Михаил Салтыков-Щедрин - Том 5. Критика и публицистика 1856-1864

• Название: Том 5. Критика и публицистика 1856-1864
• Автор: Михаил Салтыков-Щедрин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1966

Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.

В пятый том настоящего издания входят критика и публицистика Салтыкова 1856–1864 годов, кроме отнесенных в следующий, шестой том «хроник» из цикла «Наша общественная жизнь», примыкающих к этому циклу статей «Современные призраки», «Как кому угодно», «В деревне», а также материалов журнальной полемики Салтыкова с «Русским словом» и «Эпохой».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Второе, и последнее, из «Московских писем» посвящено московской публицистике периода реакционного натиска 1863 г. Показывая несамостоятельность ее выступлений по главным вопросам внутренней жизни, прямую зависимость от официальных мнений Петербурга, писатель сравнивает московскую прессу этой поры с оркестрами крепостных музыкантов, которых помещики только пытались выдать за вольных артистов.

«Понижение тона» бывшей либеральной печати Салтыков усматривает, в частности, в том, что страницы газет и журналов заполняются или далекими от интересов русской жизни иностранными сообщениями, или мелкими фактами и фактиками местной хроники, иногда скандального содержания, вокруг которых создается видимость полемики по принципиальным общественным вопросам. «Руководящие» же статьи московская пресса заимствует из петербургских официозов: сатирик не без яда предлагает читателям войти в затруднительное положение московских редакций, поскольку Николаевская железная дорога иногда с задержкой доставляет из Петербурга газету «Русский инвалид», ставшую с середины 1862 г. официозом военного министерства, или «Северную почту», выходившую с начала 1862 г. в качестве официоза министерства внутренних дел. Поэтому Салтыков и называет московские органы печати не более чем «афишками», то есть такими органами, которые публикуют полученные тексты, не высказывая по ним суждения, да и не имея его. Поэтому же он дает им и другое прозвище: «полицейская литература».

Как в первом «письме» Салтыков, иллюстрируя идейное и художественное убожество «Пасынка», пародировал пьесу в намеренно пустых диалогах об устрицах от Елисеева и о покупке нового пальто, так и во втором «письме» он пародирует образцы мнимой, бессодержательной полемики между двумя главными газетами тогдашней Москвы — «Московскими ведомостями» М. Н. Каткова и «Нашим временем» его фактического единомышленника Н. Ф. Павлова, органами равно реакционными и законопослушными, равно боящимися иметь собственный взгляд даже на третьестепенные вопросы. Пародию на оригинальные материалы московских газет представляет собой заключительный раздел «письма», где в излюбленной газетами форме «слухов» сатирик высмеивает своих идейных противников, выступающих в качестве основных персонажей этих заметок. Подобный сатирический прием Салтыков однажды уже применил в отрывках из «Характеров», которые он печатал в июле 1860 г. в «Искре» (см. т. 4 наст. изд., стр. 197–201).

Но, пародируя мелкие пересуды московской прессы, иронически признаваясь, будто «и сам я больше наклонности чувствую к маленьким вопросам, нежели к большим», Салтыков до известной степени и скрывается за их невинной внешностью для того, чтобы высказать такие свои идеи, какие изложить открыто было бы трудно в условиях того времени.

Например, одним из «маленьких вопросов» был «вопрос» о награждении почетного гражданина И. И. Четверикова орденом св. Владимира за рвение, проявленное при сборе икон, риз и т. п. для белорусских церквей. В связи с этим газета «День» 19 января 1863 г. (№ 3) поместила «Письмо к редактору «Дня» историка и публициста М. О. Кояловича и сопроводила публикацию «Ответом редакции», где указывала, что подвиги благочестия не требуют официальных наград. В № 5 «Дня», от 2 февраля, редакции возражал попечитель Виленского учебного округа П. Н. Батюшков (брат поэта К. Н. Батюшкова); его письмо вновь сопровождал «Ответ редакции». Салтыков справедливо упоминает об этом как о примерах пустопорожней полемики. И лишь мимоходом, казалось бы, затрагивая вопрос о славянофильском культе «народности», Салтыков приходит, однако, к глубокому и обобщенному наблюдению. Говоря, что «эта «народность» оказывается, право, ничем не хуже государственности», он отметил подстегнутое польскими событиями смыкание славянофильской идеологии аксаковского лагеря с правительственной идеологией и политикой. Наконец, возникала здесь и еще одна, самим Салтыковым поставленная тема. «…Никто мне не будет выдавать за философию то, что в действительности не более как балет…» — пишет сатирик, неожиданно сближая «чудеса» идеалистической философии, ее спиритуализм с балетными «чудесами» и «духами». Дальше в «письме» это сближение конкретизируется, иронически снижая реакционные концепции философа-идеалиста П. Д. Юркевича.

Повод для постановки этой темы сам по себе опять-таки незначителен. 15 января 1863 г. во время представления балета Жюля Перро на музыку Цезаря Пуни «Наяда и рыбак» упала и несколько ушиблась танцовщица Н. К. Богданова, исполнительница партии Наяды, что, впрочем, не помешало ей довести спектакль до конца. Инцидент был раздут в газетах. 22 января «Московские ведомости» (№ 17) поместили статью Н. М. Пановского «Бенефис г-жи Богдановой», где вина возлагалась на машиниста-декоратора Большого театра Ф. К. Вальца. 6 февраля газета (в № 29) опубликовала оправдательное письмо Вальца «По поводу статьи г. Пановского о бенефисе г-жи Надежды Богдановой». 13 февраля там же (в № 33) Богданова напечатала свой «Ответ г. Вальцу», а 15 февраля еще одно дополнительное «Письмо в редакцию»; его сопровождала длинная статья Пановского в защиту пострадавшей танцовщицы. На другие театральные темы попутно писал в той же газете Т. Арновский — то есть известный в будущем драматург К. А. Тарновский, сочинявший, между прочим, и балетные сценарии. Салтыков саркастически заключал, что московские газеты одержали «еще маленькую победу». Он воспользовался случаем опять показать их пустословие. Но главной его целью было сравнить с неправдоподобными фантазиями Вальца, давшими осечку, фальшивую философию Юркевича, который как раз в это время приехал в Москву со своими лекциями. Если «г. Вальц был разбит на всех пунктах», то, намекает сатирик, участь его суждена и Юркевичу. По замечанию С. С. Борщевского, «в «Московских письмах» публицист «Современника» заговорил о «балетной полемике» только для того, чтобы, воспользовавшись ею как поводом, нанести меткий удар по мракобесию в области идеологии, неотделимому от политической реакции»[150]. Сатирические атаки на философию Юркевича посредством балетных аналогий Салтыков проводил и дальше, прежде всего в «задушенном» цензурой памфлете о балете «Наяда и рыбак» (см. наст. том, стр. 199–215) и в его позднейшей модификации — в «Проекте современного балета» (см. т. 7 наст. изд.).

Касаясь Юркевича и его лекций о философии в Москве (они начались 18 февраля 1863 г., и газеты их рекламировали), Салтыков исподволь подходит к теме третьего, неосуществленного «письма» «московского цикла» — о науке. В подборке «слухов» сатирик предпринимает одну из первых своих атак на псевдонауку, на безыдейное гелертерство и фактографическое крохоборство. Сатира связывается с деятельностью и трудами известных библиографов М. Н. Лонгинова, Г. Н. Геннади и П. А. Ефремова (под псевдонимом А. Эфиров выступавшего в «Отечественных записках»), А. А. Краевского. Салтыков высмеивает, для примера, статейку Лонгинова с громким названием «Восстановление истины», напечатанную 8 февраля 1863 г. в «Московских ведомостях» (№ 31): там устанавливалось всего лишь, что французский поэт и политический деятель Жан-Пьер-Гийом Вьенне (Vienné) в 1833 г. заявил в палате депутатов не «La legalité nous tue» («законность губит нас»), a «La legalité actuelle nous tue» («нынешняя законность губит нас»). Другой пример «научного» вытеснения со страниц печати больших проблем «маленькими вопросами» — «текстологический» спор между Эфировым-Ефремовым и Лонгиновым в «Отечественных записках» (1862, №№ 7 и 12). В связи с этим спором Салтыков насмехается и над такой «наукой», и над издателем журнала Краевским. Подготовка полного собрания сочинений и биографии Краевского, который ничего не написал и ничего не совершил, — нелепица, выставляющая на смех участников этого придуманного сатириком предприятия. Насмешки над «библиографами», означающие, разумеется, не отрицание библиографии, а критику всякого узкоспециального беспроблемного подхода в науке, содержатся и в других произведениях Салтыкова. Вершины сатирического развития эта тема достигла в гл. VI и IX «Дневника провинциала в Петербурге» и в двенадцатом из «Писем к тетеньке» (см. тт. 10 и 14 наст. изд.).

Другой пример мелкотемья московских газет — шумиха, поднятая вокруг выборов в органы городского самоуправления. В 1862 г. Москва получила примерно такое же «Положение» об общественном управлении городом, какое имел с 1846 г. Петербург. В Московскую городскую думу наряду с лицами других сословий (кроме крестьян) могли теперь избираться и дворяне, прежде туда не входившие, число же избирателей было сильно ограничено высоким имущественным цензом[151]. «Нового, собственно, конечно, ничего, но ведь в этом-то и важность, что ничего нового», — иронизирует Салтыков по поводу «нового городского устройства». «Уравнение сословных прав» было показным и мнимым.