Дарья Радиенко - Ведая, чьи они в мире…

• Название: Ведая, чьи они в мире…
• Автор: Дарья Радиенко
• Издательство: Феникс
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-651-788-6

В этой повести события древней истории переплетаются с современностью. Тайная связь времен соединяет прошлое с настоящим и ведет в другой мир, где оживают тени ушедшей эпохи, а видения становятся явью…

Текст с сайта http://daria-radienko.narod.ru.

---

В небе слепо и жестко блестел золоченый крест. А легкие облака равнодушно проплывали мимо, и небо было таким же чистым и светлым, как много веков назад.

Против нас блеск византийских церквей,
пышность пиров и даров…
Выбор жесток: крещенье водой
или крещенье огнем?

По мере того как поднимаешься к церкви, она будто становится ниже. Зато, став вровень с нею, можно разглядеть, что купол разрисован мелкими звездами. А само здание чем-то похоже на оплывший сливочный торт, — может быть, потому, что нищие окружают его, как черные мухи…

Этот храм возведен в честь человека, который подослал убийц к родному брату, а его беременную вдову сделал своей наложницей. Человека, который силой взял в жены невесту другого, перед тем убив ее отца и братьев. А захватив верховную власть, из выгоды стал вероотступником и заставлял народ также отречься от родных богов. И за то, что он глумился над верой своих предков, а чужую веру навязывал людям под страхом смерти, его почитают как святого.

Мне пришлось подождать у ворот: толпа расступалась, пропуская блестящую черную «тойоту». Из машины вышел священник в фиолетовой рясе и высокой шапке и, не глядя на людей, по-хозяйски вошел в церковь.

Древние рощи полны голосов,
шепота трав и камней…

Когда-то здесь, на этом холме, поклонялись Высшим… Все христианские храмы построены на местах прежних святилищ, потому что это были настоящие места силы, указанные древним знанием. «Если тебе встретится роща, где то и дело попадаются старые деревья выше обычного, где не видно неба из-за гущины нависающих друг над другом ветвей, то и высота стволов, и уединенность места, и удивительная под открытым небом тень, густая и без просветов, — все внушит тебе веру в присутствие божества. Или если пещера в глубоко изъеденных скалах несет на своих сводах гору, если выкопана она не руками, а стала столь просторной от естественных причин, то душа у тебя всколыхнется предчувствием святыни. Мы чтим истоки больших рек, ставим алтари там, где из-под земли вдруг выбиваются обильные потоки, многие озера для нас священны из-за их темных вод или безмерной глубины…»

Древние рощи веками молчат
в мире, крещеном огнем.

Я думаю, тех, кто истинно велик, не может оскорбить ничтожное: ни люди, предавшие их, ни нелепые обряды, которые теперь проводятся на священной земле, где некогда славили их имена. Они выше этого — и потому не могут быть так мелочно мстительны, как библейский божок, притязающий на мировое господство. В честь твоих и моих богов никогда не велись войны. Они не хотят, чтобы ради них один народ истреблял другой. Они не призывают к слепому поклонению, они великодушны, как все, кто по-настоящему силен — и уважают людей, которые достойны быть их последователями, а порой и бросить им вызов: гордых, смелых, свободных духом. А христианский «небесный царь» жесток и мнителен, как все тираны… Ему приятно видеть людей запуганными рабами. Бывший племенной бог пастухов-кочевников, он и сам остается «пастырем», который может лишь надзирать за стадом: ему нужны только покорные овцы — и злобные «псы господни», готовые убивать во имя веры в него. Он хотел бы сделать мир концлагерем, где люди делятся на заключенных и надсмотрщиков, а сам он — комендант, решающий, кого отправить в печь, кого представить к награде.

Но, как видно, он боится не усидеть на своем шатком престоле, если ему так ненавистны те, кто почитает других богов. И он явно не всемогущ, если ему понадобились земные приспешники, насаждающие его учение силой…

Вниз по реке идолам плыть,
некому бить им поклон…

«Богов не обижают те, кто опрокидывает алтари…» Это правда. Не для богов это нестерпимо, а для людей, которые верили в них.

Нас больше нет. Стоит ли жить
в мире, крещеном огнем?

Тебе не пришлось дожить до того дня, когда в твоем городе, за который ты был готов отдать жизнь, воцарилась чужая вера. Но теперь ты все равно знаешь, что это так.

* * *

«…Оказавшись на улице Биссолати, обратите внимание на кинотеатр „Фьямма“. Его название примечательно тем, что хранит память о давно ушедших веках. Некогда здесь был поворот на виколо делле Фьямме — переулок Пламени. Назывался он так потому, что, согласно описаниям старинных авторов, в этом переулке — у стен древней виллы Массимо — стояла загадочная скульптура, изображающая руку в огне. Существуют разные мнения о том, кто и когда ее создал, а также о ее символическом значении, но исследователи так и не пришли к единому выводу…»

…Туристы, туристы — и поодиночке, и с экскурсиями. Посмотрите налево, посмотрите направо, на эти камни, овеянные дыханием веков, хранящие отпечаток седой старины… К Колизею по утрам приезжают несколько грузовиков с битым мрамором — чтобы желающие могли урвать кусочек древнего Рима на память. Ну это пускай, — а то бы и правда остались от него рожки да ножки.

Форум — в основном, реконструкция. Туристы с мороженым и колой лазят по мрамору, как муравьи. Шумная толпа. Хотя ведь и раньше так было… И тоже хватало здесь приезжего люда… Разве что без фотоаппаратов.

«Есть ли что суетливей форума? Но и там можно жить спокойно, если деться некуда. Хотя, если б можно было располагать собой, я бежал бы от одного вида, не то что от соседства форума»… Так было…

Когда-то на Форуме стоял камень, от которого начинался отсчет главных дорог страны. Отсюда и поговорка — все дороги ведут в Рим. Особенно в туристический сезон. Всюду постоянно снуют люди — так что, если оказаться там, даже не выберешь свободного места, чтобы отснять хоть несколько фотографий… Конечно, в интернете можно найти снимки лучшего качества, чем сделанные самой. Вот разве что меня на них не будет. А зачем это нужно? Чтобы показать другим — смотрите, я на фоне древнего Рима? На других наплевать. Ну, а для себя — не нужно тем более. Говорят, на память… Как будто иначе можно забыть. Я и так помню, что была в этом городе… только очень давно…

Правда, я не всегда помнила об этом. Воспоминания, посещавшие меня в детстве, с годами приходили все реже — пока не исчезли совсем. И постепенно затих тот голос, который звучал в моих снах, и помутнела зеркальная гладь, полная отражений, и та светлая нить как будто оборвалась. Конечно, в этом виновата я сама. Той размалеванной девице, которая украшала свою речь матерной руганью, шляясь по улицам в веселой компании, с сигаретой и бутылкой пива, той, которая готова была развлечься и с сопливым мальчишкой, и с потрепанным мужичонкой на тридцать лет старше себя, — ей не должны были сниться такие сны. И, казалось, они ушли навсегда…

Они вернулись два месяца назад. Неожиданно, словно прорвалась невидимая пелена, замутившая зрение… В ту осеннюю ночь видения далекого прошлого встали передо мной ясно, как наяву, яснее, чем в детские годы. Они проступали перед глазами с почти болезненной четкостью. Да мне и правда было больно от них, как от яркого света, который хлынул в глаза и беспощадно озарил все то, что меня окружало, а главное — меня саму…

* * *

Вот на этом месте, где вливалась в Форум улица Аргилет, был храм двуликого Януса — охранителя входов и выходов, покровителя всех начинаний. Во время войны врата храма распахивали настежь, чтобы бог выступил на помощь воинам. И закрывали только после того, как воцарится мир. Так вот, многие за всю свою жизнь не видели этот храм закрытым…

Словно некие силы постоянно толкали их к войне. Говорят, жажда власти над другими народами… Не только. Да, они полагали, что народ, происходящий от самого Марса, призван быть владыкою мира. Но это было потом. А тогда они были вынуждены воевать, чтобы выжить среди сильнейших соседей, — ведь натиск бедствий был таков, словно их и впрямь ниспослали бессмертные боги, желая знать, выстоит ли римская доблесть… И вынуждены были захватывать чужие земли — потому что своей, неплодородной и скудной, не хватало на всех. Так повелось, что лишь земледелие и войну они считали достойным занятием. Хваля доброго мужа, хвалили его как умелого хозяина и славного воина. А все остальные дела считали равно далекими от правды и справедливости, — презирали и торговлю, и ремесло, а ростовщичество было для них хуже разбоя…

И так о них пошла слава, что римляне считают войну прекрасной, потому что война по-латыни — «bellum», а «прекрасная» — «bella». И что проигрывают они сражения, но не войны. А побежденные ими расены из Вей, те, кому довелось полураздетым и безоружным пройти под позорным ярмом, говорили злее: «римляне, как саранча — убьешь одного, придут десять…»