Мартин Эмис - Беременная вдова

• Название: Беременная вдова
• Автор: Мартин Эмис
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-31091-1

«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.

Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.

---

— Хочу перемежать его с Джордж Элиот, — пояснил он. — Только я подумал, с Диккенсом начну с последнего и буду двигаться в обратном направлении. Странно это — читать мужчину. После всех этих девушек. Джейн, Эмили, Шарлотта, Энн. А теперь еще и Джордж.

Шехерезада откинулась на сиденье и сказала:

— Глория считает, что Джордж Элиот — мужчина. Она спрашивала: «А он мне понравится?» Послушай… сейчас я доберусь до сути. Но пока не забыла. Рита. Я знаю, на дискотеке она понравилась. А как она понравилась на улице? Молодым людям Монтале?

Кит взвесил факты. Лили он сказал, что молодые люди Монтале практически не обратили на Риту внимания. Но теперь он говорил правду: в городе Рита вызвала волнения того рода, что требуют кордонов и конной полиции — однако не водяных пушек и резиновых пуль, необходимых в случае краткого появления Шехерезады… Он выразил это минималистически:

— Существенное возбуждение. Но с тобой не сравнить. — И добавил через секунду: — Очки.

— Очки. Я вымыла свои контактные линзы, а без них я совсем слепая — не вижу, куда они подевались. И потом, захотелось почувствовать себя ученым-энтузиастом. Это как в романтической комедии. «Снимите очки, мисс Петтигрю. Помилуйте, да вы же… Кто бы мог подумать?» Ладно. Три-четыре.

Ее грудь поднялась, его тоже, и сам замок, стоящий позади нее, словно раздулся, в то же время утратив вес и значимость. Достав из верхнего кармана коричневый конверт, она протянула его Киту. Он прочел: «ЗАДЕРЖУСЬ ПРИЕЗДОМ НА 8 ДНЕЙ ТЧК ПОНИМАЕШЬ ДЕЛО ТОМ…» Кит продолжал читать. Шехерезада сказала:

— В тот вечер — почему граф не поцеловал меня в тот вечер?

— Граф?

— Граф Дракула.

Нет, не умирай — прошу тебя, не умирай. Он подождал.

— Граф хотел тебя поцеловать, — произнес он затем, отметив неожиданную свободу, какую дает третье лицо — твое уполномоченное «я». — Очень сильно хотел.

Она отвела взгляд со словами:

— Все из-за Лили. Ясно. Знаю-знаю, как развиваются отношения между тобой и нашим общим другом. Когда вы расстались, в тот раз, это же была в основном ее инициатива, да?

Он кивнул.

— Ну вот, а теперь опять будет в основном ее инициатива. Как тебе наверняка известно. После твоего друга Кенрика. Но Лили обижать ты не хочешь. И я не хочу. А она обидится. Поэтому вот тебе такое предложение. Что ты можешь сказать про свои чувства? В отношении меня.

— Думаю… они под контролем. В данный момент.

— Вот как? Когда-то я ощущала нечто, исходящее от тебя. Мне это по-своему нравилось. Я не… не отвечала тем же, но мне это нравилось… В общем, я тебя довольно плохо знаю. Но одну вещь я про тебя знаю. Если бы у нас — у нас с тобой — что-нибудь началось, что-нибудь неопределенное, тебе было бы противно скрывать это от Лили. Да?

Он понимал, что это правда, решающая и действенная, и просто сказал: — Да.

— Тогда вот тебе такое предложение.

Мне? Я, недобрый, неблагодарный? Он бросил сентиментальный взгляд на своих друзей: эфирные бабочки-кастаньеты. У Кита возникло глубоко трогательное чувство, будто Шехерезада намного старше — и намного мудрее, — чем он. Она снова надела очки (теперь карие глаза затерялись в эллипсах белого света) со словами:

— За все лето она сколько раз — один? — прошла по двору с лампой. Лили. И обнаружила нас играющими в карты. У нее было чувство, что что-то не так, и она пошла нас искать. Одна ночь из — скольких? — двадцати? Один к двадцати?

Он кивнул.

— Ну вот. Значит, если только один раз, то вероятность того, что Лили узнает, пять процентов. Если два раза, эта цифра возрастает. И не до десяти. Потому что ты изменишься, и она поймет. За апартаментами есть комната горничной. Чтобы найти туда дорогу, она должна быть страшно любопытной. Ну вот. Такое мое предложение. Один раз.

— Один раз.

Она встала. Повернулась. Развернула все свое тело кругом, но продолжала смотреть на него через свои овальные пластины белого цвета.

— Что у нас сегодня — среда? Значит, в субботу. Адриано не будет. Йоркиля еще не будет. И Тимми, конечно, тоже не будет. Только я и ты. А когда будем играть в гоночного демона, я начну с бокала шампанского… Говоришь, говоришь, так и устать недолго. Но ты понимаешь. Любви мне не надо. Мне надо только поебаться. Нет, как-то все это неправильно звучит. Но ты понимаешь, о чем я.

Киту показалось, что его может стошнить; потом это прошло. Он закурил сигарету, сидя в окружении зелени, и стал смотреть, как она уходит. Забавным коротким шагом, выросшая в плечах, словно на цыпочках; но каблуки ее, и подошвы, и стебельки травы на них твердо попирали землю… А вот и женский фонтан, пунктуально переливающийся через край.

Все просто, вскоре подумал Кит. Это была необходимая поправка, и он в любом случае находился уже на полпути к цели. Придется ему воспользоваться тем, что его и так ожидает — его, существо низшего ранга.

— Ладно, — сказал он.

Ладно. Ангел низшего ранга. Не вознесенный серафим, что благоговеет и опаляет. Ангел низшего ранга. Нет, просто человек. Адам, причем после грехопадения.

Перед ним простирались семьдесят два часа. И он почти тут же заметил: со временем что-то не так.

* * *

— Что ты все время на часы смотришь? И за обедом тоже. Как старый дуралей какой-нибудь. Ты что, в первый раз их увидел?

— Они неправильно идут. — Он потряс их и послушал. — Почти остановились. Смотри. Еле дышат. Видишь? Секундная стрелка.

— И что с ней такое?

— Остановилась. Почти не движется… Ты что, хочешь сказать, так и надо?

Больше всего он боялся, что сделает одну вещь — умрет. Ему надо было только не умереть, а так — надо делать лишь одно: не делать ничего. И держать рот закрытым. Он снова принялся переживать по поводу того, что происходит по Божьей воле: землетрясения, и ядерная война, и вторжения внеземных цивилизаций, и чума, и вулканы. И Тимми. Необъявленное извержение Тимми — клубящийся оранжевый дым и багряный адский огонь, куда страшнее любой Этны или Стромболи. Кит знал, что путь ему преграждает один лишь мир. Суть заключалась в том, позволит ли ему мир. Разрешит ли ему планета?

В среду вечером наверху, в башенке, Юпитера с Юноной и след простыл. Брэнуэлл Бронте (которого каким-то образом удалось найти и привести в чувство) занимался любовью со своей сестрой Шарлоттой. Нет. Шарлотта занималась любовью со своей сестрой Эмили. Нет. Эмили занималась любовью со своей сестрой Энн — самая жалкая и болезненная из возможных комбинаций: Эмили умерла в тридцать, а Энн («Агнес Грей») умерла в двадцать девять… Кит занимался любовью с Лили — какое-никакое, но все-таки выступление, повторить каковое он поклялся в четверг вечером и в пятницу вечером. И в субботу днем, чтобы заизолировать и препролонгировать время, отведенное ему с Шехерезадой. Он будет заниматься любовью с Лили в субботу днем, решил он. Либо это, либо устроит себе час прикладного нарциссизма. Да. Либо это, либо рукоблудство.

Позже она сказала:

— У него даже не хватило духу позвонить и сказать ей. Потом, чтобы еще больше оскорбить, телеграмму прислал. Ты бы ее видел.

По сути, Кит обнаружил, что знает Тиммину телеграмму наизусть. Лили сказала:

— Я едва-едва удержалась, чтобы не подать виду.

Да, Киту тоже трудно было не рассмеяться или по крайней мере не улыбнуться. «ЗАДЕРЖУСЬ ПРИЕЗДОМ НА 8 ДНЕЙ ТЧК ПОНИМАЕШЬ ДЕЛО ТОМ ЧТО СТАРЫЙ ХРЕН ЭТОТ АБДУЛЛА ДАЕТ МНЕ НЕПОВТОРИМУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОПЫТАТЬ СЧАСТЬЯ ЧЕРНЫМ МЕДВЕДЕМ ПОВТОРЯЮ ЧЕРНЫМ МЕДВЕДЕМ В ЗАПОВЕДНИКЕ ПРЯМО ЗА САМЫМ AЗ ЗАРКА ТЧК ПОНИМАЕШЬ ДЕЛО ТОМ ЧТО СТАРИК АБДУЛЛА ТОЧНО УВЕРЕН ЧТО ОНИ…» И так далее. Но сейчас, в темноте, улыбка Кита стала улыбкой благоговения и бескрайней благодарности — еще до того, как Лили с чувством произнесла:

— А у нее было столько планов. Первое, что она собиралась сделать, — это взять и как бы размазать сиськи по всему его телу, дюйм за дюймом. Потом — как минимум час — в позиции шестьдесят девять. И вот пожалуйста: он бегает, задрав хвост, в этой, как ее… в Петре?

— Город, красный, как роза, Лили, древний, как время само[70]. — Часы у Кита были подделкой под старину, но со светящимся циферблатом (три черные стрелки, изящно заостренные, словно мечи для потрошения); сейчас они предлагали ему поверить, что еще нет и половины двенадцатого. — Что ты думаешь о Клаудии? Тут видна четкая схема. Подружки Адриано становятся все выше ростом. Правда, не моложе. Все они похожи на выходящих в тираж старлеток.

Но Лили, не обратив внимания, сердито продолжала:

— Он ее уже три месяца не видел. Он ее и не узнает. Особенно теперь, когда она вся так и сочится.

Через пять дней мне исполнится двадцать один год (сказал он себе). Суббота будет высшей точкой моей юности — концом первого акта. Значит, ничего страшного, этого следовало ожидать — этих мыслей о грехах и ошибках (Дилькаш, Пэнси). Этого следовало ожидать — этих маленьких страхов и недругов, этих мелких страхов и крохотных недругов.