Кнут Гамсун - Воинствующая жизнь (cборник)

• Название: Воинствующая жизнь (cборник)
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Кнут Гамсун (настоящая фамилия - Педерсен) родился 4 августа 1859 года, на севере Норвегии, в местечке Лом в Гюдсбранндале, в семье сельского портного. В юности учился на сапожника, с 14 лет вел скитальческую жизнь.

---

— Всё готово? — спрашивает Симон.

Иоахим отвечает:

— Всё. По-нашему, готово.

Вдруг Фредерика, мучимая сомнением, говорит громко:

— Ты бы поберёгся сегодня, Марцеллиус. Разве никто другой не может сесть сегодня в лодку, кроме тебя?

Все это слышали.

— О, он ведь привык, — говорит Иоахим, отец парня.

— Ведь это же посмешище — лодка с именем, — говорит Фредерика.

— Наоборот, у неё прекрасное название, — возразил снисходительно её отец. — Ты этого не понимаешь, Фредерика.

Тогда Симон Руст заявляет:

— Я сам сяду в лодку.

Все стараются отговорить его от этого, но Симон влезает наверх и садится. Его просят несколько минут, но Симон отвечает гордо и красноречиво:

— Пусть Фредерикина душа успокоится.

— Привяжись, во всяком случае, покрепче, — говорит Иоахим и протягивает ему верёвку.

— Спускай! — злобно кричит Симон.

Канаты отвязывают, и лодка начинает спускаться. Симон снимает резиновую тесёмку со шляпы и прикрепляет конец её к пуговице.

Иоахим подаёт годос, Симон отвечает снизу, всё ниже и ниже из-под отвеса скалы, но ни один другого не видит. Симон так оскорблён, что отвечает всё реже и реже, он не желает поднимать шум из-за такого простого дела; в конце концов он совершенно замолкает. Марцеллиусу нечего делать, и он стоит вдалеке.

— Он, должно быть, перевалил за половину, — говорит Иоахим. — Толковый малый, что и говорить!

Вдруг крик из глубины. Никто не понимает этого языка. Это не то, что всегда: «Довольно, стала!», а какие-то вопли, и при этом сигнальная верёвка сильно дергается. Наверху, на скале, все думают, что надо немного приподнять лодку, и Иоахим и его люди подтягивают канат. Вдруг из бездны доносится резкий, пронзительный крик, слышно, как лодка бухается о стену утеса, словно весь остров кашлянул.

Все бледнеют. Канаты в ту же секунду как-то странно полегчали. Поднимается шум, все спрашивают, кричат, Иоахим командует: «Спускай! Немного погодя кричит: Поднимай!». Но все понимают, что это ни к чему, Симон перевернул лодку и свалился в море.

В это время колокола на Церковном острове зазвонили к рождественской службе. Но какое уж тут могло быть Рождество!

А умная и сообразительная Фредерика подошла к Марцеллиусу и сказала:

— Пусть Господь простит мне мой грех, но я рада, что это не с тобой случилось. Чего же ты стоишь? Ты бы сбегал на тот конец острова, взял лодку и поискал бы его.

И когда все сообразили, что она права, мужчины со всех ног пустились к южному краю острова. Один старый Иоахим, почтенный корабельщик, остался на месте.

II

Не могу же я стоять здесь и держать лодку целую вечность, — думал Иоахим. — Или я должен опять поднять её сюда, но на это у меня не хватит силы, или я должен спустить ее в море!

Он ещё долго раздумывал об этом, потом пустил канат.

Но тут произошла удивительная вещь: канат пополз всего с полминуты из его руки и затем слабо повис. Лодка стала на воду.

Иоахим не мог понять этого. Он подтянул канат аршина на два, потом отпустил, лодка снова стала на воду. Тогда старый Иоахим очень обрадовался и обернулся, чтобы рассказать кому-нибудь о своём открытии. Если лодка была всего в нескольких саженях от воды, то Симон Руст не мог убиться до смерти. Разве только, что он утонул?

— Живей, ребята! — крикнул Иоахим. — Он, может, цел.

Иоахим ещё держал ослабшую веревку и вдруг почувствовал, что она дёрнулась, словно кто-нибудь ухватился за лодку. Он крикнул вниз:

— Ты жив?

Но Атлантический окёан сильно шумел, и ответа нельзя было услышать.

Он долго держал канат. Можно было, конечно, привязать его и мирно выжидать, что будет дальше. Но Иоахим думал, что теперь не время щадить себя. Здесь, можно сказать, учёный человек, с просвещёнными взглядами, на его глазах расстаётся, пожалуй, с жизнью.

Прошло добрых четверть часа. Когда ветер дул со стороны Церковного острова, Иоахим слышал звон колоколов, и, по правде сказать, он производил на него внушительное и довольно жуткое впечатление. Вдруг глубоко снизу донеслись голоса, это подъезжали спасатели. Лодкой правили его сыновья, и он знал, что, стало быть, идёт она быстро. Иоахим затаил дыхание и прислушался.

— Вон он! — говорит Марцеллиус.

— Нашли? — спрашивает отец со скалы.

Немного погодя он чувствует, что его канат снимают с лодки. Он лёг над бездной и крикнул:

— Он жив?

— Ну, да! — ответил Марцеллиус. — Поднимай-ка канат.

— Слава Тебе, Господи! — пробормотал Иоахим.

Он подтянул канат, заложил за щеку порцию жвачки и пошёл к пристани на южном берегу, чтобы встретить компанию. По дороге честный корабельщик не мог всё же не усомниться насчёт Симона Руста и его близкой погибели. Симон был учёный малый, но хитрец. Может, он сам нарочно перевернул лодку и выбросился в море, раз до него оставалось всего два-три аршина.

«Чёрт бы его побрал», — подумал Иоахим.

Он встретил учителя с дочерью на пристани и сказал:

— Он спасён.

— Спасён? — воскликнула Фредерика. — Ты шутишь?

— Он спасён.

Старик-учитель тоже сказал Слава Богу и искренно обрадовался.

Фредерика же стояла молча и спокойно…

Когда лодки подплывали к пристани, Симон Руст сидел на вёслах и грёб, что было мочи; он весь промок до нитки и дрожал от холода.

— Ты не расшибся? — спросила Фредерика. — Где твоя шляпа?

— Мы не нашли её, — сказал Марцеллиус.

— Так ты мог бы дать ему пока свою шапку, — сказала Фредерика и стала очень внимательна к Симону.

— Он не захотел взять её, — ответил Марцеллиус.

— Нет, уж извини, я не желаю брать её, — сказал надменно Симон, хотя весь трясся от холода.

Старый учитель стал расспрашивать своего коллегу о несчастье, и тот отвечал. Иоахиму казалось, что они говорят между собою на каком-то мудрёном языке. Симон Руст объяснил, что научился плавать в семинарии, и это спасло его. Но он испытывал муки Тантала, пока не показалась спасательная лодка. Он хотел подробно рассказать, как всё произошло, чтобы потом не было других версий.

— Я желаю знать только одну вещь, — сказал он и обернулся к Фредерике. — Как ты почувствовада себя, Фредерика, когда лодка со мной опрокинулась?

— Как я почувствовала себя? — сказала Фредерика.

— Да. И какое было твое первое слово?

Фредерика быстро сообразила.

— Это я погнала народ спасать тебя, — сказала она.

— Ну, это хорошо, — сказал Симон.

Марцеллиус молчал. Он понимал, что теперь сердце её снова принадлежало Симону Русту.

— Пойдём сейчас же домой и переоденься в сухое платье, — сказал старик-учитель. — Поистине будет чудом Божьим, если ты переживёшь благополучно эту катастрофу.

Все помогли вытащить лодки на берег, и Марцеллиус не сделал между ними никакого различия, а, наоборот, подложил чурки и под Симонову лодку, как под свою, чтобы их не снесло в море. Он пропустил всех вперёд, а сам в мрачном раздумье направился домой.

Вечером Фредерика пошла зачем-то в соседнюю избу, но не заглянула к Марцеллиусу. Он вышел на крыльцо, подкараулить её, и, когда она проходила, сказал:

— Добрый вечер. Ты вышла полюбоваться северным сиянием?

— Нет, я по делу, — ответила она. — Что ты думаешь о сегодняшнем чуде?

Марцеллиус ответил:

— Вот что я скажу тебе: я думаю, что никакого чуда тут не было.

— Вот как. Но если бы ты упал из лодки, разве ты спасся бы?

— Да он и не упал. Он сам выбросился с двух-трёх аршин, говорит отец.

— Сам выбросился? Вот что! Ну, а этого ты и вовсе никогда бы не сделал.

Марцеллиус молчал.

— Потому что ты не умеешь плавать, — продолжала Фредерика. — И ты не учился всему тому, чему учился он. И на органе не учился играть.

— Так, значит, вы поженитесь? — спросил Марцеллиус.

— Не знаю, как будет, — ответила она. — Во всяком случае, похоже на то.

Марцеллиус сказал с горечью:

— Тогда всё равно, вы можете получить лодку задаром, как я решил.

Фредерика подумала и ответила:

— Ну да, если у нас что-нибудь сладится, то мы можем взять лодку, как ты говоришь. Но если он меня обманет, то я ведь выйду за тебя, и тогда он должен будет заплатить нам за лодку.

Марцеллиус не проявил никакого изумления при этом договоре и спросил:

— Когда же я это узнаю?

Фредерика ответила:

— Он уезжает завтра домой, значит, наверное, скажет. Ты ведь понимаешь, мне самой неудобно спрашивать его о таких вещах.

Но Марцеллиусу пришлось ждать несколько месяцев раньше, чем он узнал что-нибудь определенное.

Симон Руст уехал домой в первый день Рождества и перед отъездом ни о чём не уговорился с Фредерикой. После этого он сватался в нескольких местах на Церковном острове и всюду получал согласие благодаря богатству отца. Но Симон нигде не связал себя окончательно и оставался до поры до времени свободен. Наконец Симон посватался к учительнице из пасторской усадьбы, но та была девица из благородных, я здесь Симон Руст получил отказ.