Михаил Пришвин - Дневники 1926-1927

• Название: Дневники 1926-1927
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-268-00519-7

Книга дневников 1926–1927 годов продолжает издание литературного наследия писателя.

Первая книга дневников (1914–1917) вышла в 1991 г., вторая (1918–1919) — в 1994 г., третья (1920–1922) — в 1995 г., четвертая (1923–1925) в 1999 г.

Публикуется впервые.

---

<Запись на полях> Шарашкин год.

3 Сентября. Вчера были Пришвины Екатерина Семеновна с дочерью, мы встретились после 25 лет и за чаем разговаривали о том же самом, что и 25 лет тому назад: Екат. Семеновна говорила, что не понимает, как люди на охоте могут убивать вольное животное.

«Но оно же нам чужое, — говорил я, — жалко убивать домашнее, очеловеченное животное, и потому это поручают мяснику: вы едите же мясо? а животное дикое убивать не так жалко». «Нет, — говорит Ек. Сем., — домашнее животное предназначено в пищу, и его не жалко, а вольную тварь убивать — не понимаю!» Это типичный пример тупости понимания жизни, жестокости отвлеченного «гуманного» интеллигентского воспитания.

«Новый Мир» 1926, кн. 8–9, ст. А. Давильковского «На трудном подъеме». Автор бросает ценнейшую идею о крестьянстве, сохраняющем живую душу, и что в постижении души этого крестьянства надо многому учиться у старых народников. Несколько намеков в мою сторону дают мне надежду, что автор наконец-то как будто, и это будет 1-й критик, понял происхождение моей работы, которая опирается, собственно, не на крестьянина, а на туземца. Русский крестьянин, словом, взят мною sub specie acternitatis[7], чем я отличаюсь от народников и чем даю литературе нечто новое.

4 Сентября. Сентябрьское солнечное утро, от охлажденной земли подымается туман, начались твердые, серые, весь день не сходящие росы. От саженых лип вокруг Черниговского скита уже довольно слетело на землю золотой листвы и закрыло всякого рода срамной послед инвалидов колонии имени Каляева, как сами они своим жизненным безобразием давно уже закрыли грехи разжиревших монахов.

В утренний час нет ни одного человека. Есть, значит, в природе всегда час, когда нет человека, этот час для себя…

Я обратил внимание в этот раз, что вывеска колонии имени Каляева закрывала собою какую-то большую икону, а под ней были совершенно открытые направо и налево еще две иконы святых. Впрочем, Каляев был религиозный человек, и это очень хорошо пришлось, что имя его как революционера пришлось на святыне и слеглось, и жизнь ставленников революции улеглась на жизнь грешников православия, монахов, как бы ад на ад. Но удивительно прочно и старательно были вписаны фрески святых и поразительно небрежно висело имя Каляева: имя было написано прямо на белом полотне, натянутом на деревянную раму настолько небольшого размера, что сверху из-под нее выдавалась макушка головы святого, а внизу виднелись ноги. Дунет ветер хорошенько — и все вехи с именем Каляева слетят…

Я прошел волнистый путь до Параклита, видел старого монаха, пасущего стадо, поискал на Торбеевом озере бекасов, обогнул Березовские овсы до дороги на Сергиев, поискал тетеревей около Ляпуновского завода и, поблуждав в большом Черниговском лесу, в 2 ч. д. вернулся домой (вышел без 20 6 — вернулся в 2 ч. = 8 ч. 20 м. в ходу) Ефр. Пав. сказала: «Силу тебе девать некуда». Вечером завязалось продолжение романа, густо замесил, не сорвалось бы. Но, кажется, нет: дожил.

6 Сентября. Через неделю пролет дупелей.

За это лето реализовались две радости: Лева определился отличным малым, после нестройных лет своих вернулся к себе самому и стал таким же славным юношей, каким был отроком. Второе: собств. домик возле Москвы и Дубенских болот — очень хорошо! Никак не думал, что это меня так превосходно устроит.

Вот теперь, наконец-то, кажется, можно написать свой окончательный роман.

Иван Рукавишников.

Время от времени очень полезно встречаться с людьми, которые или совсем не читали тебя, или очень в тебе сомневаются. Раз я рассказал Рукавишникову об одном лесном случае. «Эх, — сказал он, — не знаете вы, как вам взяться за дело. Вам надо писать о лесных настроениях».

А я писал об этом всю жизнь. Растерянно я сказал: «Но ведь я же и писал, а разве не помните, что Ремизов писал о моих лесных рассказах». «Ремизов! — сказал Рукавишников, — Алексей Мих. известно по дружбе о ком не писал!» Значит, Рукавишников не читал ни одной моей строчки — это раз, а второе, может быть такое отношение к моему писанию и есть настоящее, а остальное раздуто друзьями. Да, очень может быть. И вот это хорошо постоянно носить с собой, что очень может быть и нет ничего. Неисчислимы благодетельные свойства этого сомнения и очень, очень полезно встречаться иногда с такими людьми.

7 Сентября. И вчера весь день дождь — ночью тоже! и сегодня с утра продолжается. Мокрые домики Вифанки предупреждают вести себя скромно, посолидней устраиваться внутри, но украшений своего дома снаружи не затевать: все это пустая и глупая претензия.

Сегодня в Сергиевск. лит. кружке буду читать «Охоту за счастьем» — не назвать ли это Шарашкин год.

Мне кажется, это счастливо повело меня в романе представить двойственность понятия любви — как раздвоение в процессе творчества материи и формы, и что тоже: закона физического продолжения рода и закона призвания к искусству.

Вторая глава.

Неужели и это надо считать народной мудростью, даже такие слова: «где тонко, там и рвется?» — вот новость какая! Но если к этой поговорке прибавить, что именно вот на тонких местах, где рвется, являются чудеса, то тут есть над чем призадуматься. Правда, у сытых людей в устроенной жизни какие могут быть чудеса, — и сколько их бывает у тех, чья жизнь на волоске. В тюрьме чудеса постоянно, жизнь в одиночной камере вся состоит из перемен и переходов от желания запустить себе осколок стекла под ребро и жгучих нечаянных радостей.

8 Сентября. Во всех производствах эксперты выбираются, конечно, из мастеров, наприм., если возникнет спорный вопрос в слесарном деле, то слесарь же является судьей, только в литературе судит писателей не мастер литературного дела, а просто критик.

Дорогой Ник. Алекс.{37}

Сын поступил в Университет и в отчаянном положении: жить негде. Помогите, старый друг, приткнуть его в Кубу, хотя бы временно.

В электро-технич. отдел. М. М. П-а Заявление.

Вчера 7-го Сент. перед вечером в квартиру по Комсом. 75, до меня занятую С. А. Тиойном, явился техник Гусев и разобрал у меня лампочки, объяснив, что С. А. Тиойн не платил два месяца. Прошу, получив с меня деньги, немедленно направить в мою квартиру тов. Гусева для сбора лампочек, считая меня абонентом с 15 стар. Августа.

Во-вторых, убедительно прошу, если ток прекращается вследствие ремонта машин или по каким-либо другим причинам, которые можно предвидеть, предупреждать граждан об этом через местную газету для того, чтобы они могли запасаться свечами. Примите по внимание, что внезапные без предупреждения прекращения тока у людей, работающих на дому, совершенно лишают эл-ое освещение его преимущества перед керосиновым.

Высыпка пролети, вальдшнепов с 18 нов. Сент.

9 Сентября. Золотое утро. Бродил в Топорково на Платонову дачу. В следующий раз пойду: до 1-й будки, от нее круто сворот вправо, 10 мин. до залома и развилки: не вправо идти, а влево в ложак, и тут густой ельник.

Из эпохи Мамонтова: когда рухнул мост, тогда оборвалась связь с миром и остались свои люди, которых знаешь, одни ведут революцию, другие идут против, те и другие незначительны, и тут получается выемка, и в этом нет ничего: беднота.

10 Сентября. Инвалиды пошаливают. Два слепых пьяных вдребезги полчаса осаждали наш дом, ругаясь, громя ворота. Потом они стали бить друг друга. Прибежали соседи, спросили их, чего им надо, оказалось, они думали, что это скит. Чиркнули спичку: оба в крови. Особенно страшны немые, те все видят, здоровые ребята, на дорогу выходят, у женщин молоко отбирают. Подозревают их в бандитизме.

На Вифанке были три кабака, и монахи потихоньку гуляли тут, но увидеть пьяного монаха было нельзя, увидишь — и это считалось, что все равно как человека убили.

— Кто же убил человека!

— Не знаю, он рук, ног не оставил.

— Ушел, рук, ног не оставил и след простыл.

Собирать «Декамерон»{38}.

Написать в «Охотник» о необходимости стажа для охотников, основанного не на богатстве, а на знаниях: пусть сдают экзамен егерский.

Написать Шарашкин год: рассказ егеря о Ленине.

Сосед мой приговаривает: — Фа-акт!

Укрепляясь на месте, устраивается человек-житель, и мало-помалу вокруг него начинается певчий быт: все понемногу начинает петь, даже двери, как у Афанасия Ивановича с Пульхерией Ивановной. Но есть другая сила, вырывающая человека из быта, когда на место утраченной собственности, клочка земли, дома с палисадником и теплых родительских ласк становится вся земля, весь человек. Почему же эта встреча со всем-то миром, как с собственностью, в юной душе, эта встреча, в которой план <1 нрзб.> дела всех людей в бесконечности не открывается, и эта сила называется бродяжничеством… Потому что поэзия в этом плане бывает больше человека, и нельзя…