Рудольф Штайнер - Метаморфозы Душевной жизни. Путь внутреннего опыта. Часть 1

• Название: Метаморфозы Душевной жизни. Путь внутреннего опыта. Часть 1
• Автор: Рудольф Штайнер
• Жанр: Философия

---

Возможно, это назовут фантастикой, будут утверждать, что никогда ничего подобного не существовало. Но сам Гете хотел только сказать этим, что где-то и когда-то это может осуществиться, что эти мысли должны войти в полноту сущего, внедряясь там, где только могут внедриться. Тем, кто считают это невозможным, достаточно обратиться к Фихте, который развивал перед своими студентами некий высокий идеал; но он говорил (особенно для тех, которые были мало знакомы с действительностью, но тем не менее считали себя реалистами по образу мыслей), что идеалы не могут осуществляться непосредственно в обычной жизни, и, глядя на других, мы знаем об этом, возможно, даже еще лучше; но еще мы знаем, что идеалы должны существовать для того, чтобы быть регулятивными принципами жизни, чтобы воплощаться в жизни. Необходимо всегда иметь это в виду. О тех, кто не хотят иметь никаких идеалов, Фихте говорил: «Они показывают этим лишь то, что как раз на них Провидение и не расчитывало». И добавлял: «И да пошлет им какой-нибудь добрый Бог в свое время дождь и ясную погоду, хорошее пищеварение и как можно больше хороших мыслей». Эти столь понятные слова можно адресовать и тем, кто утверждают, что «педагогическая провинция» Гете не может претвориться в жизнь. Она сможет воплотиться в великом и в малом, если есть люди, которые пытаются ввести эти принципы в наши повседневные условия жизни.

А во втором эпизоде «Вильгельма Мейстера» перед нами предстает личность, в которой в наибольшей степени проявилось восхождение Я к высшей самости мира. Эта личность представлена нам в удивительном образе Макарии. Гете показал в ней личность, которая внутренне пробудилась, которая развила в себе дух настолько, что живет в пронизывающем мир духе. Гете описал, как благодаря внутреннему знанию, ожившему в ней после пробуждения ее души, благодаря освобождению своих внутренних сил она внутренним путем узнала о движении звезд то, что вычислил некий искусный и стоящий на высоте знаний своего времени астроном. Чем является высочайшее духовнонаучное исследование, Гете показал в том месте, где описывается, как душа именно благодаря духовной науке может внедриться во всю вселенную, как самопознание может стать познанием мира, а познание мира — самопознанием.

Так он словно расставил вокруг своего Вильгельма Мейстера чистые образы, которые показывают, как должна развиваться человеческая самость. Гетевский Вильгельм Мейстер в истинном смысле с начала до конца являет пример развития человека, пытающегося наблюдать сущность эгоизма в отношении этого развития.

Если мы находим у поэта выражение столь значительной проблемы духовной науки, то для нас это новое доказательство того (мы уже видели это, рассматривая «Фауста», «Сказку о зеленой змее и прекрасной лилии» и «Пандору»), что в лице Гете перед нами гений, не расходящийся с тем, что мы называем духовной наукой в настоящем, истинном смысле слова. Гете сам подтвердил это, сказав: постигнуть сущность эгоизма можно, лишь рассматривая человека во всей полноте его сущности и зная, как вселенная должна духовно обольщать человека эгоизмом. Не соблазнись человек эгоизмом, он не смог бы стать как бы цветом всего, что есть во внешнем мире. Если он уступает этому соблазну, то начинает чахнуть. Такова мудрость, согласно которой все, что есть в мире хорошего, может внезапно измениться, чтобы в человеке проявилась свобода; но в то мгновение, когда человек злоупотребляет ею, когда он внезапно меняется, наступает самокоррекция.[7]

Это вновь показывает нам, что все дурное, плохое в человеческой природе, если посмотреть на него с высшей точки зрения, может быть преобразовано в добро, в то, что для человека является залогом его постоянного, вечного, непрерывного восходящего движения вперед. Таким залогом будет для нас учение духовной науки, если мы не побоимся спуститься в глубины скорби и зла; она будет тем, что поведет нас к высшим сферам духа и всего человечества, будет подтверждением тех прекрасных, дошедших до нас от древнегреческой мудрости и поэзии слов, которыми мы и завершим наше сегодняшнее рассмотрение:

Однодневки,
Что — мы? что — не мы?
Сон тени — Человек.
Но когда от Зевса нисходит озарение,
То в людях светел свет и сладостен век…

БУДДА И ХРИСТОС

Берлин, 2 декабря 1909

С тех пор как существует духовнонаучное движение, его совершенно ошибочно путают с теми или иными направлениями и течениями нашего времени. В частности, его совершенно напрасно обвиняют в желании перенести в европейскую культуру какое-нибудь восточное духовное течение, главным образом буддизм. Поэтому духовное исследование особенно должна интересовать сегодняшняя тема, предметом которой будет рассмотрение смысла религии Будды, с одной стороны, и христианства — с другой, и притом с той точки зрения, которая исходит из духовнонаучного анализа. Уважаемые слушатели, которые уже присутствовали на этих докладах, узнают, что здесь речь идет о выдержанном в научном духе, далеко идущем анализе мировых явлений с точки зрения духовной жизни.

Кто хоть немного имел дело с буддизмом, узнает, почему основатель буддизма, Гаутама Будда, постоянно отклонял вопросы, касающиеся развития мира и основ нашего бытия, почему он не желал говорить о них. И почему он говорил только о том, как человек может достичь самодовлеющего бытия. Таким образом, уже в этом отношении духовную науку, или теософию, поскольку она отнюдь не отказывается говорить об истоках мирового бытия и о великих фактах развития, не следует односторонне путать с буддизмом. И когда вполне определенные воззрения духовной науки все чаще смешивают с буддизмом (главным образом воззрения о повторных земных жизнях человека и о переходящей из прежней жизни в последующую духовной причинной связи), то надо без обиняков сказать: странно, что духовную науку обвиняют в том, что эти представления о перевоплощениях человека, о повторяющихся земных жизнях являются буддизмом. Это странно еще и потому, что надо бы, наконец, понять: в духовной науке речь идет не о том, чтобы становиться под тот или иной флаг, а о том, чтобы исследовать истину совершенно независимо от любых направлений нашего времени. Но даже если учение о перевоплощениях человека или повторяющихся земных жизнях можно найти в воззрениях Гаутамы Будды, хотя и в иной форме, то для теософии, или духовной науки нашего времени, это подобно поискам элементарных сведений о геометрии у Эвклида. И насколько необоснованным будет упрек преподавателю геометрии в занятиях «эвклидизмом», настолько же необоснованными обвинения, предъявляемые духовной науке, выдвигающей свое учение о перевоплощении, в буддизме, поскольку у Будды, мол, можно найти подобные воззрения. Но все же следует указать на то, что именно духовная наука есть инструмент исследования в духовнонаучном смысле источников любой религии, а, следовательно, с одной стороны, той, что лежит в основе нашей европейской культуры, христианства, а с другой — буддизма.

Духовную науку упрекают в том, что она желает быть «буддизмом», не только несведущие в теософии люди; не оставил это без внимания, например, и известный востоковед Макс Мюллер, много сделавший для знакомства Европы с религиями Востока. По этому поводу он, характеризуя одного писателя, высказался однажды иносказательно. Он сказал примерно так: если бы появился человек со свиньей, которая хорошо умеет хрюкать, никто не обратил бы на это внимания и не нашел бы ничего особенного в том, что какой-то человек расхаживает с хорошо хрюкающей свиньей. Но если бы сам человек начал подражать ее хрюканью, то сразу собралась бы толпа и смотрела на это как на чудо! Макс Мюллер выбрал этот пример, поскольку под хрюкающей сообразно своей природе свиньей он разумеет настоящий буддизм, который стал известен и в Европе. Он считает, что этим настоящим учением буддизма в Европе никто не интересуется, тогда как ложный буддизм или, как он говорит, «теософские махинации госпожи Блаватской», всюду, где только возможно, пользуются успехом. Это сравнение, может быть, не слишком удачно, но несмотря на то что его нельзя назвать особенно удачным, в самом способе сравнивать можно узнать истинный буддизм, который с таким трудом пробил себе дорогу. И Макс Мюллер хотел этим сказать, что у госпожи Блаватской буддизм представлен наихудшим образом. Значит, это опять-таки нельзя сравнивать с тем, что людей на тысячу ладов вводят в заблуждение искусным подражанием хрюканью свиньи, ибо в этом случае следовало бы допустить, что именно госпожа Блаватская достигла значительных успехов в подражании хрюканью свиньи. А сегодня лишь ничтожно малая часть даже осведомленных в теософии людей допускают, что к заслугам госпожи Блаватской следует отнести то, что она, сдвинув дело с мертвой точки, пробудила интерес к истинному и настоящему буддизму. Но в этом тоже нет необходимости. Как нет необходимости основательно заниматься Эвклидом тому, кто хочет изучать геометрию, так нет необходимости по-настоящему заниматься буддизмом тому, кто хочет изучать теософию.