Виктор Клюшников - Марево

• Название: Марево
• Автор: Виктор Клюшников
• Жанр: Русская классическая проза

Клюшников, Виктор Петрович (1841–1892) — беллетрист. Родом из дворян Гжатского уезда. В детстве находился под влиянием дяди своего, Ивана Петровича К. (см. соотв. статью). Учился в 4-й московской гимназии, где преподаватель русского языка, поэт В. И. Красов, развил в нем вкус к литературным занятиям, и на естественном факультете московского университета. Недолго послужив в сенате, К. обратил на себя внимание напечатанным в 1864 г. в "Русском Вестнике" романом "Марево". Это — одно из наиболее резких "антинигилистических" произведений того времени. Движение 60-х гг. казалось К. полным противоречий, дрянных и низменных деяний, а его герои — честолюбцами, ищущими лишь личной славы и выгоды. Роман вызвал ряд резких отзывов, из которых особенной едкостью отличалась статья Писарева, называвшего автора "с позволения сказать г-н Клюшников". Кроме "Русского Вестника", К. сотрудничал в "Московских Ведомостях", "Литературной Библиотеке" Богушевича и "Заре" Кашпирева. В 1870 г. он был приглашен в редакторы только что основанной "Нивы". В 1876 г. он оставил "Ниву" и затеял собственный иллюстрированный журнал "Кругозор", на издании которого разорился; позже заведовал одним из отделов "Московских Ведомостей", а затем перешел в "Русский Вестник", который и редактировал до 1887 г., когда снова стал редактором "Нивы". Из беллетристических его произведений выдаются еще "Немая", "Большие корабли", "Цыгане", "Немарево", "Барышни и барыни", "Danse macabre", a также повести для юношества "Другая жизнь" и "Государь Отрок". Он же редактировал трехтомный "Всенаучный (энциклопедический) словарь", составлявший приложение к "Кругозору" (СПб., 1876 г. и сл.).

Роман В.П.Клюшникова "Марево" - одно из наиболее резких противонигилистических произведений 60-х годов XIX века. Его герои - честолюбцы, ищущие лишь личной славы и выгоды. Роман вызвал ряд резких отзывов, из которых особенной едкостью отличалась статья Писарева.

---

"Послѣднее средство!" проще и лучше, додумался Русановъ, идя назадъ.

На другой день, убирая комнату, Инна, вся вспыхнувъ, отскочила отъ окна и торопливо шепнувъ Леону:- Идетъ!… Займи его на минутку, — скользнула въ спальню.

Леонъ пожалъ руку немного удивленному Русанову, и пригласилъ его сѣсть.

— Она сейчасъ выйдетъ, предупредилъ онъ вопросительный взглядъ гостя;- будьте осторожнѣй, она нездорова; ей всякое волненіе вредно…. Вчера ей было очень плохо….

— Я пришелъ проститься, отвѣтилъ Русановъ.

Леонъ хотѣлъ еще что-то сказать, но тутъ вошла Инна, и подавъ Русанову руку съ безпечною улыбкой, подсѣла къ нимъ.

— Онъ собирается, несмѣло сообщилъ ей Леонъ;- онъ уѣзжаетъ, прибавилъ онъ послѣ небольшой паузы.

— Такъ скоро? сказала Инна тономъ офиціяльнаго сожалѣнія:- я думаю, вы ничего не успѣли посмотрѣть въ Англіи?

— Не удалось, отвѣтилъ Русановъ, закусивъ губу;- я думалъ остаться надолго, но что дѣлать….

— Ну, добрый путь; вернетесь домой, поклонитесь нашимъ…. Аня пишетъ, что онъ будетъ каждый годъ высылать мнѣ такую же сумму; передайте ему, что это лишнее…. Если нужно будетъ, я напишу….

Каждое слово, какъ ударъ молотка, отдавалось Русанову; забывъ всякое приличіе, онъ пристально глядѣлъ ей въ лицо, стараясь уловить хоть малѣйшее измѣненіе. Она выдержала взглядъ, потомъ плавно перевела глаза на часы, оправила вязаную салфетку на столѣ, и затѣмъ ужь только мелькомъ взглядывала на Русанова.

— Больше ничего не имѣете сказать мнѣ? сухо спросилъ онъ.

— Кажется нѣтъ…. Да, если вздумаете писать, не забудьте Аниной теплички; мнѣ очень интересно знать, что у него тамъ посажено, хорошо ли принимается….

— И только? произнесъ онъ съ удареніемъ.

— Да что жь вы на merci напрашиваетесь? улыбнулась она черезъ силу:- ну merci, что не забыли, что такъ любезно взяли на себя братнино порученіе….

Русановъ придрался къ разговору о Малороссіи, и надѣясь выиграть время, а вмѣстѣ кольнуть и пробудить ее, сталъ разсказывать про Бобырца, какъ онъ просваталъ дочь за очень порядочнаго человѣка, какъ сосѣди подтрунили надъ странною фамиліей жениха и обиженный отецъ отказалъ ему….

Инна не дослушала, вышла въ спальню, стала передъ зеркаломъ, и начала разчесывать волосы.

Русановъ это все видѣлъ, внутренно посыпая ко всѣмъ чертямъ Леона; онъ все изобрѣталъ, какъ бы его спровадить.

— Мы сегодня собираемся на представленіе типовъ. Пріѣхала миссъ Терри изъ Лондона… Не хотите ли вы вмѣстѣ? вышла Инна. — Ахъ, вѣдь вамъ укладываться надо! будто спохватилась она.

Смутное чувство подсказывало Русанову, что ждать больше нечего.

— Да, пора, поднялся онъ, отыскивая перчатки:- прощайте, Инна Николаевна, дай Богъ вамъ всего лучшаго…

Она подошла къ нему чуть слышно, положила обѣ руки въ его, и посмотрѣла на него почти съ материнскою нѣжностью.

— Прощайте, сурово перебилъ Леонъ, стиснувъ ему руку:- Не забудьте, что я вамъ говорилъ, обнялъ онъ Русанова.

Тому словно туманъ застлалъ глаза; онъ что-то пробормоталъ о томъ, какъ тяжелы всегда такія минуты.

— Да, да, послышалось ему, но кто говорилъ, онъ ужь не могъ разобрать, и пошелъ. У воротъ онъ обернулся, взглянулъ на окно: никто не показывался….

"Ну, нѣтъ — значитъ нѣтъ," проговорилъ онъ въ отчаяніи.

Ему все мерещилось, что она вернетъ его, или сама выбѣжитъ….

На другой день утромъ паровое судно вышло изъ гавани ***, и какъ обыденное проявленіе приморской жизни, почти никѣмъ не было замѣчено. Въ числѣ пассажировъ, облѣпившихъ бортъ, стоялъ Русановъ съ подзорною трубой, направленною на берегъ. Поодаль отъ немногихъ зрителей, бросилась ему въ глаза группа женщины въ сѣренькомъ платьѣ, опиравшейся на загорѣлаго бородача; онъ успѣлъ разглядѣть вьющіеся по вѣтру черные локоны, но пароходъ шелъ такъ шибко, что фигура тотчасъ замутилась въ стеклѣ; онъ сталъ усиливать увеличеніе, второпяхъ не находя фокуса, наконецъ кое-какъ приноровился: на мгновенье выступило бѣдное лицо съ такою болѣзненною улыбкой, съ такимъ страдальческимъ взглядомъ…. Судорожно звякнулъ онъ трубой въ бортъ и разбилъ ее въ дребезги….

XII. Домашній очагъ

Есть что-то поразительно грустное въ просторныхъ, запущенныхъ покояхъ вашихъ старыхъ, барскихъ домовъ. Штучный полъ покоробило; углы и линіи карнизовъ замѣтно повело; старинная мебель неуклюже замерла на обычномъ мѣстѣ; плотныя бархатныя драпри гостиной едва даютъ свѣтъ на вышедшую изъ моды бронзу и фарфоръ; массивныя картины въ широкихъ рамахъ, десятки лѣтъ не видавшія губки, пожухли, потемнѣли…. Тишина изрѣдка нарушается глухимъ боемъ стѣнныхъ часовъ въ длинномъ футлярѣ краснаго дерева, а какъ затопятъ печи, да начнется трескотня по угламъ, что-то именно выживаетъ свѣжаго человѣка. Таковъ былъ домъ, оставленный Русановымъ на попеченіе стараго дядьки. Самъ Псоичъ, высокій, худощавый старикъ съ окладистыми сѣдыми бакенами, вѣчно въ долгополомъ неизносномъ синемъ сюртукѣ и бѣломъ галстукѣ, какъ будто служилъ необходимымъ дополненіемъ къ дому.

Личность эта не принимала видимаго участія въ ходѣ описываемыхъ происшествій; но если Русановъ въ годы первой молодости имѣлъ возможность не увязнуть въ тинѣ жизни, такъ этимъ онъ обязавъ былъ почти исключительно этому старику. Вывезенный дѣдомъ Русанова для обученія портняжному ремеслу, онъ вмѣстѣ съ нимъ оставилъ Москву въ 1812 году, вернулся камердинеромъ студента Русанова, былъ отпущенъ имъ на волю по окончаніи курса, сталъ дядькой его сына, въ теченіе своей жизни нѣсколько разъ тонулъ, одинъ разъ буквально горѣлъ и какъ-то мимоходомъ успѣлъ жениться и овдовѣть. Ему-то сначала отчасти, а потомъ и вполнѣ одолжены были Русановы сохраненіемъ громаднаго дома въ то время, какъ имѣнія ихъ одно за другимъ продавались съ аукціоннаго торга.

Надъ Москвой крѣпчалъ первый морозъ, солнце искрилось послѣдними блестками въ разрисованныхъ инеемъ стеклахъ; они слегка дрожали отъ вечерняго благовѣста. Псоичъ допивалъ шестую чашку чая, когда у подъѣзда звучно проскрипѣли сани. Старикъ выглянулъ изъ-за самовара, поднялъ руку щиткомъ надъ глазами; вглядѣлся въ спрыгнувшаго съ саней мущину, въ дубленкѣ, съ дорожнымъ мѣшкомъ черезъ плечо, всплеснулъ руками и бросился на крыльцо.

— Батюшка Владиміръ Ивановичъ! лепеталъ онъ, обнимаясь съ пріѣзжимъ.

— Здравствуй, старикъ, здравствуй! говорилъ растроганный Русановъ:- ну, веди меня…. пойдемъ, пойдемъ.

— И не чаялъ, не чаялъ дождаться, говорилъ тотъ, слѣдуя за молодымъ бариномъ:- что, батюшка, смотрите на покои? Все въ порядкѣ, какъ было…. вонъ и фуражка ваша, синенькая-то…. какъ изводили повѣсить на канделябру, такъ и виситъ…. Выравнялись-таки, свѣтикъ, грѣхъ сказать, подросточкомъ отпустилъ-то васъ.

Мирное чувство овладѣвало Русановымъ по мѣрѣ того какъ старикъ изливалъ свою радость. Онъ пошелъ въ кабинетъ и подсѣлъ къ самовару.

— Намаялся, проговорилъ онъ, откладывая на диванъ свой мѣшокъ:- а дяденька еще не пріѣзжалъ?

— Дяденька-то? дрогнулъ старикъ:- пріѣхать-то…. кажется, пріѣхалъ….

— Гдѣ-жь онъ?

— Дяденька-то?… да вотъ онъ…. тутъ…. того…. — Старикъ ударилъ руками объ поды сертука, опустился на стулъ, щеки у него задергались, и слезы заблестѣли по морщинамъ.

— Что ты? что съ тобой? вскочилъ встревоженный Русановъ: — боленъ онъ что ли? умеръ? да не бойся…. очень-то ужь ты меня ничѣмъ не удивишь.

Старикъ молча показывалъ рукой на завѣшенное простыней зеркало.

— Мнѣ и не въ домекъ, сказалъ Русановъ опавшимъ голосомъ:- отвыкъ я отъ родного-то, Псоичъ, гдѣ-гдѣ не таскался…. Давно ли же?

— Да вотъ какъ пріѣхалъ, такъ и захворалъ…. съ дороги что ли, и то сказать старыя кости…. А тутъ сталъ спѣшить деньгами въ опекунскій, за двадцать тысячъ Нечуй-то пошелъ…. еще пуще разнемогся. — въ бреду все васъ поминалъ: "Володя, крикнетъ жалостно такъ, Володя!" Все на свѣтъ, на людей жаловался, что все это хуже становится… Вонъ тамъ на Ваганьковѣ рядомъ съ папенькой и…. - голосъ Псоича оборвался.

— Ну, полно, успокойся, проговорилъ Русановъ:- поди-ка отдохни, да и я прилягу съ дороги-то.

— Прилягте, родной, а мнѣ что за отдыхъ, на радостяхъ! Я къ Мальвинѣ Францовнѣ побѣгу, то-то обрадуется…. Такъ-то оно, и горе и радость и все-то такъ, прибавилъ онъ уходя.

Русановъ отсылалъ его, чтобъ остаться одному; что-то похожее на упрекъ зашевелилось въ немъ; онъ выманилъ дядю изъ роднаго гнѣзда; онъ былъ, можетъ-быть, невинною причиной его смерти; но это не долго длилось.

"Такъ ужь все одно къ одному, думалъ онъ, осматривая свое прежнее пепелище; бѣдный дядя, добрый старикъ, хорошо онъ сдѣлалъ, что умеръ; съ его простотой и довѣрчивостью жить въ такое время!"

Старый слуга долго еще стоялъ за дверью, вглядываясь въ грустно-заботливое лицо своего питомца, покачалъ сѣдою головой, и пошелъ въ раздумьи насчетъ такой перемѣны въ прежнемъ веселомъ Володенькѣ…. А Русановъ подошелъ къ окну и глядѣлъ на новоотстроенные дома, на поновленные старые. На одномъ изъ нихъ пестрѣла только что намалеванная вывѣска; по улицѣ протянулась фура переноснаго газа; прошелъ какой-то чиновникъ въ неизвѣстной ему формѣ; пьяный фабричный лежалъ на тротуарѣ въ патріархальной простотѣ и невинности….