Сергей Есенин - Том 6. Письма

• Название: Том 6. Письма
• Автор: Сергей Есенин
• Издательство: Наука
• Жанр: Поэзия
• Год: 1999

В наст. томе собраны оказавшиеся доступными составителю письма, записки и телеграммы Есенина к отдельным лицам.

Письма Есенина — ценный документальный материал для изучения жизни и творчества поэта. Они позволяют также расширить общее представление о литературном процессе в России 1910-х — 1920-х гг.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

— Интернационал, — скомандовала Айседора, и „молодые люди“ запели. Раздались свистки и крики „долой“. Муж знаменитости, Есенин, влез на стул и крикнул в толпу:

— Нас свистками не удивишь, сам умею свистать в четыре пальца.

Часть публики, пораженная этими доводами, покинула „Дом“, а оставшимся Есенин-Дункан прочел свои стихи. „Молодые люди“ хлопали. Было очень весело…» (ПН, 1922, 16 мая, № 638). См. также: ПН, 24 июня, № 670.

П. П. Сувчинский писал Н. С. Трубецкому 14 мая 1922 г. из Берлина: «<…>Вчера <в ночь с 12 на 13 мая> мы были свидетелями, до какой мрази и пошлости дошла в настоящее время „Русская революция“. Прилетел на аэроплане вместе с Дункан поэт Есенин и остановился в лучшей гостинице. В „Доме искусств“ был устроен в их честь вечер. Есенин долго не шел, наконец в 12 ч. ночи явился под ручку с Дункан в белых туфельках. Дункан уже 55 <так!> лет, стерва! Живет с ним и очень афиширует это. Какой-то жиденок крикнул „интернационал“. Публика начала свистать. Тогда Есенин, стоя на стуле, крикнул: „А мы в России в четыре кулака свистим эмиграции“, и затем вместе с Дункан — „Интернационал“. Одни поддерживали, другие скандалили…» (Письма, 327). См. также: письмо С. Платонова редактору газ. Нак. (там же); Толстая-Крандиевская Н. Сергей Есенин и Айседора Дункан. — Сб. «Прибой», Л., 1959; коммент. к п. 121.

Том свой продал Гржебину. — 18 мая Есенин заключил договор с издателем З. И. Гржебиным на выпуск «Собрания стихов и поэм» (книга вышла осенью 1922 г. — см. Юсов-94, с. 39). Сам договор не обнаружен, но о нем сказано в «Акте осмотра переписки, найденной в кожаном черном чемодане, оставшемся после смерти Есенина» (РГАЛИ; см.: Хроника, 2, 256).

Хорошую книгу стихов удалось продать только как сборник новых стихов твоих и моих. — Нак. (1922, 24 мая, № 48, и 28 мая, № 51) сообщала: «Печатаются и в ближайшее время поступят в продажу: Сергей Есенин и Мариенгоф — Хорошая книга стихов…». Книга не выходила, состав ее неизвестен.

Если ты хочешь сюда пробраться, то потормоши Илью Ильича, я ему пишу об этом особо. — См. следующее письмо — И. И. Шнейдеру.

…во мне естьдьявольская выдержка характера, которую отрицает во мне Коган. — П. С. Коган писал о поэте: «Бунт Есенина, это — крестьянский бунт, без выдержки, бунт не прочный, срывающийся…» (Кр. новь, 1922, № 3, с. 259).

Вспоминаю сейчас о Клопикове и Туркестане. Как все это было прекрасно…— Есенин был в Туркестане в апр. — мае 1921 г. В. И. Вольпин вспоминал 21 марта 1926 г.: «Поездку Есенина в Туркестан следует рассматривать как путешествие на Восток, куда его очень давно, по его словам, тянуло. <…>

Приехал Есенин в Ташкент в начале мая, когда весна уже начала переходить в лето. Приехал радостный, взволнованный, жадно на все глядел, как бы впивая в себя пышную туркестанскую природу, необычайно синее небо <…>

Литературная колония в Ташкенте встретила Есенина очень тепло и, пожалуй, с подчеркнутым уважением и предупредительностью как большого, признанного поэта, как мэтра. <…>

Приехал Есенин в Туркестан со своим другом Колобовым, ответственным работником НКПС, в его вагоне, в котором они и жили во все время их пребывания в Ташкенте и в котором затем уехали дальше — в Самарканд, Бухару и Полторацк (бывш. Асхабад)» (Восп.-95, с. 289–291).

…седеть духовно здесь ради мариенгофских фонтанов… — Есенин обыгрывает поэму А. Б. Мариенгофа «Фонтаны седины» (сент. 1920): Прости, Волос горячий пепел! Зачесанный сурово локон, Спадешь ты на чело фонтаном седины, — То будет час, Когда перешагну за середину. · · · О, сладостна тоска, Когда из сердца бьют Фонтаны Седины. (В кн.: «Имажинисты: Есенин. Ивнев. Мариенгоф», М., 1921, с. [25, 26]).

124. И. И. Шнейдеру. 13 июля 1922 г. (с. 144). — Duncan I., Macdougall A. R. Isadora Duncan’s Russian Day’s and her Last Years in France. London; New York, 1929, p. 137–138 (на англ. яз.; с пропуском одного предложения); Есенин 5 (1962), с. 162–164.

Печатается по автографу (РГАЛИ). Письмо написано на бланке: «Hotel Metropole Bruxelles».

Я довольно пространно описывал ~ в трех больших письмах. Не знаю, дошли ли они до Вас? — Известно лишь одно письмо Есенина И. И. Шнейдеру — п. 120.

В субботу15 июля мы летим в Париж. — Однако в Париж Есенин и А. Дункан приехали только в конце июля: «Айседора Дункан с мужем, советским поэтом Есениным, прибыли в Париж» (ПН, 1922, 27 июля, № 700).

…бюро Красина…— Л. Б. Красин в 1920–1923 гг. был торгпредом Советской России в Англии.

Со школой, конечно, в Европе Вы произведете фурор. — Речь идет о школе-студии танца, созданной А. Дункан в Москве. После ее отъезда школой руководила Ирма Дункан. Планировалась поездка школы за границу (см. коммент. к п. 120). Однако после отъезда А. Дункан и Есенина в Германию этот проект не был осуществлен.

В заседании президиума Коллегии Народного Комиссариата по просвещению 31 мая 1922 г. (участники — А. В. Луначарский, М. Н. Покровский, В. Н. Максимовский) председательствующий А. В. Луначарский доложил «сообщение Айседоры Дункан о предложении французского правительства организовать в Париже спектакли Дункан с 20 русскими детьми». После обсуждения было вынесено постановление: «Данное предложение отклонить» (ГАРФ, ф. Народного комиссариата по просвещению; все документы, цитируемые ниже в коммент. к данному письму, хранятся в том же архивном фонде, что в дальнейшем не оговаривается).

А. Дункан, по-видимому, была извещена об этом постановлении, но не отказалась от мысли вывезти свою русскую школу — если не в Европу, так в Америку. Об этом свидетельствует письмо И. И. Шнейдера А. В. Луначарскому, написанное в день, когда комментируемое письмо Есенина еще находилось на пути в Москву, — 16 июля 1922 г.:

«Тов. А. Дункан шлет мне телеграмму за телеграммой, в которых сообщает подробности нашего маршрута, отъезда в Америку и пр., и запрашивает неоднократно список едущих детей, а также организовывает все возможное, чтобы перевести нам как-нибудь две с половиной тысячи долларов, необходимых нам для выезда и для того, чтобы оставить какие-нибудь средства здесь Школе. В то же время, несмотря на посланное Вами письмо т. Яковлевой <В. Н. Яковлева возглавляла тогда Главное управление по профессионально-техническому образованию — Главпрофобр>, до сих пор ничего неизвестно об официальном отношении Коллегии Наркомпроса или Главпрофобра к данной поездке. <…> представител<ь> Главпрофобра <…> не удержался от того, чтобы в официальном разговоре, который вел, коснуться опять всех тех вздорных сплетен и слухов, распространявшихся одно время самой дурной частью так называемого общества вокруг имени Айседоры Дункан, к которой они относились по вполне понятным причинам враждебно. Не буду Вас затруднять перечислением архиглупых сплетен, отчасти известных Вам от самой А. Дункан, которая всегда с улыбкой выслушивала подобные вести, если ей кто-либо их передавал. Я утверждаю только, что „оргий“, „выстрелов“, „скандалов“ (выражения предст<авителя> Главпрофобра) в Школе никогда не было и быть не могло, несмотря на то, что даже „в Главпрофобре известны такие факты“. Стыдно за государственное учреждение, которое работу обывательских кумушек регистрирует у себя за „факты“. Больно за великую артистку и женщину, гостью Советской России, где зарвавшиеся чиновники новейшей формации уже, так сказать, „официально“ оскорбляют А. Дункан <…>.

Надо же наконец понять, что дело слишком серьезно, что нам придется наверстывать телеграфной перепиской каждый уходящий теперь день, надо же Главпрофобру или Коллегии Наркомпроса сказать сейчас: „да, пускаем“, или „нет“, если только требуется их разрешение на эту поездку, когда у А. Дункан есть Ваша личная санкция и согласие, а этого, кажется, слишком довольно при существующих теперь правилах выезда и согласия со стороны родителей детей.

<…> необходимо это решить сейчас, так как, согласно новому маршруту, который мне прислала Дункан (через Лондон), нам, может быть, придется выехать уже в первой половине августа, а сейчас уже вторая половина июля» (разрядка автора).

Решение президиума Коллегии Наркомпроса, заседание которого проходило под председательством наркома (кроме него, присутствовали В. Н. Максимовский, В. Н. Яковлева и т. Бем) 21 июля 1922 г., гласило:

«Гастрольную поездку школы Дункан в Америку признать нежелательной».

Очевидно, именно это решение стало окончательным. Впрочем, в начале 1960-х гг. И. И. Шнейдер объяснял отмену поездки другими причинами: она «не состоялась, так как Дункан была лишена гражданства США за ведение „красной пропаганды“ и ей и Есенину было предложено покинуть страну. Американский консул в Риге информировал об этом латвийское правительство, и оно отказало коллективу студии в визах» (Есенин 5 (1962), с. 351–352). Документы, подтверждающие эту версию, не обнаружены. К тому же сведения о лишении Дункан американского гражданства появились в мировой печати не в 1922-м, а в 1923-м году, что позволяет усомниться в приведенном свидетельстве Шнейдера.