Рудольф Штайнер - Основные пункты социального вопроса в жизненных необходимостях настоящего и будущего

• Название: Основные пункты социального вопроса в жизненных необходимостях настоящего и будущего
• Автор: Рудольф Штайнер
• Жанр: Философия

---

Больше полустолетия Австро-Венгерская империя настоятельно нуждалась в полном переустройстве. Духовная жизнь многонационального государства требовала особых форм организации. Их развитию препятствовала та форма унитарного государственного устройства, которая сложилась под действием старых, уже изживших себя импульсов. Сербско-австрийский конфликт, послуживший началом войны — убедительное доказательство того факта, что политическая структура Австро-Венгерского унитарного государства давно уже пришла в столкновение с национальными культурами составлявших его народов. Если бы духовная жизнь страны получила свою автономную, независимую от государства и государственных границ организацию, то в таких условиях можно было бы, минуя всякие политические деления, создавать новые формы культурной жизни, соответствующие интересам национальностей. Но деятелям Австро-Венгерской монархии, воображавшим себя «государственно мыслящими людьми», подобные идеи казались совершенно неосуществимыми, просто вздорными. Их навыки мышления не позволяли им отступить от укоренившегося представления, будто государственные границы и границы национальностей совпадают. Им неприемлема мысль, что независимо от государственно-административных подразделений могут создаваться культурные объединения, охватывающие, например, школьное дело или другие области духовной жизни. И тем не менее эта «немыслимая» идея — настоятельная потребность нашей эпохи в области международной жизни. Подлинно практическое мышление не должно отступать перед трудностями практического осуществления идей, заранее признавая их якобы непреодолимыми; его задача, напротив, сосредоточить усилия мысли на отыскании способов преодолеть эти трудности. Но «государственно мыслящие» деятели Австро-Венгрии отворачивались от подлинных требований эпохи и упорно стремились своими учреждениями и мероприятиями поддержать существующую форму унитарного государственного единства; тем самым это государство все более и более становилось внутренне невозможным, нежизнеспособным социальным образованием. И к началу второго десятилетия 20-го века Австро-Венгерская империя пришла к моменту, когда она уже ничего не могла сделать, чтобы сохранить себя в старой форме; она должна была распасться или же сохранять это внутренне невозможное объединение насильственным путем, ссылаясь на необходимость военных мероприятий. В 1914 году у «государственных деятелей» Австро-Венгрии не было иного выбора: они должны были или изменить свою политику в соответствии с подлинными требованиями здорового социального организма, явив тем самым миру добрую волю, которая могла бы положить начало новым отношениям доверия между народами — или они вынуждены были развязать войну для сохранения старой государственной формы. Только осветив эти глубокие причины политических событий 1914 года, можно правильно решить вопрос о так называемых «виновниках войны». Австро-Венгерская империя исторически сложилась как многонациональное государство; тем самым перед ней стояла всемирно-историческая задача первой вступить на путь оздоровления социального организма в духе трехчленности. Но миссия осталась неосознанной. Этот грех против духа всемирной истории и вверг Австро-Венгрию в войну.

А Германская империя? Она была основана в тот момент мировой истории, когда социальные требования новой эпохи вышли на арену политической жизни. Осуществление этих требований могло бы явиться исторической миссией германского государства. Это государство, возникшее в Центральной Европе, казалось, самой историей было предназначено послужить местом, где социальные импульсы эпохи могли сосредоточиться и проявить всю свою жизненную силу. Социалистические идеи развивались во многих странах, но в Германии социализм принял особые формы, свидетельствующие об его широких всемирно-исторических задачах. Эти задачи могли бы стать жизненными задачами германской империи. Ими должны были бы руководствоваться в своих действиях его правители. Тогда и место и роль этой вновь образованной империи в жизни современных народов определились бы выполнением задач, вытекающих из глубоких законов истории. Но вместо того, чтобы принять эту миссию во всем ее величии, остановились на «социальных реформах» в рамках злободневной политики. И радовались, когда в других странах восхищались такого рода реформами и подражали им. Вместе с тем все больше стремились укрепить внешнее могущество империи в формах, соответствующих старым понятиям о блеске и мощи государства. Создавали империю, которая подобно Австро-Венгерскому государству в основах своих противоречила новым силам, исторически уже заявлявшим о себе в жизни народов. Этих сил правители империи не замечали. То государство, к которому они стремились, могло опираться только на военную мощь. Государство же, осуществившее всемирно-историческую миссию Германии, опиралось бы на жизненную мощь здорового социального организма. Вооруженная этой мощью Германия в международных отношениях играла бы совсем другую роль, чем та, которая выпала ей на долю в 1914 году. Полное непонимание новых глубоких сил, действующих в жизни народов, свело германское правительство в 1914 году как бы к нулю — лишило проводимую им политику всякой реальной действенности. В течение десятилетий, предшествующих войне, германские политики не замечали никаких признаков того, что должно было случиться и что действительно случилось в 1914-18 годах. Они занимались чем угодно в погоне за успехами, не имеющими никакой связи с подлинными движущими силами эпохи. Из-за этой бессодержательности созданная ими империя и должна была рухнуть и рухнула действительно как «карточный домик».

Верная картина трагической участи, постигшая германскую империю как неизбежное следствие исторического хода событий, открылась бы нашим глазам, если бы правительство согласилось беспристрастно изучить и правдиво опубликовать факты, имевшие место в руководящих органах правительства в Берлине в конце июля и 1 августа 1914 года. Факты эти мало известны как внутри страны, так и за границей. Кто о них знает, видит, до какой степени германская политика в тот момент оказалась в полном смысле слова политикой «карточного домика», до какой степени правительство действительно сводилось к нулю, потеряло всякую власть над событиями; в этих условиях решение вопроса, как и когда начать войну, не могло не перейти целиком в руки военного командования. А руководящие лица военного командования с военной точки зрения и не могли действовать иначе, чем они действовали, потому что с этой точки зрения сложившееся положение нельзя было оценить иначе, чем оно было ими оценено. Помимо же и вне военной сферы правительство оказалось в положении, исключавшем для него всякую возможность действовать. Все это могло бы сыграть важную роль в истории, если бы удалось опубликовать те, что происходило в Берлине 31 июля и 1 августа 1914 года. Ошибочно думают, что это опубликование ничего не даст, поскольку предшествующие факты, подготовившие эти события, достаточно известны. Но затрагивая то, что сейчас называют «вопросом о виновности»,[21] нельзя пройти мимо этих фактов. Несомненно, из других источников многое известно о давно существовавших причинах войны, но факты 31 июля — 1 августа 1914 г. покажут, как именно действовали эти причины.

Идеи, которыми руководствовались прежние правители Германии на пути к войне, роковым образом продолжали жить. Они стали настроением народа. И они помешали новым правителям, пришедшим к власти в последний страшный год войны, понять, наконец, в результате горького опыта те истины, непонимание которых стало трагедией Германии. На действие этого горького опыта рассчитывал автор, когда в момент военного поражения выступил в Германии и в Австрии с изложением идей о трехчленном переустройстве социального организма и о вытекающих отсюда практических мероприятиях. Эти идеи были им высказаны в ряде бесед с лицами, обладавшими в то время достаточным влиянием, чтобы провести их в жизнь. Но все было напрасно. Укоренившиеся навыки мышления восстали против этих идей; умы, воспитанные в духе одних только милитаристических понятий, не увидели в них ничего практически ценного. Самое большее — соглашались, что «отделение церкви от школы — да, это было бы полезно». С такого рода идеями «государственно мыслящие» люди давно свыклись, вступить же на путь действительно глубоких преобразований они не в состоянии. Лица, сочувствующие идеям автора, советовали выступить в печати. В тот момент это было совершенно бесцельно. Какое значение могло бы иметь изложение этих идей «в литературе», среди прочих высказываний частных лиц? Эти идеи в то время могли получить значение лишь в зависимости от того, как и кем они были бы высказаны. Если бы полномочные лица выступили тогда с ответственными заявлениями в духе этих идей, народы Средней Европы увидели бы в них нечто, отвечающее их собственным, более или менее осознанным стремлениям. И восточные народы России, несомненно, могли бы в тот момент осознать свержение царизма в духе этих идей. Оспаривать это можно, лишь ничего не зная о той высокой восприимчивости к здоровым социальным идеям, которая свойственна нетронутому, полному свежих сил интеллекту восточноевропейских народов. Но вместо провозглашения такого рода идей Россия получила Брест-Литовск.[22]