Кнут Гамсун - Воинствующая жизнь (cборник)

• Название: Воинствующая жизнь (cборник)
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Кнут Гамсун (настоящая фамилия - Педерсен) родился 4 августа 1859 года, на севере Норвегии, в местечке Лом в Гюдсбранндале, в семье сельского портного. В юности учился на сапожника, с 14 лет вел скитальческую жизнь.

---

Оба брата гребли спокойно и уверенно, и разговор шёл между женщинами. Взошло солнце. Остров, на котором жили овцы, тяжёлой массой всплывал на спокойных водах. Овцы уже издали заметили приближавшуюся лодку, оне стояли, точно громом поражённые, смотрели во все глаза и даже перестали жевать. Чтобы не испугать робких животных, в лодке старались производить как можно меньше шума.

Но овцы забыли такое же точно прошлогоднее посещение, они никогда в жизни не видали ничего подобного. Они подпустили лодку совсем близко и в своей чудовищной глупости отнеслись к этому довольно спокойно. Только когда лодка причалила, высокий, косматый баран задрожал. Он бросил взгляд на своих овец, потом опять на лодку. Вдруг, когда пятеро человек очутились на берегу и лодка была вытащена, баран решил, что это превосходит все пережитые им до сих пор опасности, заметался во все стороны и дикими скачками бросился внутрь острова. Все остальные овцы ринулись за ним.

— В этом году не легко будет поймать и маток, — говорили между собой женщины.

Вся компания направилась в глубь острова. Нужно было сначала поймать ягнёнка, тогда легче словить мать. Они хлопотали до позднего утра, пока наконец не удалось схватить взрослую овцу. Одна кучка со страху забежала к лодке и в смертельном испуге бросилась в море; Марцеллиус полез в воду и стал вытаскивать овец одну за другой.

— Смотри-ка, как ты вымок, — сказала Фредерика.

Пока три женщины сидели и стригли овец, братья стояли наготове с тремя связанными другими. Марцеллиус стоял возле Фредерики. Весеннее солнце ярко светило и пригревало их всех.

— Это у меня вторая овца, — сказала Фредерика, сунула шерсть в мешок и встала.

— Пойдём, попытаемся поймать какую-нибудь матку, — предложил Марцеллиус со странной дрожью в голосе.

Фредерика пошла за ним, и они скрылись из виду у остальных.

— Мне кажется, она в другом месте, — сказала Фредерика.

Марцеллиус ответил:

— Посмотрим сначала здесь.

Они вышли на северную часть острова, где была тень; но овец не увидали.

— Должно быть, они там, наверху, — сказал Марцеллиус и побежал туда.

Но Фредерика не могла бегать так проворно, как в старину, и не поспевала за ним. Марцеллиус схватил её за руку и потащил, а сам твердил неестественно громким голосом:

— Сейчас увидишь! Сейчас увидишь, говорю я!

— Не кричи так громко, ты спугнёшь овец, — сказала Фредерика, думая только о работе.

Но он продолжал тащить её и говорил громко, точно обезумев:

— Сейчас увидишь! Я научу тебя играть на органе!

— Да Что ты выдумал? — спросила она, стараясь догадаться по его лицу.

А лицо его сделалось неузнаваемо.

Тогда она стала сопротивляться, упиралась, скользила на подошвах с горы, но Марцеллиус тащил ее без пощады. Она поняла, что он хочет убить её, и совершенно растерялась. Без одного слова или крика, он втащил её на скалу и сбросил в бездну.

Она была в таком оцепенении, что даже не ухватилась за платье Марцеллиуса, он остался в целости на скале, хотя и предполагал, что свалится вместе с ней.

Он боязливо оглянулся, не идут ли их спутники, но никого не было. Он глянул вниз со скалы. Там тяжело шумело, волны уже поглотили Фредерику. Он решил последовать за нею, снял жилетку и хотел было броситься вниз, но раздумал и стал искать спуска, Спускаясь, он осторожно ощупывал ногой камни, чтобы не скатиться. Пройдя полдороги, он подумал, что всё равно, не важно, если б он упал и расшибся, но всё же, ступая, продолжал соблюдать ту же осторожность.

Море подходило вплотную к отвесу скалы, и когда до него оставалось всего несколько саженей, Марцеллиус остановился. Он снял куртку и жилет, положил их на скале, чтобы платье могло кому-нибудь пригодиться, сложил руки и помолился, чтобы Бог принял его душу во имя Господа Иисуса Христа. Потом бросился вниз со скалы.

Александр и Леонарда

Перевод К.М. Жихаревой

На моей родине море образует проток, который называется Глимма. Жил там в своё время молодой цыганский парень, по имени Александр. С этим Александром мне случилось раз поговорить в крепости Акерхус, где он сидел за насилие. И вот читаю я теперь в газетах, что этот опасный злодей умер: тюремный воздух убил его. Он рассказывал мне, как однажды погубил девушку… Но сегодня я слишком много думаю об этом рассказе и, в расстройстве своём, начинаю с середины. Попробую начать с начала.

У нас, в Нурланне, есть крупные и мелкие рыбаки. Крупный рыбак — это важный человек, имеющий собственные сети для сельдей, собственную пристань и кладовые. Он одевается в необыкновенно широкое и толстое платье, чтобы казаться потолще, так как это служит доказательством того, что у него есть средства на хорошую еду. Он никогда не запаздывает с платежами священнику или начальству. К Рождеству он привозит домой целый бочонок водки. Можно сразу видеть, где живет в местечке крупный рыболов, потому что дом его обшит тёсом и выкрашен в красную краску, с белыми окнами и дверями. А сыновей и дочерей его можно узнать по тому, что в церковь они являются увешанные разными драгоценностями.

К лодочной пристани богатого рыболова Иенса Олая пристал однажды большой табор цыган. Это было ранней весной. Цыгане приплыли на собственной большой лодке, под предводительством старого Александра Занозы — великана с добрую сажень ростом. Пришёл с лодки в дом Иенса Олая просить милостыни молодой красивый парень, лет двадцати с небольшим. Это и был молодой Александр. Случилось это, когда я был мальчиком. Мы, дети, узнали Александра. Он играл с нами, когда был моложе, и менялся с нами блестящими пуговицами и кусочками металла.

Иенс Олай, который был горд и важен и никогда никому не должал, приказал цыганам сейчас же уезжать прочь и ничего не хотел дать им. Но молодой Александр был дерзок и безстрашен, он продолжал стоять на том же месте, и три раза прогонял его Иенс Олай.

— Я могу дать тебе работу, — сказал Иенс Олай.

— Какую работу?

— Ты будешь чинить котлы и горшки. А когда мы, мужчины, уедем на ловлю, будешь помогать моей жене и дочери.

Молодой Александр повернулся, спустился к своей лодке и посоветовался со своими. Потом пришёл назад, на усадьбу, и заявил важному Иенсу Олаю, что он согласен поступить к нему на службу. Должно быть, он сговорился со своим отцом хорошенько обворовать всё местечко.

Когда дни стали подлиннее, Иенс Олай и его сыновья снарядились на промысел, и на усадьбе остались только его жена и дочь, а дочь звали Леонардой. Ей ещё не было двадцати лет.

Молодой Александр оказался дельным малым. Он знал толк в болезнях, лечил скотину, а котлы и кострюли чинил прямо-таки мастерски. Жена хозяина скоро стала выказывать ему особенное расположение, хотя ей и было уже под сорок лет. Но цыган усмехался и говорил, что у него уже есть милая в отцовской лодке, и ни о ком, кроме неё, он не хочет думать. Немало горьких часов пережила из-за этого гордая жена рыбака и стала оберегать свою дочь от цыгана. Не успела ещё земля хорошенько оттаять, как она заставила Александра резать торф далеко от дома и таким образом держала его вдали от усадьбы. Но Александр пел в торфяном болоте непонятные песни и работал за двоих. Он был великий и жизнерадостный язычник. Леонарда редко разговаривала с ним.

Леонарда не часто разговаривала с ним, о, нет, да и не позволяла себе ничего другого, она не забывала, что она дочь Иенса Олая. Но весна такое опасное время, и, когда всерьёз наступило тепло, глаза Александра стали словно звёзды, и временами он излишне близко подходил к Леонарде, когда ему бывало нужно пройти мимо неё. Совершенно необъяснимым образом из сундука её стали пропадать вещи одна за другой, хотя замок был цел. Оказалось, что в сундуке отстало дно, и Леонарда обвиняла Александра в том, что это он отломал его.

— Нет, это не я, — ответил он. — Но я могу помочь тебе. Я, пожалуй, добуду тебе твои вещи, если ты оставишь сегодня вечером свою дверь открытой.

Она взглянула на него и надменно ответила:

— Ты хочешь, чтоб завтра тебя выгнали из дома?

Но цыгане умеют так хорошо выпрашивать и так умеют вкрасться в душу своими алыми губами, смуглой кожей и карими глазами. К тому же они такие искусники в любви.

На следующий день Леонарда сидела на дворе и вязала сети, а Александр проходил мимо. Он остановился и сказал:

— Позволь мне остаться, я ведь и так всё время на торфяном болоте. Я никогда больше не скажу того, что сказал.

Она бросила на него взгляд, его немногие слова произвели на неё некоторое впечатление. А он снял шапку, и волосы так жалобно свисали ему на глаза, а его алый рот был так соблазнителен. Леонарда ответила:

— Ну, хорошо, попробуем.

Она наклонилась над своим вязаньем и покраснела.

А цыган очень хорошо знал, что делает, возвышая молодую девушку и прося её позволить ему остаться на торфяном болоте. Он хотел польстить ей, хотя и знал, что вся власть не в её руках, а у матери.