Александр Филимонов - Проигравший.Тиберий

• Название: Проигравший.Тиберий
• Автор: Александр Филимонов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0641-Х

Роман Александра Филимонова рассказывает о жизни знаменитого римского императора Тиберия Клавдия Нерона (42 г. до н. э. — 37 гг. н.э). Читатель становится свидетелем событий, происходящих на протяжении пятидесяти лет Римской империи.

---

Ливия поднесла ладонь к глазам и всхлипнула.

— О, я виновата, виновата, без сомнения! — с раскаянием произнесла она. — Я слишком поздно выставила стражу. Эти люди не позволили бы никому… Ведь они так преданы мне! Ты понимаешь, что я имею в виду под словом «преданы»?

— О боги, — пробормотал Тиберий, — Он ведь действительно умер. Мертв! Мертв! — воскликнул он сдавленным шепотом и несколько раз ударил кулаком о кулак. — Я понимаю тебя, матушка. И у меня в мыслях нет мстить тебе. Наоборот — я благодарен. Я еще плохо соображаю, но уже благодарен, видишь? Скажи мне, что нужно теперь делать?

— Мы будем скорбеть, мой дорогой, — улыбнулась Ливия, — Скорбеть вместе со всем римским народом. Кстати, народу будет гораздо легче переносить скорбь, когда он узнает, что у Августа есть достойный преемник, а у преемника — такая помощница, как я. Нескромно говорить об этом, но именно таковы были последние слова бедного Августа. «Как я рад, что мой народ попадет в руки Тиберия, словно орех в крепкие челюсти», — вот что сказал напоследок Август. И еще он добавил, что спокоен за тебя, потому что я буду рядом с тобой. У тебя есть надежные люди в Риме?

— Что? Ах да, понимаю, — Тиберий понемногу становился деловитым, и лицо его приобретало соответствующее выражение, — Надежные люди, матушка, появляются рядом с тем, кто сам надежен. Чья поддержка нам сейчас нужна?

— Я думаю, начать надо с обоих консулов, — сказала Ливия. — Секст Помпей был здесь, но я, кажется, обидела его. Пусть с ним и с Секстом Апулеем поговорит кто-нибудь.

— Лучше всего с ними поговорит префект Страбон, — решил Тиберий, — За ним — сила преторианцев, а они ведь преданы нам, да, матушка?

— Надеюсь, что это так, — сказала Ливия.

— Я сейчас же отправлю Сеяна к отцу. Значит, Сеян может ему передать последние слова императора?

— Конечно, может. Он просто должен их передать, ведь это — чистая правда. — Ливия тоже сделалась серьезной, — К счастью, я не одна была свидетельницей этих исторических слов, сказанных, когда он мог еще говорить. Здесь было еще несколько человек, и, я думаю, они не станут держать их в секрете. По крайней мере, все пообещали мне, что донесут последнюю волю Августа до каждого римского гражданина.

— Это хорошо. — Тиберий внимательно прислушивался к тому, что говорит Ливия. — А завещание?

— О, будь спокоен, дорогой, — сказала она, — Я знаю, чего ты опасаешься. Весталки отдадут нам тот самый экземпляр, который мы с Августом составляли вместе. Да, он тайком от меня составил новое завещание и добавил в него несколько весьма неприятных для нас обоих пунктов. Но об этом уже позаботилась моя Ургулания. Никаких новых пунктов уже нет.

— Так. Дальше?

— Устройство похорон. Запомни, дорогой, ты — убит горем, просто раздавлен. Настаивай на том, чтобы Августа объявили богом. Не надо скупиться на похвалы ему и на слезы тоже. Ты должен заплакать по меньшей мере дважды. В первый раз — когда будешь произносить речь. И еще раз — обязательно в сенате. Ты сумеешь?

— Думаю, что смогу, — без улыбки ответил Тиберий.

— Обязательно надо сделать так, чтобы надгробную речь прочитал и Друз. Это и тебе прибавит веса, и ему будет полезно. Негодяй только и знает, что проигрываться на скачках да развратничать с кабацкими шлюхами. Пусть люди видят, что он — твой сын и что ты ему доверяешь.

— За армию я спокоен, — произнес Тиберий, но как-то не очень уверенно. — Ты не думаешь, матушка, что армия станет вмешиваться в наши дела?

— Армия в руках Германика, — нравоучительно проговорила Ливия, — А он подчинится решению сената безоговорочно. Ведь он такой, наш Германик.

— Да, а сенат? — спросил Тиберий, — Я едва не забыл про него. Ты знаешь, матушка, среди сенаторов много моих врагов. Или просто — недоброжелателей. Тот же Галл или Квинт Гатерий… Насмешники! — сквозь зубы выдавил он и сжал кисть руки в огромный костистый кулак.

— Сенат, мой дорогой, тебе придется брать в узду самому, — сказала Ливия, — Сенат — мужское дело. Но я верю, ты справишься и заткнешь рты всем насмешникам.

Ливия замолчала, улыбаясь каким-то своим мыслям.

— Ты, наверное, удивишься, сын, — произнесла она чуть кокетливо, что заставило Тиберия недоуменно поднять брови, — но Август в своем завещании даровал мне его собственное имя. Когда завещание будет оглашено и его утвердит верховный понтифик, меня станут звать Юлия Августа. Как тебе это нравится?

Тиберий пожал плечами:

— Не знаю… Я вообще редко называю тебя по имени в своих мыслях, матушка. Можно сказать, никогда не называю. Если тебе это важно…

— Я редко стану пользоваться этим именем, — пообещала Ливия. — Только в самых важных случаях. Если ты, мой дорогой, будешь отсутствовать в Риме и на время доверишь мне дела… Кстати, вот возьми, но пока не надевай.

И она протянула Тиберию перстень Августа с печатью, которой полагалось скреплять императорские эдикты и письменные приказы. — Я сняла его сразу, не дожидаясь, пока палец распухнет, — объяснила она. — А ты наденешь его, когда народ принесет тебе присягу верности…

Но Тиберий, не слушая Ливию, выхватил перстень у нее из рук и сразу стал напяливать на свой правый указательный палец. Перстень не налезал — он даже и на мизинце бы не поместился — такие у Тиберия были большие руки. Но Тиберий все пыхтел и морщился — ему не терпелось увидеть свою руку десницей императора. Не получилось, и он со вздохом, подув на пальцы, сунул этот символ верховной власти в кошелек у пояса.

— Надо будет отдать ювелиру, чтобы сделал пошире, — пробормотал он.

— Конечно, сын. Но это успеется, — сказала Ливия. — Поспешить же нам следует вот в чем. Ты, кажется, собираешься отправить этого твоего ужасного Сеяна в Рим?

— Он отправится сегодня же.

— Прикажи ему первым делом, перед тем как навестить отца или кого бы то ни было, пусть найдет Саллюстия Криспа. Он знает его?

— Кто же не знает Криспа?

— Так вот. Пусть твой Сеян скажет Криспу от моего имени одно только слово: пора! Он запомнит?

— Чего тут запоминать? — удивился Тиберий. — А что «пора»? — вдруг с подозрительностью спросил он.

Ливия высокомерно оглядела сына.

— Ты мне не доверяешь? Напрасно. Доверься мне, милый Тиберий, ведь если бы что-то задумала против тебя, то давно бы исполнила задуманное. Крисп должен сделать одно срочное дело — вот и все. Это дело такое, что лучше будет, если ты ничего о нем пока не будешь знать.

— Матушка, матушка, — покачал головой Тиберий.

— Не приставай ко мне с ненужными вопросами, сын! — вдруг разозлилась Ливия. — Ты сам обязан догадаться и молчать, потому что это опасно для тебя! Я, старуха, — и то понимаю, что нужно делать в первую очередь! И между прочим, выполняю за тебя твою работу.

— Я тем более хочу знать!

— О тупица! — воскликнула Ливия, — Ну хорошо. Ничего особенно нового ты от меня не узнаешь. Крисп просто съездит ненадолго на один маленький островок…

Тиберий хлопнул себя по лбу.

— Я ведь говорила тебе о некоторых пунктах завещания, — сказала Ливия примирительным тоном, — Они, на мой взгляд, лишние. Зачем же ими портить всю картину?

— Ты права, матушка, права, как всегда, — виновато проговорил Тиберий. — Итак, пора?

— Пора.

Прежде чем выйти из спальни, Тиберий не удержался От того, чтобы еще раз не оглядеть мертвого Августа. Честно говоря, во время разговора с матерью ему все время было не по себе, не отпускало чувство, что вот вдруг старик очнется, приподнимется на подушках и каркнет: «Что, обгадились? Здорово я вас нагрел!» Но Август, безучастный ко всему, кроме газов, раздувающих его тело, лежал все так же неподвижно.

И Тиберий, проглотив комок нервной слюны, помотал головой облегченно и отправился разыскивать Сеяна.

Любопытно, что Сеян, только увидев подходящего к нему хозяина, бросился перед Тиберием на колени и поцеловал ему руку — то место на пальце, где должен был находиться императорский перстень. Получив указания, которые Тиберий дал ему, отведя в сторону, Сеян немедленно побежал за лошадью. Ему уже не терпелось скорее ехать в Рим.

Как только Сеян, в сопровождении десятка гвардейцев, покинул Нолу, в городе сразу заговорили о смерти императора. Из уст в уста передавались последние слова Августа, сказанные им его дорогой жене Ливии в присутствии свидетелей. Теперь народ толпился возле дома не только для того, чтобы отдать последнюю дань уважения императору, — все хотели видеть Тиберия, хотели получше разглядеть, как он переживает свое горе и какой он, оказывается, величественный, просто готовый император, и как этого раньше в нем никто не замечал?

Но официально объявлено о смерти Августа было лишь на следующий день. Всю ночь трое рабов трудились над трупом, чтобы придать ему как можно более свежий вид — выпускали газы из кишечника, делали дренаж мышц, выгоняя из них накопившуюся жидкость. Пудрили и румянили лицо, наводя на него естественный цвет только что умершего человека. У них все получилось неплохо — по крайней мере, Август еще долго мог сохраниться таким и даже доехать до Рима почти не изменившимся.