей массе чем-то лучше «Гарри Поттера» никак нельзя. Но ведь — были же они. И как-то сосуществовали с церковностью того же русского народа. И раз деталью русской церковно-народной традиции было терпимое отношение к сказкам, то я, как консерватор, не вижу оснований к тому, чтобы сегодня эту традицию ломать.

— Есть ли в миссионерском служении грань, которую человек не должен переступать, некая граница, отделяющая Церковь от мира. Например, книги Юлии Вознесенской «Мои посмертные приключения»… Можно ли с юмором описывать ад?

— Я думаю, что только с юмором ад и можно описывать. В наших службах на Страстной Седмице не случайно говориться: «Ад всесмехливый», то есть ад, достойный всяческого посмеяния[317]. Еще апостол Павел говорил: «Ад, где твое жало. Смерть, где твоя победа». Это некая издевка. Надо заметить, что и в некоторых апокрифах, размышляющих о сошествии Христа во ад звучит эта тема иронической издевки над сатаной. Здорово, что у нас есть книги такого жанра, как у Юлии Вознесенской, своего рода «православное фэнтези».

Я считаю, что мы должны использовать тактику агрессивного миссионерства. Это значит, что если есть какие-то пространства, не до конца сожженные, не откровенно антихристианские, то эти пространства надо захватывать и брать под свой контроль. Существует известный принцип земледелия: поле, за которым никто не ухаживает, зарастает сорняками. Возмем, например, «Гарри Поттера». Ведь легче всего испугаться этой книжки и убежать. Но в этом случае мы это поле оставляем нашим врагам, которые засеют на нем свои сорняки, и эти сорняки дадут очень хороших урожай. Так произойдет в том случае, если Церковь скажет: «Да, Гарри Поттер — сатанист». Сатанисты данное утверждение, конечно, с удовольствием поддержат, и, тогда с каждым экземпляром этого издания их число будет увеличиваться, а сама книга станет их рекламой.

— Но ведь есть же такая грязь, где просто ничего не вырастет?

— Даже если не вырастет, это еще не страшно. Главное в таком случае — не дать чему-то другому вырасти там. Например, в полемике по штрих-кодам старец Паисий сказал однажды, что есть люди, которые не боятся штрих-кода на продукте и думают: «Я возьму, перекрещу и тем самым освящу его». Но он возражает и говорит, что не все может принять освящение, вода, например, может принять святыню, а мочу освятить нельзя.

Это очень красивое размышление, но оно логически не корректно, потому что мы крестим какие-то предметы не только для того, чтобы освятить, но и для того, чтобы изгнать. Есть крестная сила как нечто ограждающее, как экзорцизм. Мы что-то можем освятить в смысле «исполнить благодати», а что-то (скажем, туалет), мы кропим крещенской святой водой[318], чтобы там никакое зло не пряталось, а не для потребления там святыни. Точно так же и здесь. Может быть, христианский плод на этой делянке не вырастет, но зато своей работой мы помешаем кому-то растить на ней сорняки. По принципу: «Что смогу, то съем, а что не смогу — понадкусываю». В этом смысле наше присутствие будет «собакой на сене», которая, как гласит редко кем памятуемое продолжение этой поговорки — «сама не ест, но и другим не дает».

— То есть Вы считаете, что интерес к фигуре Христа, чем бы он ни был вызван, в любом случае — хорош?

— Нет, я так не считаю, потому что сам Христос не всякий мотив обращения к Себе приветствовал. Он, например, уходил от людей, которые обращались к Нему по чисто утилитарным мотивам. После того, как Христос насытил 5000 человек пятью хлебами, и часть этих людей на следующий день пришла искать Его снова, Он сказал: «Вы ищите Меня не потому, что видели чудеса, но потому что ели хлеб и насытились» (Ин. 6,26).