Екатерина Левина - Соловей для черного принца

• Название: Соловей для черного принца
• Автор: Екатерина Левина
• Жанр: Исторические любовные романы

Как причудливы, а порой ужасны игры насмешницы-судьбы! Рядом с деревушкой, куда судьба привела героиню, стоит древний замок, принадлежавший ее деду, графу Китчестеру. Округа полнится сплетнями о старом графе и, в особенности, о выходках его подопечного — странного мальчика с белыми волосами. Поговаривают, что он то и есть наследник! Но, ведь, у старика уже есть наследница… Правда, графу еще надо признать ее права!… Пройдут годы, прежде чем юная Найтингейл отправится к замку… Это навсегда изменит ее жизнь! В этой книге есть все — и грустные нотки, и юмор, и почти сказочный замок с привидениями и скелетами в шкафах, и 'драконы', плетущие интриги, и жуткий убийца, затаившийся среди обитателей замка, и, конечно же, любовь… Но любовь ли? Иногда безумие скрывается за маской любви…

---

Для такой умелицы в кулинарном деле как Мэг я решила подарить необычный нож. Его я увидела у кузнеца Брукса, когда ходила к нему по поручению отца. Нож имел узкое и очень тонкое стальное лезвие с искусно нанесенным на него узором из переплетенных листьев. И что было необычным — нож складывался. Теперь, когда я буду на кухне, мне не придется оглядываться в поисках острых лезвий, чтобы ненароком не напороться на них. С этим подарком у меня было больше всего хлопот. Во-первых, на него ушли почти все мои сбережения. И, если матушка спросит о них, мне придется соврать. А во-вторых, мистер Брукс упорно не хотел продавать нож девочке "не в себе". Пришлось посвящать в это дело мисс Элли.

Легче всего получилось приобрести подарки для матушки и отца. Их я нашла недели три назад на ярмарке подержанных товаров. Это было просто чудом.

В тот день я пошла вместе с Мэг на ярмарку. Мы почти не останавливались, бросая только мимолетные взгляды на товар. Мэг испекла свои фирменные булочки с корицей, и мы несли их к шатру, где разливали чай. И тут я увидела их. Они лежали на вылинявшей скатерти центрального прилавка. Рядом с ними громоздилась чугунная ступка. И я обрадовалась, что хозяевам не пришло в голову использовать их как подставку для тяжелого пестика. Это были книги. Целых две новеньких книги. Их обложки еще сверкали на солнце бархатистым ворсом, а страницы еще хранили непередаваемое книжное шуршание. Как они оказались здесь в этой глуши?! Единственные книги, которые я видела здесь, находились в нашей скромной библиотеке дома. Но они были уже все старые и потрепанные.

Я слишком суматошно повела себя, пытаясь скорее завладеть этим сокровищем, и напугала женщину, стоявшую за прилавком.

— За это надо платить! — выкрикнула она резко.

Я жадно прижала к себе книги, боясь лишиться их, и нервно затеребила мешочек с монетами. Мне хотелось поскорее расплатиться и остаться с моим сокровищем наедине. Помню, я не спросила, сколько должна. А высыпала все, что у меня было на прилавок, и указала женщине рукой на небольшую горку монет. На ее лице откровенно отразилось все то, что она думала в этот момент обо мне и моих умственных способностях. Взяв пару монеток, женщина потеряла ко мне всякий интерес. А я, забыв про Мэг, бросилась домой, чтобы насладиться своим приобретением.

Забравшись на чердак и засев между сундуками, я расстелила на доски пожелтевшую газету и бережно положила на нее книги. Затем, взяв в руки одну из них, ту, чья бархатистая обложка была черная с заглавием, выведенным золотом и киноварью, я попыталась разобрать, что же там написано. Язык был непонятный. Вроде бы, привычные буквы, но написанные с какими-то черточками сверху. И они никак не хотели складываться в слова. Одно я точно поняла — это пьеса. Я попыталась разобрать название, но витиеватые буквы с различными закруглениями, украшенные цветочным орнаментом, казалось, плясали по всей обложке, затрудняя прочтение. Наконец, одно из нескольких слов, написанных в самом верху, мне удалось разобрать. Оно означало "Шекспир". Не трудно было догадаться, как я обрадовалась своему везению. В нашей библиотеке в Литтл-Хаусе было несколько шекспировских книг с сонетами и комедиями. Матушка ими очень дорожила и редко разрешала их брать. Надеясь, что такого произведения у нас нет, я решила, что книга будет приятным сюрпризом для матушки. Потом я подумала про непонятный язык, но вспомнила, что неоднократно видела у нее книги с такими же черточками.

Я открыла вторую книгу и вздохнула с облегчением. Она была на английском и почти вся состояла из коротких четверостиший, иногда попадались и длинные стихи на целую страницу. Прочитав одно из них, я мало что поняла, но уловила общую грустную тональность. В другом стихе говорилось о чудесном мире, о котором мечтал молчаливый юноша. Мне вспомнились рассказы Мэг о том, как отец, будучи молодым, любил мечтать. Посмотрев на обложку, я смогла разобрать только первые два слова из трех "Греческие" и "Элегии". Третье слово было мне не знакомо. Но я уже решила, что эта книга будет подарком для отца.

Если мать не утруждала себя обязанностями, то отцу приходилось зарабатывать, чтобы прокормить семью. Проект по постройке отопительной системы в доме имел ощутимый успех в Филдморе. Многие фермеры также решились провести в домах сеть труб для более экономного расхода топлива. И в знак признательности мой отец получил небольшое вознаграждение. Окрыленный этой маленькой победой, он начал активно изучать пособия по фермерству и технические и научные справочники, предлагая новые усовершенствования и преобразования. Его знания пригодились не только местным фермерам, но и жителям соседних деревень. Таким образом, отец, хотя и был человеком довольно мягким и мечтательным, но, обладая рациональным умом и достаточной силой воли, чтобы восстать против жестокосердного родителя, начал зарабатывать на жизнь своим умом.

Я перевязала обе книги ленточками и на каждой написала имя будущего владельца. Потом убрала подарки в потайной шкафчик. Я знала, что никто не будет рыться в моих вещах, но мне нравилась эта атмосфера секретности. И только тут, отвлекшись, я обнаружила, что провела в комнате много времени, и никто не позвал меня на ленч. В животе неприятно заурчало от голода.

Спустившись в гостиную, я опять обнаружила, что она пуста. Торопливо поднялась в спальню родителей, но и там никого не было. Дом стоял пустой и безмолвный. В сердце потихоньку вползал страх. Я ринулась на кухню, где обязательно должна быть Мэг. Я стремительно бежала, слыша, как мои башмаки оглушительно стучат по дощатому полу. Но в какой-то миг, мне показалось, что это вовсе не башмаки, а мое сердце так бешено бьется в груди и удары гулким эхом разносятся по пустому дому. Уже подбегая к кухне, я услышала, как трещит и шкварится на горячей сковороде жир. Запах жареного мяса распространился по коридору, проникая во все потаенные уголки. Мой живот свело судорогой. Так хотелось есть. Я резко затормозила. Надо привести себя в порядок. Что скажет Мэг, когда увидит меня. Руки начали лихорадочно поправлять волосы. Непослушные от природы, сейчас они растрепались и щетками торчали во все стороны. Из носа текло. Я никак не могла унять дыхание. Ну и пусть, подумаешь. Я взялась за ручку двери. Но не решалась ее открыть. Рука, стала непослушной. Как будто бы к телу пришили чужую руку. Я стояла и уговаривала себя открыть дверь. Я не понимала, чего боюсь. Все хорошо, говорила я себе. Мэг там. Сейчас я открою дверь, и она угостит меня теплым молоком. Потом придут мама и папа, и мы будем украшать елку… Потом…Что-то не давало мне закончить мысль. Что-то противное… что-то похожее на горелое мясо. Я с шумом распахнула дверь в кухню и уставилась на печь. На чугунной сковороде горел большой кусок мяса. Он дымился и быстро покрывался черными угольками. Мэг нигде не было.

Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я убежала с кухни и залезла под стол в гостиной. Временами мне чудились шаги в коридоре. Я поднимала скатерть и смотрела на дверь, ведущую из гостиной в коридор. Дверь не открывалась. А шаги не повторялись. Видимо, я задремала. Потом, слышала, как меня звали. Кричали мое имя. И оно несколько раз повторялось с каким-то все нарастающим утробным воем. Я боялась открыть глаза. Боялась проснуться. Потом появились грязные сапоги с налипшим на них снегом. Их было много. И они долго топтались около стола. Не знаю, в какой миг я увидела родителей. Они лежали на широкой красной доске, которая, казалось, висела в воздухе. Лицо отца я не видела. Оно было повернуто в другую от меня сторону. Только его ухо. Разрезанное пополам и сдавленное. С него капала кровь и исчезала в меховом воротнике тулупа. А вот мама смотрела на меня. Только взгляд ее был застывшим. А лицо — холодным и мраморным. Я дотронулась до нее. Но она не улыбнулась мне. Я сжала ее руку и стала трясти. Сначала слабо, боясь сделать маме больно. Но она не реагировала. Я начала злиться. Почему она молчит и не встает? Со злости затрясла сильнее. Я трясла и трясла, упрашивая ее встать. Говорила, что позову какого-то Пигмалиона. Кто это, я не помнила, но постоянно повторяла его имя. От сильной тряски мама упала с доски. Я вскрикнула, подумав, что она встает. Но она продолжала лежать. А на ее белокурых волосах расплывалось черное пятно.

Последующие дни я помню отрывками, как в калейдоскопе, менялись лица, отдельные фразы, комнаты. Только вместо красочных картинок, все затянуто черной пеленой тумана и беспрерывным шепотом, похожим на шипение змеи. Отчетливо помню взъерошенные усы кузнеца Брукса. Они все время висели надо мной и смешно дергались. Сам кузнец дико выпучивал глаза и, будто бы вращал зрачками. Мне хотелось смеяться, но вместо этого беззвучно открывала рот. А кто-то совсем рядом хрипел:

— Пигмалион…Пигмалион

Помню, женщина давала мне воду. Она склонилась надо мной и уговаривала выпить. А я боялась ее бессмысленных, рыбьих глаз. Лишь, когда она пришла во второй раз, я сразу поняла, что это Мэг. Чужая Мэг. Больше я ее не видела.