Анатолий Маркуша - Умру лейтенантом

• Название: Умру лейтенантом
• Автор: Анатолий Маркуша
• Издательство: Издательский Дом «Вестник Воздушного Флота»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-901808-04-5

90-летию ВВС России посвящается

Современная Авиация родилась из мечты. «Не мы, а правнуки наши будут летать по воздуху, ако птицы», — говорил еще Петр I.

Сколько лет мечте — не сосчитать. Сколько лет Авиации — общеизвестно. По историческим меркам она родилась вчера. А сегодня мы уже не можем представить себе полноценную жизнь без нее. Хотя, если постараться, представить можно: от Москвы до Владивостока — на поезде, из Европы в Америку — на корабле…

Современная Авиация — это сверхзвуковые скорости и стратосферные высоты, это передовые технологии и прецизионное производство, это огромный парк летательных аппаратов различного класса и назначения. Современная авиация — это престиж и национальная безопасность государства.

Перед вами, уважаемые читатели, третий том сочинений летчика с довоенным стажем, писателя Анатолия Маркуши. Анатолий Маркович знает о небе и полете не понаслышке. Он свидетель и непосредственный участник многих важных событий в истории отечественной Авиации. На его книгах выросло не одно поколение людей, влюбленных в Авиацию, посвятивших ей свою жизнь. В год 90-летия Военно-воздушных сил пусть это издание станет подарком всем, кто посвятил свою жизнь Авиации, и кто еще только собирается сделать свой выбор.

_{Рисунки художника В. Романова}

---

Теперь я держался левого крыла ведущего, и Батя шел в новую атаку. И опять — неудача! Просто гигантская невезуха — в самый последний момент «американец» нырнул в очередное облачко. Вроде бы безмозглый самолет на автопилоте, а вел он себя так, будто издевался над нами: выныривал на свет, когда мы были в развороте и прятался в облачке, когда мы выходили, так сказать, на линию огня…

После третьей или четвертой безрезультатной атаки Батя доложил земле, что цель вышла за пределы зоны, отведенной для ее поражения. Нам приказали садиться.

А «американец» улетел.

Что ждало его, что ждало нас, мы, понятно, в тот момент не знали, но поводов для оптимизма, прямо скажу, не испытывали.

Однако все сложилось еще хуже, чем можно было ожидать. Упущенный нами «американец» летел и летел, вырабатывая горючее. Постепенно у него менялась центровка, самолет как бы приседал на хвост, уменьшал скорость и… снижался. Слава богу, хоть не столкнулся ни с какой рейсовой машиной, а доснижался до того, что зацепил пузом за верхушки густого леса и, благо горючего в баках почти не оставалось, тихо-тихо прилег на вершины.

Теперь вообразите картину: по лесу идет человек. Кажется, с ружьишком шагает, вроде по охотничьим делам. В войну этот человек служил стрелком-радистом в авиации дальнего действия, стало быть в самолетах кое-что смыслил. Идет он и вдруг видит: на деревьях лежит бомбер. Какой? Американского производства! И опознавательные знаки небрежно на нем закрашены. Но все-таки видно — звезды были… верно, какие — красные или голубые в белой окантовке — не понять уже?..

Бывший стрелок-радист, старший сержант запаса, кавалер и прочее, воспитанный в духе высокой бдительности, обозрев открывшуюся ему картину, помянув мысленно родителей неизвестного врага, что испортил ему охоту, подхватывается и — к властям: так, мол и так — в высшей степени подозрительно, тем более, что до столицы не очень и далеко, а машина вроде носом в сторону Москвы смотрит.

Отдадим справедливость компетентным органам. По фабричным номерам машины они сумели за двое суток «вычислить» весь путь нашего «американца» от Фербенкса на Аляске — оттуда под самый конец войны был к нам отправлен по лендлизу этот бомбардировщик — до его последней прописки…

И вот на меня смотрит незнакомый майор в неавиационных знаках отличия и бесстрастным голосом в третий раз спрашивает:

— Когда капитан Гесь в первый раз атаковал цель, вы где находились? Справа, метрах в тридцати позади ведущего, да? И…

— И следовал за ведущим. — Говорю я снова.

— С какой целью?

— Так предусматривали указания, полученные нами на предварительной подготовке.

— Оружие у вас было исправно?

— Да.

— Вы могли произвести пуск ракеты?

— Куда?

— Потрудитесь отвечать на мои вопросы. Могли или нет?

— Ракету я должен был и мог бы выпустить по цели в случае получения команды ведущего на сей счет.

— Повторяю вопрос снова: вы могли произвести пуск ракеты?

— Не мог.

— Почему?

— Летчик не имеет права производить бессмысленные действия.

— Кто, на ваш взгляд, повинен в том, что цель была упущена и улетела за пределы зоны поражения?

— Облака.

— Облака — это не «кто», а «что»…

— Стечение обстоятельств, если вам так больше понравится, в какой-то степени тот, по чьей вине вылеты перенесли с семи ноль-ноль на более позднее время…

— Назвать конкретного виновника вы отказываетесь, старший лейтенант?

— Я же назвал — облака.

В таком духе мы беседовали, увы, не раз и не два. Чем бы все кончилось, сказать не могу. Сработал элемент случайности, и нам повезло. Точка, на которой разыгрывалось представление, была каким-то образом подчинена полковнику, обозначу его условно Н., а он, этот самый Н., оказался родным сыном того самого лица, под которым находились компетентные органы, заинтересовавшиеся чрезвычайным происшествием — шальным самолетом без летчика, самолетом, скрытно приближавшимся к столице… Согласитесь, тут и на самом деле было отчего забеспокоиться, то ли Н. позвонил папе, то ли слетал к нему в Москву специально, так или иначе расследование прекратили. Дело тихонечко спустили на тормозах.

Мы с Батей своим ходом, на наших «мигарьках» возвратились на аэродром постоянного базирования.

Василий Кузьмич Решетов, встретивший нас на стоянке, куда мы зарулили после посадки, приветствовал нас несколько странно:

— Ну, везуха вам ребята. Поздравляю. А мы тут спорили: посадят вас или не посадят?.. Хоть я и проиграл пари, все равно поздравляю!

Мы вышли из укрытия, сдав машины механикам, и переглянулись.

— Ось шоб мине повылазило, коли вин не нагадил. — Без возмущении, с каким-то даже любопытством сказал командир эскадрильи. И стал гадать, чего нам теперь ждать?

И Щусев тоже как-то странно обрадовался нашему прибытию под знамя родной части.

— Значит, за кормой чисто? — переходя на несвойственный ему морской лексикон, поинтересовался Павел Васильевич. — А мы тут думали, думали, как же оно будет квалифицировано… диспозиция, прямо сказать, чреватая, и не угадаешь…

— Какую характеристику писать… — выпустил когти Батя.

— И как персональное дело оформлять, — не выдержал я.

— Ну, что вы, что вы, товарищи! Кто же вам зла желает?! Не совестно так думать? Ефремов у нас конфликтующий, допустим, он еще может так, а ты, Гесь, на кого тебе обижаться? Квартиру дали, когда санаторий дочке потребовался, поддержали… — Он говорил еще долго. И все вроде правильно по словам получалось, только как-то зыбко звучала его речь.

Батя, знавший про меня все, сказал, отворачивая лицо в сторону:

— Слушай, можешь как-нибудь стороной навести… у своей разведать?..

— Нет, — сказал я. — Для чего разведка? Что нам может быть, Батя? В чем мы, собственно, виноваты?

— Предлагаешь плюнуть?

— Обязательно плюнуть…

И тут Батю осенило. Ни с того ни с сего он начал смеяться, хохотать, заходиться. Я даже оторопел слегка: сроду за ним такого не наблюдалось.

— Слухай сюда! Знаю — ци мастера задержали документы…

— Чего? Какие документы? — Не мог сообразить я.

— Так аттестационный период же иде! Так нам обратно очередное звание нэ обломится…

Как всегда, мудрый наш Батя оказался прав.

7

— Удивляюсь тебе, Полина! Неужели ты ей можешь хоть на грош верить? Подумаешь, жалуется: «ее» не растет! И что? Мой вон как растет, на подполковника представление послали, а толку? Пьет больше, дома бывает меньше…

— Все-таки мне ее жалко.

— Да завидует она нам. А скорее — тебе пыль в глаза пускает. Камуфляж наводит.

— Почему пыль? Какой камуфляж?

— Она же с твоего Тюрина глаз не спускает. Давеча в клубе только что наизнанку не вывернулась, во — старалась! Смех и грех.

— А он?

— Так мужик же! Все они по одной колодке затянуты, им только намекни, дай понять…

Задание было странным, никогда о таком и не слышал раньше: отстрелять весь боекомплект одним нажатием на гашетку при максимальной скорости полета. Надежность оружия, которую, вероятно, требовалось проверить, мало связана со скоростью его перемещения в воздухе, но… тем, кто нас «озадачил» или было виднее — так принято считать — или надо было реагировать на серьезный сигнал…

Вот и поступила команда: смоделировать, проверить, доложить! Даром что ли наш полк именовался не только учебно-тренировочным, но еще и методическо-испытательным. Проверяли мы однажды — а могут ли стреляные гильзы залететь в… воздухозаборник двигателя? Отвечать на подобный вопрос, примерно, то же самое, что выяснять возможность — а не выйдет ли у вас приподнять себя за волосы? Но летали, пробовали и так и сяк, прежде чем написали заключение: гильзы в воздухозаборник не залетают. Сколькопри этом горючего сожгли, сколько перевели зря боеприпасов, сказать не берусь. Одно слово — много.

Конечно, тогда подполковник Решетов озаботился оформить отчет в наилучшем виде. Альбомчик получился не хуже дембельского — с фотографиями, бантиками и виньетками в стиле ампир. Закачаться. Мне, помню, подумалось: вот получит высокий начальник этакое кондитерское творение, такой писк воинствующей мещанской изысканности, неужели не потребует: «А ну-ка, подать сюда автора!» Нет, не потребовал. И странно ведь — почему верхние люди, образованные и умные (как иначе пробиться на высоту?) не только терпят, но большей частью поощряют откровенные проявления подхалимства, самого примитивного заискивания? Впрочем, я отвлекаюсь. Извините.

Задание получили, а выполнить его никак не удавалось. Жара в ту пору стояла африканская, воздух как бы разжижился и двигатели не развивали максимальной тяги и самолеты не выходили на предельную скорость. Все это соответствовало науке. Кто тут виноват? Стихия!