Энн Чемберлен - София - венецианская заложница

• Название: София - венецианская заложница
• Автор: Энн Чемберлен
• Издательство: Мой Мир ГмбХ & Ко. КГ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-9591-0085-1

Великолепный любовно-исторический роман американской писательницы Энн Чемберлен описывает жизнь женщин в Османской империи XVI века.

Повествование переносит читателя в турецкий гарем. Подробное и точное описание исторических деталей, захватывающий сюжет, искрометный юмор делают книгу незабываемой.

---

Поломойка не знала, как перевести это слово на итальянский язык Она интерпретировала это слово жестами с долгими детализированными объяснениями и жестами. Она даже подвела Софию к решетчатому окну на втором этаже. Оттуда они увидели огромное количество садовников, узнаваемых по их высоким цилиндрическим шляпам из красного фетра, занятых на закрытых секциях на земле. Среди куч удобрения и капустной рассады садовники орудовали короткими ножами, проходя по рядам молодых деревьев. Затем они брали другие, новые ветки и вставляли их в разрез ствола, где их раньше не было.

— Это прививание, — сказала поломойка.

— Но… но вы же не собираетесь привить мне новую ногу! — воскликнула София.

Все засмеялись над нелепостью этой мысли, однако София все-таки медлила. Кто знал, что у этих турок было в голове? В конце концов, они были варварами. А она была в полной их власти; ее же властолюбие привело ее сюда, и только теперь ей стало ясно, что власть может быть очень опасной, так же как и привлекательной.

— Позволь мне объяснить ей иначе, — поломойка жестом спросила это у Айвы, затем повернулась к Софии и заговорила с нею на итальянском своими собственными словами, первый раз в этот день и с той искренностью, которую дочь Баффо никак не могла проигнорировать.

XXVI

— Когда я была ребенком, — начала поломойка, — очень-очень давно, я жила, как и ты, среди непросвещенных людей.

София не верила, что ее родина Венеция была оплотом невежества, и эта мысль, должно быть, отразилась на ее лице, поскольку на ее глазах появились слезы обиды.

— Нет, нет. Они были невежественны. Невежество имеет большое влияние на здоровье, которое милостивый Аллах дает всем людям, кто восхваляет его. Если бы это не было правдой, могла бы я иметь эти шрамы невежества на своем лице?

— Оспа?

— Да. Я болела ею в детстве. Почти все члены моей семьи умерли, а я выжила и осталась такой уродливой.

— Мне жаль, — София не знала, что еще сказать в этой напряженной атмосфере.

— У вас никогда не было оспы.

— Нет, спасибо святому Рокко.

— Спасибо Аллаху. Это читается на твоем прекрасном лице.

— Мне повезло.

— Аллах хранил тебя. Пока ты не встретила Айву. Айва в своей мудрости введет в тебя немного оспы.

— Что? Вы хотите привить мне оспу?

— Да.

— Чтобы я заболела?

— Да, немного.

— Нет!

София смотрела на немного зеленоватое и волосатое лицо повитухи с ужасом. Она видела, что ее мир, стоящий на шатких столбах удачи, начал сотрясаться от уродства и беспомощности.

— Я не хочу даже и думать об этом! — повторила она, не находя других слов.

Может, эти люди просто завидовали ее красоте? Или они разрушали так свирепо любую угрозу на их пути? Это значит, так они правят миром?

— Мне везло до сих пор, и я не заболела оспой. — София отошла на несколько шагов назад. — И я сделаю все, что в моих силах, чтобы избежать ее в дальнейшем.

— Не бойся, Айва не заразит тебя, ты только почувствуешь небольшое недомогание. После этого у тебя появится иммунитет к этой страшной болезни. Как у меня.

— Но мое лицо?..

— Да, несколько гнойничков могут появиться на твоем лице. Но они высохнут и отпадут, не оставив шрамов. Айва делает это, чтобы сохранить вашу красоту и здоровье, донна. Верьте ей. Ведь вы не хотите рисковать и когда-нибудь стать такой, как я. Ваша красота — это слишком большой подарок Аллаха, и он будет всегда оберегать его. Девушек привозят к нам в гарем из разных уголков мира. Кто знает, откуда они и какие болезни привезли с собой? Всех прививают, когда они впервые попадают сюда, и особенно тех, кто предназначен для султана. Их прививают, чтобы предотвратить самую ужасную болезнь для самых красивых женщин в мире, которые живут бок о бок, как мы. — Фарида улыбнулась.

София перевела удивленный взгляд с поломойки на повитуху. Айва слушала эту тираду из слов, которых она не понимала, с самодовольством, сложив свои руки на талии.

— Она может сделать это? — спросила София с ужасом в голосе.

— Она может это сделать, — ответила Фарида.

Айва покачала головой в знак согласия.

— Нур Бану Кадин тоже хочет, чтобы я сделала это?

— Да. Пожалуйста, вы должны пройти через это.

— Я полагаю, что вы бы заставили меня, если бы я не согласилась.

— Да, нам пришлось бы применить силу, но лучше это сделать по-доброму. Пожалуйста, не бойтесь. Это делается для спасения вашей красоты.

— Хорошо. Очень хорошо, я пройду через это, через эту прививку.

— Хвала Аллаху! Это хорошо, Сафи. — Поломойка не могла сдержать своих чувств и сжала руку Софии.

— София, — сказала дочь Баффо. — Меня зовут София. С «о» посередине.

— Нет, Сафи, — настаивала поломойка с такой уверенностью, на какую она только была способна. — Вы Сафи, что значит «прекрасная». И вы останетесь прекрасной. Я надеюсь, что Аллах будет милостив к вам.

— Пойдемте тогда в мою палату, — сказала повитуха.

Она повела Софию вниз по залу с дюжиной дверей, которые открывали весной, чтобы видеть цветение молодых деревьев в саду. Под деревьями, когда женщины повернули направо в конце коридора, София мельком увидела грядки с лечебными травами.

Ряды японского фарфора, лакированных изделий и голубых персидских кувшинов смотрели на пациента с полок изолятора. На невероятно узком столе лежали груды книг, ступки и пестики трех размеров, весы. Здесь же стояла статуэтка филигранной работы, чтобы поддерживать маленькую стеклянную чашу над абажуром лампы.

София не могла сказать о турецкой маркировке волосков, которые объединялись под фармакопеей, но ее нос был наполнен запахом их компонентов. Сладкая гвоздика и корица, резкий чеснок и горькая горечавка. Присутствовали и неприятные запахи мха, глины и крови, как будто она попала в самую глубь своих собственных внутренностей. В солевом растворе лежали части животных — все вначале промытые спиртом. Навсегда после этого резкий чистый запах спирта будет напоминать Софии эту сцену, сцену и наполняющее ее чувство всемогущества.

Конечно, она и прежде видела аптеки в городе и даже в монастыре. Но владения Айвы отличались от них, как и она сама отличалась от признанных врачей. София вспомнила настоящего венецианского лекаря. Когда он хотел восхвалить свое средство как самое лучшее и могущественное изо всех, наиболее безотказное, даже граничащее с черной магией, он никогда не колебался и давал такие названия, как «секрет Востока», «мусульманское излечение», «старинная мудрость самого умного Авиценны». Арабы, начиная с Авиценны, признавались лучшими медиками в мире. Самые богатые европейцы нанимали их, если могли. Здесь же, в гареме, София Баффо находилась под наблюдением человека, кто лечил европейскую знать. У Айвы не было нужды указывать на что-либо еще, чтобы доказать свою квалификацию.

Вторым впечатляющим фактором было то, что она была женщиной. Лучшие врачи в Венеции были мужчинами, а женщинам даже не позволяли учиться на медиков в университетах Падуи или Севильи. Монастырский лекарь, так же как и духовник, дал понять, что сестра была хороша только для повседневного поддержания комфорта женщин. Серьезные заболевания требовали мужской силы и, конечно же, когда случалось что-то серьезное, сразу же посылали за мужчиной.

С Айвой было иначе. Она была профессионалом и знала это. Как это ни парадоксально, ее талант был заключен в стены гарема и служил узкому обществу, созданному здесь. Сюда, и это было понятно, никогда не позовут мужчину, даже если и приключится что-то серьезное.

И сейчас эта женщина собиралась совершить чудо и сделать Софию невосприимчивой к оспе.

Кроме запаха спирта, София будет часто вспоминать запах власти в этой комнате. Мурашки будут бегать по ее спине каждый раз, когда она будет думать об этом, припоминая о необходимости раздеться в той неотапливаемой комнате и снова чувствуя на себе испытующий взгляд Айвы, чувствуя, как вся эта сила сконцентрировалась на ее незащищенной коже. Впервые в ее жизни то была сила, к которой она не могла стремиться. Сила жизни и смерти, сила противоречить всемогущему желанию Бога. Она снова задрожала, но не от холода или наготы, а от желания подчинить себе эту силу.

— Прививку! — приказала она.

— Мы обычно делаем прививки осенью… — рассказывала Айва, делая необходимые приготовления.

София сидела и ждала, накрыв свои плечи стеганым одеялом, а Фарида переводила ей.

— …осенью, когда пройдет жара — это самое лучшее время. Но Нур Бану Кадин согласилась, что уже достаточно прохладно и всё может обойтись без осложнений…

— Слава Аллаху! — добавила Фарида.

— …и что ваша красота слишком ценная вещь, чтобы доверять ее на милость нежного лета. Все, кого следует прививать, это дети семи-восьми лет, но и новые девушки тоже, — продолжала Айва. — Их всех мы обычно получаем из прекрасных стран Европы. Прививки от болезней — это развлечение там. Женщины спрашивают своих друзей: «Отвести ли нам детей на прививку от оспы на следующей неделе?» — так же, как они просят их прийти на шербет.