Михаил Пришвин - Дневники 1926-1927

• Название: Дневники 1926-1927
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-268-00519-7

Книга дневников 1926–1927 годов продолжает издание литературного наследия писателя.

Первая книга дневников (1914–1917) вышла в 1991 г., вторая (1918–1919) — в 1994 г., третья (1920–1922) — в 1995 г., четвертая (1923–1925) в 1999 г.

Публикуется впервые.

---

— А есть бекасы? — спросил я.

— До пропасти, — ответил пастух, — пойдем, я покажу. Своей длинной палкой он стал показывать Ромке. Тот сначала оглядел, а потом бросился к пастуху, обнюхал его, схватил его лапами и стал обходиться, как с самкой.

— А ну тебя, — крикнул пастух. И сказал, что он будет сам искать и больше найдет, чем я с собакой.

Мы разошлись и скоро были на расстоянии с чем-то верста. Бекасов не было. И только уж когда я шел навстречу ему, он крикнул. Ромка, дойдя до места спугнутого бекаса, стал приискивать.

Подошел пастух, крайне удивленный отсутствием долгоносиков. Можно было верить, что он действительно видел, но куда они делись? Предполагаю, что в какие-то часы они вылетают сюда из крепких мест. И ставлю себе эту задачу на разрешение.

Я вернулся по Александровским полям. Лен цветет, как хорошо!

<На полях> жизнь бекаса в крепких лугах.

К роману. Чем дальше пишу, тем все ненавистней становится классическая форма романа. Сколько условности! Сколько хитростей, чтобы умолчать и о пустоте своего собственного сегодняшнего дня и сколько цветистой придумки для выражения своей обыкновенной радости. Все для того, чтобы закрыть родники и втереть людям очки.

Мне же хочется такой роман написать, чтобы исток его был — мой сегодняшний день и показывалось в нем только то, что я вижу своими глазами. Знаю, какие глаза у меня — и все-таки свои, знаю, какое ничтожное значение имеет для человечества мой день — и все-таки он мой, то самое мне интересное, и потому я хочу непременно писать об интересном себе самому, но не вообще.

Сейчас меня больше всего на свете волнует, что лен цветет. Я сижу у края нежного зеленого поля, покрытого голубыми цветами, и вереницей подгоняются во мне думы и чувства из прошлых переживаний. Но ведь лен — виновник всем этим явлениям прошлого, мой сегодняшний скромный голубой цветок на тонкой зеленой былинке. Вот почему я хочу, чтобы мой сегодняшний день, от которого я исхожу, нашел непременно свое почетное место в романе, и с отвращением отбрасываю старую условность скрывать от читателя свое авторское бытие.

<Запись на полях> (Беда с мальчишками, стоит только отворить мое окно, как целая ватага их пройдет и ахнет во все горло, как я ни просил, не помогает.)

<Запись на полях> (ископоть коровья, кочки, грязь, коровья ископоть.)

14 Июля. Ночью чуть не задохнулся от кашля и потом проспал утро. Надо принимать решительные меры. Иду в Константинове к доктору. Так жаль, что приходится откладывать натаску.

Я не рыбак, потому что утомляюсь следить за поплавком. Слов нет, можно, конечно, и по сторонам поглядеть, можно думать и не только о рыбе и поплавке, но можно думать и о своем и по сторонам глядеть. И все-таки надо не совсем отрываться от поплавка, нельзя быть совершенно свободным при ужении, как все равно хозяйке нельзя отойти совсем далеко, если на плите молоко.

Мне это утомительно и потому, конечно, что я — не рыбак. В охоте с подружейной собакой роль поплавка играет собака, с которой никогда нельзя спускать глаз. Собака — это в сто раз утомительней, чем поплавок. Ведь только на волне бывает иногда беспокойно следить за поплавком, а на тихой воде он лежит. Собака вечно кружит, исчезает в кустах, изменяет направление, что-то причуяв по ветру Бог знает откуда. Нет «тихой погоды» в обстановке охоты с собакой, нет в собаке самой того постоянства, о котором думают хозяева, получая наученную собаку из рук егеря. Собака не поплавок от пробки, она всю жизнь учится при хорошем хозяине и, натасканная прекрасно, сейчас же разучивается в неопытных руках. И весь опыт основан совершенно на том же самом, что при ужении рыбы: глаз нельзя спускать с собаки, собака у охотника — это поплавок у рыбака.

Да, в сто раз утомительней следить за собакой, чем за поплавком, и все-таки смотреть на поплавок — мне утомительно, потому что я не рыбак, и я же не утомляюсь не только при охоте с подружейной собакой, но даже и при натаске. Как люблю я в этом море болот, с мокрыми внизу и слегка поросшими вверху кочками, бросить собаку на весь карьер и легким посвистыванием или движением руки, или оборотом лица в другую сторону управлять, не спуская глаз с того живого поплавка. Я люблю то волнение, когда еще молодая собака на бешеном карьере встречается с бекасом: роковая встреча! Устоит ли моя собака при взлете, как стояла, когда я сдерживал ее веревкой. Удержит ли ее теперь вместо веревочки мое слово. И вот охотничий поплавок остановился — это значит, в переводе на рыбацкое: поплавок исчез под водой. Вот взорвался бекас…

Нет, я не то хочу сказать, такое любимое может найти каждый страстный человек в своем деле и так представить свое ремесло, будто оно самое лучшее и только им одним можно заниматься. Силу любви своей я испытываю не по хорошему, а <по> тому злу, которое приходится переносить. Болотный гнус…

Был в Константиновке у врача. Оказался «просто бронхит», и мне дали Даверовы порошки. Надо бы юбилей справлять таким порошкам и каплям, которые живут, не считаясь со временем.

Т. В-а небольшой обломок той моей «суженой», которую не суждено было встретить.

Вечером прошел от Михалева до Филипповской гати и дальше по жидкому болоту до Абрамова. Я думаю, что количество дичи вовсе не пропорционально площади, удобной для ее обитания, напротив, в маленьких болотцах дичи больше бывает, чем в больших. Нашли коростеля, по которому Ромка сделал стойку, а потом до самой Филипповской гати, до грязи от коровьева причала встречен был один бекас. Возле гати в трясине было два бекаса. Они несколько раз перемещались, и я воистину с ослиным терпеньем подводил Ромку. Мне только раз удалось добиться стойки и то уже после взлета, по месту. Вообще Ромка может причуивать, сильно волнуясь, низом, по наброду, без стойки, может верхом что-то чуять, тихо брести по запаху, но вскоре терять струю… Около нашей деревни в болотных кустах, где коровье стадо устроило целое маленькое озеро грязи, нашлось несколько бекасов.

Слепни почти совсем кончились, говорят, и потыкушек значительно уменьшилось. Самое лучшее время для прогулки вечером в 7 ч., когда потыкушки уже кончились, а комар не начинал.

Стараюсь с бешеного карьера переводить Ромку словом «тише» на более тихий и внимательный поиск.

Видел, как ложились белые холсты на болота. Потом вошел в этот туман. Мозгло.

Замечали вы, что когда где-то тут, вот за этим болотом, крикнут гнездовые журавли на своем болоте, то всегда кажется, будто у них там как-то совсем не по-нашему хорошо, интересно?

15 Июля. Стоят жаркие дни. По утрам роса, как после ливня. Косят болота. В 4 утра пошел 1-й выводок против Михалевского болота и сначала не нашел его. Потом возле «Островка» Ромка причуял, и пока ворочался в траве, вылетела сонная бекасиха и очень близко, сложив крылья вилочкой, упала в траву. А Ромка, вдруг что-то причуяв в траве, отстранился, сел и перевел глаза на меня. Оказалось, гнездо с тремя яйцами.

Нужно все-таки отдать справедливость Ромке: на редкость послушный и памятливый. Потом много раз я подводил Ромку по перемещающейся самке, и подводил на веревке, и так свободно, уговаривая на тихий ход, приближал: в лучшем случае он прихватывал и начинал шарить, а бекасиха взлетала без стойки, в худшем — он не чуял и не видел взлета, но потом, когда подходил ближе к месту, с которого она срывалась, делал настоящую стойку.

Я утешал себя тем, что трава была очень высокая, роса слишком большая и что мать Ромки целый месяц тоже не понимала, что, схватив чутьем бекаса, нужно довериться этому запаху и стоять, играя ноздрями, или двигаться вперед с крайней осторожностью, нащупывая место, от которого исходит запах.

Удивительно, как на всяком деле сначала удается как бы вперед забежать, а потом вернуться к начальным позициям и доползать очень медленно до случайно открывшейся возможности. То была раньше «проба», а собственно ученье вот только, теперь и происходит. Буду теперь ждать стойку по бекасу, как он делает теперь по коростелю (коростель-то очень близко!).

Когда я вернулся (через 2 часа) к месту первоначного выводка, Ромка вытурил без всякой стойки коростеля, а когда я отправил его в направлении перемещенного по большим кочкам, то выводок бекасов сорвался прямо из-под Ромкина живота. Я расплевался и не стал больше искать перемещенных.

До дому оставалось перейти ржаное поле, как вдруг Ромка сильно натянул веревочку, растянулся на траве и стал хлопать носом. Я отпустил веревку подлиннее, он пополз раскорякой в куст, скрылся там. Потом раздалось хлопанье крыльев. Я успел разглядеть тетерку и маленького цыпленка. Вот счастье! искать тстеревей в лесу долго я считал вредно для молодой собаки, но если даром дается, то почему же не дать понюхать необходимую дичь! Я уложил Ромку и стал посвистывать, направо перелетела матка, налево свистел цыпленок и такой, верно, маленький, что свистел еще без коленца, я стал ему подражать, и скоро отозвалась матка.