Дженнифер Рардин - Пуля на закуску

• Название: Пуля на закуску
• Автор: Дженнифер Рардин
• Издательство: АСТ, Астрель, ВКТ
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-066826-7, 978-5-271-34147-2, 978-5-226-04109-9

На этот раз цель Жасмин и Вайля — легендарный Колдун, великий чернокнижник, зовущий себя сыном древнеиранского бога Тьмы Ангро-Манью. По его вине за последние десять лет погибло больше американских солдат и их союзников, чем в официально признанных вооруженных конфликтах. Более того — его последователь стал «кротом» в группе спецназа. Колдуна необходимо убрать как можно скорее. Но сделать это будет очень и очень нелегко. Ведь он обладает огромной силой — силой, позволяющей воскрешать мертвецов. И даже если его убить — какова гарантия, что завтра он не воскреснет?..

---

— Ты еще откуда тут взялась?

Вот так оно у нас в ЦРУ. Даже партнерам не говорят, с кем им придется работать.

Было у меня искушение встать в театральную позу, руки в боки, и чтобы волосы развевал тщательно отрегулированный ветер, а я доложу:

— Мы направлены на ликвидацию Колдуна!

Но здесь тоже восхищенных вздохов не дождешься. Как информировали нас в Пентагоне, эти ребята уже год за ним гоняются. Хотя убийствами он занимается намного дольше.

По вине Колдуна в последние десять лет погибло больше солдат США и союзников, чем в официально признанных вооруженных конфликтах. В проведенных им терактах лишились жизни тысячи гражданских — и его народа, и нашего, он особо не разбирает. Мишенью становится всякий, кто отрицает, что его бог, Ангра Майню, является Большим Кахуной. А сам Колдун хотя не называет Ангру Майню папулей, но намеки в эту сторону уже делает. Честно говоря, иногда даже кажется, что какую-то божественную помощь он получает. Из скольких ловушек он уходил — не сосчитать. Местные жители говорят, что он ест тени и пьет звездный свет.

Еще он заставляет мертвых ходить.

Поэтому наша подготовка к заданию включала в себя срочный курс некромантии, от которого у меня осталось сильное ощущение, будто червей нажралась. И надо же, чтобы инструктором у нас был не кто-нибудь, а Кассандра. Пит выделил нам помещение с исцарапанным столом под дерево, и она бережно поставила туда «Энкиклиос». Эта штука, размером с косметичку, содержит исторические события и предания, за много сотен лет собранных Ясновидицами по всему свету. Хотя я уже не раз наблюдала, как работает эта библиотека, все равно не могла не любоваться на слаженное движение ее деталей, напоминавших шарики всех цветов радуги. Стильные женщины кладут такие на дно вазы. Зачем — не ко мне вопрос; я никогда стильной не была.

Бергман закопался в свою лабораторию, и потому только мы с Коулом и Вайлем слышали, как Кассандра прошептала: «Энкиклиос окксаллио вера прома», — и шарики задвигались, меняя формы и цвета, открывая жуткие тайны создания зомби.

Из группы шариков, образовавших подобие колокола, изошла голограмма настолько четкая, что я чуть не протянула руку — дотронуться до плачущей женщины в линялом домашнем платье с цветочным узором. Она стремительно шла по узкой тропе, ритмично взлетали клубы пыли из-под изящных туфель, пшеничные волосы, убранные в пучок, постепенно выбивались из него, падали на плечи и концами ласкали мертвую девочку, которую женщина несла на руках.

Она направлялась к домику с соломенной крышей, окруженному заброшенным, одичавшим садом, будто с полотна Ван Гога. Подойдя к двери, два раза стукнула ногой.

— Откройте, мадам Отис! — крикнула она на кокни. — Нужна ваша помощь! Я заплачу!

Она постучала еще пару раз, и дверь распахнулась.

— Чего те… — Простоволосая женщина посмотрела, прищурилась — и скрестила руки на груди.

— Иди домой и похорони эту девочку, — сказала она, не повышая голоса.

— Она у меня единственная, — ответила мать надтреснутым, полным отчаяния тоном. — Я знаю, вы можете ее вернуть.

Женщина сплюнула в заросли бурьяна и алтея рядом с крыльцом.

— Не стану.

Мы, сидящие за столом, переглянулись. Она не сказала «не могу», она сказала «не стану». Она некромантка, эта мадам Отис.

— Я не могу без нее! — взвыла мать. — Я жить не буду! Вам не понять, что это…

— Как твое имя, женщина? — перебила ее мадам Отис.

— Хильда Барнаби. А ее зовут Майра, — добавила она, показав на свою ношу.

— Не воображай, что ты первая здесь падаешь на колени с таким горем, — буркнула мадам. — То, чего ты просишь, навлечет на тебя неописуемый ужас. Похорони дитя, смирись со своим горем и живи дальше. Потому что, поверь мне, никогда тебе на этой земле не соединиться с нею, не навлекши на себя еще большее страдание и вечное раскаяние.

Женщины смотрели друг на друга в упор, и тут Хильду осенило — по ее лицу было видно. Она поняла, что мадам Отис испытала очень похожую утрату и реагировала также, но с одним исключением. Она стала некроманткой, чтобы поднять своего мертвеца. Кошмар этого переживания до сих пор виден был у нее в глазах, хотя инстинкт подсказывал, что уже не один десяток лет прошел с тех пор.

Картинка затуманилась, и сквозь серую дымку зазвучал монотонный голос Хильды:

— Я все-таки убедила мадам Отис поднять Майру из мертвых. За это всего лишь пришлось отдать все, что у меня было — и это казалось ничтожной малостью. Мадам Отис предупредила меня, что Майра не будет прежней, но мне было все равно. Моя девочка будет снова ходить и говорить, можно будет ее обнимать, кормить, смотреть, как она идет ко мне, протягивая ручки. — Горький смех. — Как же я обманулась!

Новая картинка: Майра лежит на ложе из лепестков роз на полу захламленной комнаты мадам Отис. Насколько я поняла, Хильде приказано жарко топить дровяную печь в углу. То и дело она открывает черную чугунную дверцу и закидывает футовое кленовое полено.

Опять голос Хильды:

— Оглядываясь назад, я понимаю, что это была показуха, чтобы у меня были заняты руки и мысли. А главное было в том, что мне было не постичь и чего я вообще не должна была допускать.

Мадам Отис опустилась на колени рядом с Майрой и стала нараспев произносить слова, от которых я чуть не рухнула на пол. Те самые слова, которым научил меня Рауль.

— Я знаю этот напев! — воскликнула я. — Она сейчас выйдет из своего тела!

Не прошло и секунды, как она подтвердила мою правоту — хотя только я видела, как она вознеслась: зазубренный кинжал красного хрусталя вылетел в клубе черноты из равнодушного недвижного тела. До моих ушей донесся невыносимый вопль, будто первый скрипач Нью-Йоркской филармонии вдруг полоснул по струнам пилой. От души мадам Отис оторвался, пульсируя, крошечный кусок и молнией влетел в тело Майры. Оно забилось в судороге.

Хильда с воплем бросилась к дочери, схватила безжизненную ручку, прихватив случайно розовых лепестков.

— Майра, детка! Это я, мама! Скажи что-нибудь!

Мадам Отис быстро оправилась, только страшно скривилась, когда соединились две ее половины. С полминуты она просидела, сгорбившись, а потом наконец выпрямилась — и выражение ее лица заставило меня вздрогнуть. Я видала такое — на лицах моих врагов, когда ойи думали, что загнали меня в угол. Злобное торжество, чистейшее.

— Она теперь мое дитя, Хильда. Вон из моего дома, пока я не велела ей тебя задушить.

На мать Майры был направлен такой исполненный ненависти взгляд, что Хильда задрожала и села на пол. Но еще не думала сдаваться — тем более сейчас, когда наконец-то любимая дочь открыла синие глаза. Пусть даже вот такие — пустые.

— Майра, девочка моя! Пойдем домой, у нас там так много дел…

Но Майра — та часть ее сути, которая только и важна — уже была в доме своем. А та, что осталась, заплясала под дудку нового хозяина. Вот эта часть и раскрыла рот и вцепилась Хильде в запястье. И стала жевать. Хильда закричала, отталкивая Майру в лоб, стараясь освободиться, и кровь полилась из-под уходящих все глубже зубов.

Майра зарычала, недовольная, что ее отталкивают, хотят отнять такую вкусность. Запястье она выпустила, но тут же снова цапнула добычу. Хильда отдернулась, но слишком медленно, и Майра впилась на этот раз в кисть. Тут я посмотрела на собственные руки, навеки отмеченные когтями разъяренного сборщика. В этот момент мои симпатии склонились на сторону слабейшего.

Хильда отчаянно кричала, выдергивая руку, Майра злобно рычала, не отпуская, а старуха тихонько хихикала. Наконец женщина вырвалась и бросилась прочь из хижины, оставляя кровавую дорожку. Картинка снова исчезла.

— С тех пор я только и делала, что изучала некромантию, — информировал нас машинный голос Хильды. — Я узнала, что истинно мертвых можно оживить энергией некроманта, но выбирать некромант должен аккуратно, потому что иногда, когда душа покидает тело, что-то может остаться, некоторая тень, которая может оказаться упрямой — зависит от того, как жил умерший. Легче всего управлять детьми, одержимыми и умственно отсталыми — пока поддерживается прямой контакт с некромантом. Я выяснила, что есть иной, более тонкий способ повелевать мертвыми. Но он требует со стороны некроманта большей жертвы, потому что душа остается заключенной в теле. Вот почему используется этот метод редко.

Хильду сменил другой, более энергичный голос:

— Хильда не успела закончить свое исследование, потому что ее убили. Смотри показания очевидицы Летиции Грили.

Но когда Кассандра попыталась извлечь эти показания, «Энкиклиос» выдал только имя — сестра Дошоми.

— Что это значит? — спросил Коул, хлопая синим пузырем жвачки.

— Рассказ Летиции Грили хранится в «Энкиклиосе» этой сестры, — пояснила Кассандра. — Мне придется с ней связаться и спросить, не пришлет ли она мне копию.