Сергей Есенин - Том 6. Письма

• Название: Том 6. Письма
• Автор: Сергей Есенин
• Издательство: Наука
• Жанр: Поэзия
• Год: 1999

В наст. томе собраны оказавшиеся доступными составителю письма, записки и телеграммы Есенина к отдельным лицам.

Письма Есенина — ценный документальный материал для изучения жизни и творчества поэта. Они позволяют также расширить общее представление о литературном процессе в России 1910-х — 1920-х гг.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

95. А. М. Кожебаткину. Не ранее 11 августа 1919 г. (с. 109). — Есенин 6 (1980), с. 92; ЛР, 1980, 4 июля, № 30, с. 24 (факсимиле в рамках статьи Ю. Юшкина «Рукой Сергея Есенина»).

Печатается по ксерокопии подлинника (собрание Ю. Б. Юшкина, г. Москва). Текст написан рукой Есенина. Обе подписи и правка (замена в слове «Песнослов» строчной начальной буквы на заглавную и взятие этого слова в кавычки) сделаны рукой Мариенгофа. Оригинал находится в собрании И. С. Зильберштейна (хранится у наследников, г. Москва). По свидетельству очевидца, «записка вшита в книгу: Н. Клюев. Песнослов, т. I, Петроград, 1919, между с. 104–105. Экземпляр книги принадлежал художнику А. А. Осмёркину» (Есенин 6 (1980), с. 290).

Датируется по содержанию (см. ниже).

Александр Мелентьевич! — Книгоиздатель и библиофил А. М. Кожебаткин с 1918 г. часто встречался с Есениным. Несмотря на заметную разницу в возрасте, поэт был с ним «на дружеской ноге». Об этом свидетельствуют, в частности, его дарственные надписи Кожебаткину (см. их в кн.: Юсов-96, с. 103–105).

…«Песнослов»…— Первый том из двухтомного собрания стихотворений Н. А. Клюева «Песнослов» вышел в свет до 11 авг. 1919 г. (рец. на эту кн. см.: «Красная газ.», Пг., 1919, 12 авг., № 180; подпись: В. Кс.). Этот факт взят за основу при датировке комментируемого письма.

96. А. В. Ширяевцу. Август (?) — сентябрь (?) 1919 г. (с. 109). — Газ. «Ульяновская правда», 1962, 15 дек., № 294, в статье И. Тверского «Письма Сергея Есенина в Барыше» (со слов «На днях сдаю…» до конца текста, с неточностями); полностью — Есенин 6 (1980), с. 95, с неточностями (точный текст — Письма, 89).

Печатается по автографу (письмо — ИРЛИ, коллекция материалов по русской литературе М. С. Лесмана; конверт — Самарский литературно-мемориальный музей им. М. Горького).

Датируется предположительно с учетом эволюции перехода поэта со старой орфографии на новую. Письмо написано по старой орфографии, но без концевых твердых знаков; точно так же выполнено заявление Есенина в Госиздат, датированное 20 авг. 1919 г. (ксерокопия автографа — частное собрание, г. Москва). Другое заявление поэта в Госиздат (ГАРФ, ф. Государственного издательства РСФСР), поданное туда 13 окт. 1919 г., уже исполнено по новой орфографии целиком.

Предлагаемая датировка не противоречит содержанию письма, которое, очевидно, было привезено в Ташкент друзьями Есенина. В условиях разрухи того времени наиболее вероятно, что поездка в Туркестан, а точнее, в «Ташкент — город хлебный», могла состояться летом — ранней осенью, но никак не зимой 1919 г. А в 1920 г. все написанные Есениным тексты исполнялись по новой орфографии (напр., пп. 98 и 99).

…приюти ночевать моих хороших знакомых. — О ком идет речь, не установлено.

На днях сдаю в набор твою книгу…— Речь идет о рукописи сборника стихов Ширяевца «Золотой грудок», объявленного среди книг, готовящихся к печати «Московской Трудовой Артелью Художников Слова» в П18 (рекламное объявление из П18 републиковано в ЕиС, с. 123). См. также коммент. к п. 99.

97. Е. Р. Эйгес. Осень 1919 г. (с. 110). — Есенин 6 (1980), с. 91, с искажениями; точный текст — Письма, 84.

Печатается по автографу (РГБ).

Датируется по воспоминаниям адресата (см. ниже).

Бытовой характер записки отражает лишь одну из граней общения Есенина с Эйгес. Более полно об их отношениях можно судить по ее воспоминаниям:

«Познакомилась я с Есениным <…> весною 1919 года <…>. Тогда литературную жизнь в Москве возглавлял Союз поэтов, обосновавшийся в так называемом „Кафе поэтов“ на Тверской, д. 18 <…>. Мне очень хотелось попасть в этот поэтический мир. Ведь у меня самой уже была написана целая книга стихов, напечатанная на пишущей машинке и переплетенная, она имела вид книжки…

В начале весны я как-то отнесла свою тетрадь со стихами в президиум Союза. Там за столом сидел Шершеневич, а на диване в свободных позах расположились Есенин, Кусиков, Грузинов. Все они подошли ко мне, знакомились, спросили адрес. Через несколько дней мне возвратили тетрадь и я была принята в члены Союза поэтов. А еще через несколько дней в двери моей комнаты постучались. Это был Есенин. <…> он был трезв и скромен, держался даже застенчиво. Сидя сбоку на ручке кресла, он рассказывал о своем приезде в Петербург, о своей бытности там, о своем знакомстве с Блоком, Ахматовой, Клюевым…» (Восп.-95, с. 280).

Скорее всего, именно об этой тетради стихов вспоминал П. С. Александров, вскоре ставший мужем Эйгес:

«Екатерина Романовна мне показала толстую тетрадь своих стихов, всю испещренную пометками, собственноручно сделанными характерным почерком Есенина. Тут были и отдельные критические замечания, но были и целые строчки, прочеркнутые рукой Есенина, с им же предложенными измененными вариантами.

К сожалению, эта тетрадь, которая, несомненно, представляла бы интерес для литературоведов — специалистов по Есенину, безвозвратно погибла» (журн. «Успехи математических наук», М., 1979, т. 34, вып. 6, нояб. — дек., с. 242).

Есенин передал Эйгес часть своих творческих рукописей, которые, к сожалению, сохранились далеко не полностью (о причинах этого см.: Восп.-95, с. 287).

Об обстоятельствах, при которых была написана комментируемая записка, Эйгес писала:

«Началась осень 1919 года. Это было время тяжелое. Холодно, голодно. <…> Мы были молоды, и все было нипочем. Хотя и уставали, но дома не сиделось. Вечером — „Кафе поэтов“. Есенин провожает домой. <…> Иногда Есенин приносил мне из кафе пирожок, котлетку или яблоко <…> принес мне муку, привезенную им из деревни <…>, одновременно вместе с грязным бельем, которое я должна была отдать прачке, живущей в нашем общежитии <Эйгес жила тогда в бывшей гостинице „Люкс“, ставшей в то время общежитием для работников и служащих аппарата Советского правительства>. Вероятно, не застав меня дома, он оставил чемодан с поклажей в пропуске <т. е. на проходной> с запиской…» (Восп.-95, с. 282, 283).

Расти большая. — Эйгес отмечала, что Есенин относился к ней «несколько снисходительно, как старший в некоторых отношениях, несмотря на то что он был моложе меня на пять лет. Но он в свои 24 года гораздо более изведал и узнал жизнь, чем я в свои 29 лет. Ведь я до самой революции только и делала, что училась, сидела в лабораториях и только в воскресные дни ходила на симфонические концерты <…>. Часто, уходя от меня, на прощание Есенин говорил мне: „Расти большая“. Этими двумя словами и кончается <…> записка…» (Восп.-95, с. 286).

98. Е. И. Лившиц. 8 июня 1920 г. (с. 110). — Есенин 5 (1962), с. 136–137.

Печатается по фотокопии автографа (ИМЛИ). Подлинник хранился у сестры адресата — М. И. Бернштейн. Местонахождение его в настоящее время неизвестно.

Датируется по фотокопии конверта, на котором поставлен почтовый штемпель: «Москва. 8.6.20.»

Сердечно Вам благодарен за письмо…— Письмо Е. И. Лившиц неизвестно.

…этот маленький харьковский эпизод…— Намек на личное знакомство в марте 1920 г., когда вместе с А. М. Сахаровым приехали в Харьков поэты С. Есенин и А. Мариенгоф. Последний в своем «Романе без вранья» писал: «В весеннюю ростепель собрались в Харьков. <…> Идем по Харькову — Есенин в меховой куртке, я в пальто тяжелого английского драпа, а по Сумской молодые люди щеголяют в одних пиджачках. В руках у Есенина записочка с адресом Льва Осиповича Повицкого — большого его приятеля. <Случайно встретили его на улице>. Повицкий подхватил нас под руки и потащил к своим друзьям, обещая гостеприимство и любовь. Сам он тоже у кого-то ютился. Миновали уличку, скосили два-три переулка. — Ну, ты, Лев Осипович, ступай вперед и попроси. Обрадуются — кличь нас, а если не очень, повернем оглобли.

Не прошло и минуты, как навстречу нам выпорхнуло с писком и визгом штук шесть девиц. Повицкий был доволен.

— Что я говорил? А?

Из огромной столовой вытащили обеденный стол и, вместо него, двухспальный волосяной матрац поставили на пол.

Было похоже, что знают они нас каждого лет по десять, что давным-давно ожидали приезда…» (Мариенгоф, с. 72, 75, 76–78).

Сама Е. И. Лившиц вспоминала: «Весной 1920 года в Харьков приехали Есенин и Мариенгоф. Как-то меня встретила Фрида <о ней см. ниже> и сказала, что у Повицкого остановился Есенин. <…> Фриде и мне захотелось повидать поэта (тогда ей было 24, а мне 19 лет), и мы решили пойти к Повицкому, с которым уже были хорошо знакомы раньше. На другой день Есенина мы увидели. Был он в тужурке из оленьего меха. Читал он нам стихи. Пробыл в Харькове две-три недели. Встречались мы часто» (Хроника, 1, 159).

Несколько иначе рассказал об этом знакомстве Л. И. Повицкий: «Я приехал в Харьков и поселился в семье моих друзей. Конечно, в первые же дни я им прочел все, что знал наизусть из Есенина. Девушки, а их было пятеро, были крайне заинтересованы как стихами, так и моими рассказами о молодом крестьянском поэте. Можно себе представить их восторг и волнение, когда я, спустя немного времени, неожиданно ввел в дом Есенина. Он только что приехал в Харьков с Мариенгофом, и я их встретил на улице. Конечно, девушки настояли на том, чтобы оба гостя поселились у нас. <…> Пребывание Есенина в нашем доме превратилось в сплошное празднество. <…> Девушки ему поклонялись открыто, счастливые и гордые тем, что под их кровлей живет этот волшебник и маг художественного слова. Есенин из этой группы девушек пленился одной <Евгенией> и завязал с ней долгую нежную дружбу» (Восп., 2, 239).