Алексей Кулаковский - Квартиранты

• Название: Квартиранты
• Автор: Алексей Кулаковский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Хватит?.. Конечно, конечно... Ему здесь места хватит, - и ветфельдшер презрительно уставился в двери Дусиной комнатки.

Хозяйка не заметила этого, но если б даже и заметила, то едва ли бы обиделась. Она то и дело поправляла на голове сползавшее мокрое полотенце и бросала на квартиранта сочувственные взгляды.

- Так, может, приляжете? - спросила она снова. - А у меня, поверьте, так голова разболелась, что хоть кричи! Принесла, это, утречком яблок, порезала да в печь их... Сразу-то вроде ничего, а после как обдаст меня из печи духом...

- Ду-ухом, - с насмешкой передразнил ее ветфельдшер, - и прямо в нос? Хе-хе-э!

Хозяйка поняла, что квартирант сегодня хватил сверх меры, и, склонив голову, замолчала.

- Та-ак вот оно... - продолжал ветфельдшер. - Духом, значит?.. А скажите, моя дорогая смотрительница катушков, отчего это вас прозвали "Глухонькой"? А? По отцу так, по деду или по бабке? Хе-хе-э... Имя ваше Марфа, а все зовут "Глухонькой". Уши у вас есть, все прочее...

В сенях звякнула щеколда, и Анисим Маркович осекся на полуслове. Вошел хозяин. Он досадливо поморщился, увидев полотенце на голове жены, а к ветфельдшеру обратился весело:

- Что, Анисим Маркович, как дела-делишки?

Ветфельдшер глубже уселся в кресле, поднял к губам бородку и невыразительно, будто кто-то ему подвязал язык, пробормотал:

- Нор-рмально, сэр, нор-рмально!.. Вот сидим, ведем задушевную беседу с нашей бесценной кормилицей и поилицей. Д-дэс!

Хозяйка проворно поднялась с места и отошла к печке.

Ветфельдшер потянулся, почмокал губами и вытянул руки в сторону Никодима, Петровича:

- Слушайте, как вас там?.. Вот оно что... Ага! Товарищ Буза! Хе-хе-э... Хотите, я вам расскажу приятнейшую новость?

- Рассказывайте, Анисим Маркович, - недоуменно глядя на квартиранта, согласился хозяин.

- Пойдемте-ка сейчас с вами к одним христианам и напьемся. Пойдем?

- Что вы, Анисим Маркович, - догадавшись, в чем дело, стал отговаривать ветфельдшера Никодим Петрович, - скоро ночь на дворе.

- Вот, вот, ночью-то как раз и ходить! Хе-хе-э!.. Ну, ладно, пойдем завтра. Хорошо?

- Завтра посмотрим.

- А то, знаете, захожу я нынче в одну избу... Печеными яблоками пахнет, как у вас. Хозяйка подойник моет, а ребятишки свежего молока ждут и облизываются. Я поздоровался, посидел немного, понюхал этого яблочного духу, а потом и говорю: "Есть, говорю, решение всем здешним коровам прививки сделать... Чтобы, значит, не болели они. Так что вы сегодня еще подоите свою буренушку, а там и потерпеть придется несколько дней. Ничего не поделаешь, говорю, - постановление!.." Хозяйка как взмолится, как заголосит: "А зачем же они, прививки, а как же детки без молочка, да ведь коровке уж делали эти прививки..." - "Ничего, говорю, еще разок сделаем..." - "Два раза, говорит, уж ей делали..." - "Ничего, говорю, мы и в третий сделаем". Хе-хе-э!.. Тогда хозяйка эта подойник - в сторону, сама - в сени. И волочет оттуда бутылку настойки... Эх, Никодим Петрович, товарищ Буза! И что это была за настоечка, скажу я тебе! Все на свете за нее отдашь!.. Любую бумаженцию подпишешь!.. Завтра пойду еще к одной, а там и еще... Пойдем со мной! А? Никодим Петрович? Товарищ Буза!..

В квартиру вошла Дуся. Незаметно посмотрела на комнатку мелиоратора, легко и стремительно направилась в свою. На квартиранта в желтом кресле она даже и не взглянула.

Защемило сердце у ветфельдшера: вот прошла совсем рядышком, будто пролетела... Только мелькнуло перед глазами бело-голубое платье да качнулась тугая коса... Привередливая!

- Ужинать будешь? - спросила мать.

- Не хочется, - на ходу ответила Дуся и скрылась в своей комнатушке.

Анисим Маркович посидел немножко, протер рукой слипавшиеся веки, почмокал губами.

- Ужинать будете? - обратилась хозяйка и к нему.

Ветфельдшер ничего не ответил, встал и ушел в свою боковку, откуда немного погодя донесся сипловатый храп.

Никодим Петрович вылез из своего угла между кроватью и сундуком, где он сидел, будто прячась от чудака-квартиранта. Смело и размашисто, как и подобает хозяину дома, прошелся к дверям, остановился рядом с женой и, кивнув головой на дверь, откуда доносился храп, сказал:

- Проспится - каяться будет.

Близилась полночь, а мелиоратора еще не было. Хозяйка, приведя в порядок повязку на голове, пошла спать, а Никодим Петрович все сидел за столом и читал районную газету. Ему хотелось дождаться Павла. Глубокой раной в сердце зияла эта канавка, грозившая отрезать изрядную часть огорода. Неужто так приспичило копать ее именно здесь? Разве нельзя отступить хотя бы немножко, ну, шагов на двести?..

Смотрел Никодим Петрович в газету, но перед глазами видел лишь черную свежую канаву. Смотрел так, думал и вдруг задремал. Увидел во сне, что вода в этой канаве уже разлилась до самого его дома и затопила весь огород.

Встрепенулся хозяин от легкого стука в окно. Но он и подняться не успел, как выпорхнула Дуся и молнией метнулась в сени. Оттуда она вернулась вместе с Павлом. Мелиоратор был заметно утомлен и в то же время весел. "Еще бы не веселиться - такая красавица встречает", - с какой-то робкой надеждой подумал отец и хитровато посмотрел на дочь. Та стыдливо потупила искристые веселые глаза, которых еще не коснулся сон, на ходу подхватила электрический чайник и торопливо стала наливать в него прозрачную воду.

- Насчет чайку не беспокойтесь, - ласково сказал Павел уже из своей комнатушки, снимая промокшую и выпачканную торфом спецовку. - Я вот свеженькой водицы напьюсь и - спать.

- Так ведь и мы еще не ужинали, - сказал отец, чтобы смягчить очевидность преднамеренных стараний Дуси.

- Тогда - иное дело, - согласился мелиоратор. - Тогда попьем. А я думал, что вы уже давным-давно спите... Дуся, вам, наверное, завтра вставать надо рано?

- Ничего, встанем, - дружелюбно отозвалась девушка.

Она, словно ветерок, летала то к столу, то от стола, и вскоре ужин был приготовлен так умело и ловко, что не только Павел, но даже отец и тот удивился. Никогда он не примечал за дочерью таких способностей.

Павел пробовал горячий чай, видимо, лишь за компанию, а больше налегал на масло и сыр. Ему, правда, неудобно было показывать, насколько он проголодался, но скрыть это было попросту невозможно. К тому же и Дуся и Никодим Петрович относились к нему, как к своему.

- Ну, так, Павел Игнатьевич, как же там, - исподволь начал хозяин приближаться к делу, которое вот уже многие дни и ночи не давало ему покоя, - насчет этого самого планика?

- План? План уже есть, - сказал мелиоратор и одним глотком допил свой чай. Дуся потянулась было к чайнику, но Павел задержал ее руку и улыбкой поблагодарил девушку. Свежие, обветренные щеки его зарумянились.

- План есть, - повторил парень, переведя взгляд. - Вот он.

И Павел достал из планшетки небольшой лист кальки, развернул его на той половине стола, с которого Дуся уже убрала посуду. Никодим Петрович встал из-за стола, склонился к недавно подстриженному розовому затылку мелиоратора и стал жадно всматриваться в линии и условные знаки, не совсем понятные для него.

- Тэ-эк-тэк!.. - задумчиво приговаривал он. - А это что такое? Тэ-эк... А вот это?

Мелиоратор неторопливо растолковывал.

- А вот это, это-то что такое?

- А это - канава. Она пройдет неподалеку отсюда, по соседству с нами.

- Как по соседству?

- Совсем близехонько. Прямиком за вашим садом.

- Тэ-э-эк! - протянул Никодим Петрович. - За садом... Тэ-эк... Ну, что ж... Послушайте, Павел, - он положил свою широкую, поросшую рыжеватыми вьющимися волосиками руку на плечо парню. - Павлуша! Павел Игнатьевич! А нельзя ли, скажем, эту самую канавку взять да вот, как тут на бумаге, отвести всего на каких-нибудь полсантиметра? А?

- Нет, этого нельзя делать, - тихо, но непреклонно сказал мелиоратор.

- Ну, а если подумать хорошенько?

- Все равно. Нельзя.

Тяжелой, почти совсем бессонной была для Никодима Петровича эта, уже не столь короткая, сентябрьская ночь.

Прошло две недели. Анисим Маркович почти каждый вечер являлся в необыкновенном настроении, плел своим будто перевязанным языком самые невероятные истории и, вопреки надеждам хозяина, даже не собирался в чем бы то ни было каяться.

Мелиоратор пропадал на работе до самой темноты. На его участок прибыла новая техника, мелиоративные бригады окрестных колхозов перевыполняли дневные задания и требовали немедленных указаний. Дни стояли на редкость сухие, солнечные - надо было пользоваться благоприятной погодой.

Порой Павел возвращался с участка до того поздно, что, приближаясь к дому Бузы, начинал чувствовать угрызение совести. Ему казалось, что он провинился в чем-то: темные окна смотрели на него неприветливо. Если прислушаться, около одного из них, пожалуй, можно было бы расслышать сладкий храп ветфельдшера.

Ну как же стучать в такой поздний час, как осмелиться нарушить сон утомленных за день людей?