Ахмаду Курума - Аллах не обязан

• Название: Аллах не обязан
• Автор: Ахмаду Курума
• Жанр: Проза

---

Вот так это происходит обычно. Потому что полковник Папа Добрый проповедник и представитель НПФЛ, Национального патриотического фронта Либерии. НПФЛ - это армия бандита Тейлора, которая наводит ужас на всю округу.

Однако с нами вышло совсем по-другому. Парни на мотоцикле, которым было поручено нас охранять, подумали, что это мелкие, случайные бандиты, собирающие дань на дороге, и выстрелили. И тут началось.

Стоило прозвучать первым автоматным очередям, как после этого кругом только и слышно было, что "тра-тата... тра-тата". Ребята с автоматами прямо озверели, не могли остановиться. И только когда уже ничего нельзя было поправить, стрельба прекратилась.

А мы, все, кто был в автобусе, как с ума посходили. Мы орали во всю глотку, призывая на помощь всех предков, всех духов-покровителей, какие только есть на земле и на небе. Поднялся дикий гвалт. И все это потому, что парень на мотоцикле, парень, который строил из себя фаро со своим "калашом", выстрелил в маленького солдата.

Якуба предвидел это, еще когда мы только садились в автобус. Он сразу понял, что парень на мотоцикле был не в себе. Этот парень и выстрелил первым. Он подумал, что имеет дело с мелкотой, простыми сборщиками дани на дороге. Он выстрелил - и последствия не заставили себя ждать.

Мы увидели, как из леса вышел маленький солдат, ребенок-солдат, ростом не выше офицерского стека. Маленький солдат в форме парашютиста, которая была ему велика. Это была девочка. Двигалась она настороженно (так говорят, когда человек идет боязливо и неуверенно). А потом она посмотрела, что наделали автоматы, посмотрела так внимательно, как будто кто-то еще мог встать, хотя все были мертвы и даже кровь уже устала течь. Солдат остановился, потом свистнул два раза. И отовсюду повалили маленькие солдаты, одетые как первый и строившие из себя фаро со своими "калашами".

Они окружили нас и крикнули: "Всем выйти из автобуса с поднятыми руками!", - и мы стали выходить с поднятыми руками.

Маленькие солдаты были разъярены, от ярости им кровь бросилась в лицо. (Вообще-то про негров так сказать нельзя. Неграм кровь в лицо не бросается: от ярости они делаются насупленными.) Ну так вот, маленькие солдаты насупились; они плакали от бешенства. Они оплакивали своего погибшего товарища.

Мы стали выходить из автобуса. Медленно, по одному. Один из солдат занимался драгоценностями. Он срывал серьги и ожерелья и складывал их в сумку, которую держал другой. Маленькие солдаты снимали с пассажиров головные уборы, одежду и обувь. Если у кого-то были красивые трусы, их тоже снимали. Вещи складывали в кучи: в одну - обувь, в другую - головные уборы, в третью брюки, в четвертую - трусы. Оставшись совершенно голым, пассажир неуклюже пытался прикрыть рукой свой стоящий торчком бангала (если это был мужчина) или (если это была женщина) свою ньюссу-ньюссу (согласно "Словарю лексических особенностей в Черной Африке", бангала и ньюссу-ньюссу - это названия срамных частей тела). Но маленькие солдаты не позволяли им прикрываться. Manu militari они приказывали стыдливым пассажирам убираться в лес. И каждый со всех ног бежал прятаться в лес, ни о чем больше не спрашивая.

Но когда пришла очередь Якубы, он не подчинился. Он истошно заорал: "Я есть заклинатель фетишей, я есть григримен, григримен..." Маленькие солдаты разок-другой стукнули его и заставили раздеться. Но он не переставал орать: "Я есть заклинатель фетишей, григримен, я есть григримен..." Даже оставшись совсем голым, пытаясь прикрыть бангала, он все еще кричал: "Григримен, заклинатель". Ему приказали убираться в лес, но он вернулся оттуда и опять закричал: "Григримен, заклинатель". "Маку!" - приказали ему дети-солдаты, ткнув в задницу "калашом". (Слово "маку" есть в "Словаре лексических особенностей французского языка в Черной Африке". Оно значит молчать.) Тогда он замолчал и остановился у обочины дороги, прикрывая рукой срамное место.

Очередь дошла до меня. Я тоже им не давался. Я завизжал как испорченный мальчишка: "Маленький солдат, small soldier, солдат-ребенок, я хочу стать маленьким солдатом, я хочу к моей тете в Ньянгбо". Они начали меня раздевать, но я все визжал и визжал: "Small-soldier, я быть маленький солдат. Я быть солдат-ребенок". Они приказали мне бежать в лес, но я не побежал, я остался там, на дороге, хотя бангала у меня стоял торчком. Плевать мне на правила приличия. Я уличный мальчишка (правила приличия, по словарю "Малый Робер", это когда ведут себя правильно). Плевать мне на правильное поведение, я визжал и визжал.

Один маленький солдат приставил к моей заднице "калаш" и приказал: "Заткнись, заткнись!", и я заткнулся. Я весь трясся, губы у меня дрожали, как седалище козы, когда она ждет козла (седалище - это то место, где ягодицы и задний проход). Я хотел пипи, хотел кака, хотел сам не знаю чего. Валахе!

Но вот настала очередь женщины с младенцем. Она вышла из автобуса с младенцем на руках. В младенца угодила шальная пуля, его продырявило, бедняжку, и он уже не дышал. Мать не поддалась им. Она тоже отказалась раздеваться. Они сорвали с нее набедренную повязку. Она отказалась бежать в лес, осталась стоять рядом со мной и Якубой. На обочине дороги, с мертвым младенцем на руках. Она стала плакать и кричать: "Мой малыш, мой малыш. Валахе! Валахе!" Когда я увидел это, я опять завел песенку испорченного мальчишки: "Хочу в Ньянгбо, хочу быть маленьким солдатом. Фафоро! Валахе! Ньямокоде!"

Концерт становился слишком громким, им пришлось обратить на нас внимание. "А ну заткнитесь!" - скомандовали они. Мы заткнулись. "Не двигайтесь". И мы застыли не шевелясь, точно покойники. Так и стояли втроем на обочине дороги, как полные придурки.

И тут из леса выезжает внедорожник. Битком набитый маленькими солдатами. Не дожидаясь команды, они начали растаскивать все, что было в автобусах. Взяли все, что только можно было взять. И погрузили в свою машину. Внедорожник сделал несколько рейсов в селение и обратно. Покончив с содержимым автобусов, они принялись за кучи обуви, одежды и головных уборов. Побросали все это в машину, которая сделала еще несколько рейсов. Последним рейсом из селения приехал полковник Папа Добрый.

Валахе! С ума сойти, как он вырядился, полковник Папа Добрый (вырядиться значит смешно и нелепо одеться; так сказано в моем "Ларуссе"). Во-первых, на полковнике Папе Добром были офицерские нашивки. Так полагается, когда идет межплеменная война. Полковник Папа Добрый был в белой сутане, белой сутане с черным кожаным поясом на черных кожаных подтяжках, которые перекрещивались на спине и на груди. На голове у полковника Папы Доброго была кардинальская митра. Полковник Папа Добрый шел, опираясь на епископский посох с крестом на верхушке. В левой руке полковник Папа Добрый держал Библию. И вдобавок, в довершение картины, поверх белой сутаны у полковника Папы Доброго висел через плечо автомат. Его верный "калашников", с которым он не расставался ни днем ни ночью, где бы он ни был. Так полагается, когда идет межплеменная война.

Полковник Папа Добрый вышел из машины. Он плакал. Я не шучу, он плакал, как ребенок! Он наклонился над телом маленького солдата, малыша, который остановил нашу колонну. И долго молился над ним. Потом полковник Папа Добрый подошел к нам. Подошел к нам в своем чудном наряде.

Я стал визжать: "Хочу стать маленьким солдатом, ребенком-солдатом, small-soldier, child-soldier. Хочу к тете, к моей тете в Ньянгбо!" Один маленький солдат с автоматом захотел оборвать мои рыдания. Но полковник Папа Добрый не позволил; он подошел ко мне, погладил меня по голове, словно родной отец. Я был рад и горд, как чемпион по сенегальской борьбе. И перестал плакать. Полковник Папа Добрый величавым жестом дал понять, что берет меня с собой. Мне дали набедренную повязку, которую я повязал вокруг ягодиц.

Потом он подошел к Якубе, который опять завел свою песню: "Я есть григримен, я есть заклинатель". По его знаку принесли еще одну повязку, и Якуба прикрыл срамные места. Бангала у него уже не торчал.

Полковник Папа Добрый подошел к матери с мертвым младенцем. Он долго разглядывал ее. На ней почти ничего не было, разорванные трусы еле прикрывали ньюссу-ньюссу (ньюссу-ньюссу - это половые органы у женщины). В ней было чувственное очарование, влекущая сексапильность (сексапильность - это то, что вызывает желание заняться любовью). Полковник Папа Добрый уже хотел уйти, но вернулся. Он вернулся потому, что в женщине была влекущая сексапильность. Он вернулся, чтобы приласкать ребенка. И распорядился, чтобы забрали тело.

Принесли самодельные носилки (носилки, сделанные наспех из того, что было под рукой, - словарь "Малый Робер"). Тело младенца и тело маленького солдата положили на носилки и погрузили в машину.

Затем в машину сел полковник Папа Добрый. Рядом с ним уселись четверо маленьких солдат с автоматами. Машина тронулась. Все остальные топтали дорогу следом. Да, топтали дорогу (как я уже говорил вам, топтать дорогу - значит идти пешком).