Александр Архангельский - Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды

• Название: Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды
• Автор: Александр Архангельский
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00769-5

Книга писателя, публициста и телеведущего Александра Архангельского хронологически продолжает сборник «Базовые ценности». В ее основу положены колонки, еженедельно публиковавшиеся на сайте «РИА Новости» в 2006—2008 гг. Откликаясь на актуальные для сегодняшней России темы, предлагая ответы на ключевые вопросы и обнажая реальные проблемы, автор создает летопись современности, которая на наших глазах становится историей.

---

Не только тому, как легко, непринужденно, даже простодушно умел этот человек нести бремя собственного величия. Говорят, что среди гениально одаренных физиков были и есть фигуры крупнее, чем он; сам Сахаров писал, что стать по-настоящему великим ученым ему помешала работа на «объекте». Но не мог же он не ощущать свой личностный масштаб и не понимать, какова его роль в историческом процессе? А жил так, что любой встречный ощущал в нем равного.

Не только тому, как естественно и спокойно встречал он любой вызов судьбы. И когда судьба благоволила, и когда гнала. Считается, что советские почести, троекратное награждение Золотой Звездой, бесчисленные премии и ордена, а главное – допуски к военным тайнам прикрывали его, давали некую защиту от чрезмерных гонений. Наверное, прикрывали. До поры до времени. Но мало кто учитывает, что добровольно спускаться с вершин, отказываться от испытанного уже соблазна приближенности к власти куда тяжелее, чем заранее отказаться от подъема. Между тем и друзья Сахарова, и его враги единодушно признают: навстречу правде, как он ее понимал, Сахаров шел безоглядно. Привходящие обстоятельства, благополучные и чудовищные, в расчет не принимал.

Чему еще поучиться? Тому, как совесть, нравственность, чувство свободы становились главными мотивами жизни, руководили ей, служили компасом. Сегодня не то что жить по этим правилам, но даже произносить вслух подобные слова – совесть, нравственность, чувство свободы – как-то неловко. Засмеют. Однако и тогда – смеялись. А с него как с гуся вода.

Самое же существенное, самое важное и самое радостное заключено вот в чем. На примере Андрея Сахарова, дорогие братья и сестры, мы видим, что при любых исторических обстоятельствах можно остаться самим собой, прожить свою собственную жизнь, в соответствии с личной стратегией. Окружающий мир предлагал Сахарову набор хомутов, в которые он мог впрячься и жить припеваючи: склонить голову перед величием державы, перед незыблемостью армии и КГБ, всесильной властью обаятельно-ничтожного вождя, непобедимостью партии. Он все эти хомуты опробовал, не одобрил и сказал: спасибо, не хочу. И подчинился собственной задаче жизнестроительства. В итоге всесилие вождя улетучилось, партия рухнула (и он успел поучаствовать в отмене 6-й статьи Конституции); правда, КГБ остался.

Светская святость не может быть сияющей, она не подсвечена изнутри огнем безусловной веры. Но зато она может быть – славной, честной, радостной, спокойной, человечной. Все эти черты мы находим в Сахарове. Его облику, увы, не поучишься, но зато можно им полюбоваться. Но поскольку житие демократического старца должно быть чуть критично, в отличие от церковных житий, мы вправе задать еще один вопрос: а чему, дорогие братья и сестры, мы учиться не должны?

Полагаю, что не должны учиться самодержавному самостоянию. Это не только к Сахарову относится, но и почти ко всем великим советским диссидентам. Они героически бросали вызов окружающей среде, демонстрировали городу и миру, что личность сильнее системы, теленок – дуба. Это правда, сильнее. Однако после того, как обессилевшая система распадается, нация, политика, обыденная жизнь нуждаются в появлении другой системы. Более жизнеспособной, человеколюбивой, свободной, открытой, но – цельной. В Польше была система: «Солидарность» как общественно-политическая сила, католическая церковь как источник и школа некоммунистических ценностей. В СССР такой системы не было. С четко сформулированными экономическими и политическими целями, протопартийными структурами, пакетами законов, которые следует принять вместо отменяемых. Скучная работа. Пыльная. А без нее, как оказалось, никуда.

Напоследок можно напомнить старый анекдот, который в светском житии вполне заменяет собой религиозную притчу. Советский человек открывает в 2000 году энциклопедию. Ищет статью «Брежнев». С трудом находит. Мелким шрифтом тут набрано: «Брежнев Леонид Ильич. Мелкий политический деятель эпохи Сахарова и Солженицына». В 70-е рассказывали – казалось смешно, потому что невероятно. В конце 80-х вспоминали – опять смешно, потому что все подтвердилось. Сейчас цитируем – грустно. Брежнев – национальный телегерой, Сахаров на обочине общественного интереса, а мы-то сами – где?

Поздний реабилитанс

На неделе между 22 и 28 мая. – Госдума приняла ряд законопроектов, исключающих возможность упоминания иностранной валюты в официальном обиходе. – Генпрокуратура отказала в реабилитации покойного царя Николая II и членов его убиенной семьи.

Еще один советский анекдот. Защищается диссертация на тему «Периодизация искусства». Диссертант предлагает выделить всего два периода: ранний сюсюреализм и поздний реабилитанс.

Описав круг, мы возвращаемся в точку, из которой когда-то вышли. До сюсюреализма дело пока не дошло (хотя школьникам уже предлагается подумать над сочинением о детских годах любимого президента), а вот с поздним реабилитансом мы уже столкнулись. Если кто-то решил, что сейчас речь опять пойдет о Ходорковском, Бахминой и детях из разоренного Кораллова (которых один начинающий журналист-расследователь успел обозвать «статусными сиротами»), то напрасно. Речь пойдет о последнем государе императоре Николае II, которого, в отличие от бывшего олигарха и его присных, нынешняя эпоха вроде бы привечает. Но формально-юридически реабилитировать не спешит.

В полной мере с этим противоречием нашего времени столкнулась великая княгиня Мария Леонидовна, направившая в прокуратуру запрос о реабилитации последнего царя. Вроде бы на ее стороне не только историческая правда, но и современный политический расклад, что, увы, бывает подчас не менее важно. Она формулирует свои требования прокурорам в тот самый момент, когда в России торжественно предают земле прах белоэмигрантов Ильина и Деникина, архив того же Ильина передается из Мичигана в Москву, глава государства вот уже второе послание кряду цитирует ильинские инвективы.

Мы потихоньку отворачиваемся от советского опыта, на который безуспешно оглядывались в 2000—2004 годах; теперь перед внутренним взором наших политиков другой опыт, иной образ: державный. Главный праздник страны – 4 ноября, вполне себе «романовский» день; время от времени звучат намеки на то, что несчастный труп цареубийцы Ленина все-таки будет предан земле до конца второго путинского срока. Естественно было бы предположить, что Николая Александровича как жертву безбожного режима не только реабилитируют, но принесут ему символическое покаяние. Больше того; можно было опасаться, что чиновники, держа нос по ветру, проявят усердие не по разуму, вообще запретят публичную критику последнего государя, не дозволят обсуждать его политическую работу (весьма далекую от совершенства), а будут только благоговейно воздевать очи гореи возносить хвалы святому, от большевиков умученному.

Не тут-то было.

С государем императором повторяется прошлогодняя история, когда прокуратура закрыла дело о Катыни: не имеем доказательств, не находим оснований, не отрицаем самой возможности постановки вопроса, но отказываемся давать на него внятные ответы. И вообще отстаньте от нас, имеются дела и поважнее. Например, помочь арбитражному суду в три с лишним раза снизить налоговые повинности «Юганскнефтегаза»; поскольку, когда «Юганснефтегаз» нужно было отобрать у неправильного «ЮКОСа», он должен был государству три с лишним миллиарда американских рублей, а как только оказался в объятиях правильной «Роснефти», стал должен всего семьсот миллионов. Думаете, легко справиться с такой задачей? А вы со своей Катынью и царской семьей. Да еще небось спите и видите, как на основании судебного решения о признании вины НКВД и в целом советской власти будете выкатывать финансовые претензии. Ступайте отсюда, надоели.

Впрочем, не только в этом дело. Дело прежде всего в том, что прокуратура и суд, будучи органами трепетными, чуткими и отзывчивыми, лучше всех понимают истинный запрос эпохи. И на этот запрос, в отличие от запроса представителей императорского дома, отвечают сразу и однозначно. Запрос же заключается вот в чем. Конец 80-х и начало 90-х были временем покаяния. Когда нация попыталась сама себе разъяснить: что же мы натворили в XX веке, во что ввязались наши отцы и деды, как теперь нам из всего этого выпутываться. Страна хотела очистить совесть; отчасти переусердствовала, иногда впадала в истерику; но в целом смыла с себя и своей истории некоторые пятна. Пакт Молотова–Риббентропа. Расстрел пленных поляков. Потом пришла пора забвения. Фук-фук-фук, не было ничего, не помним, не до того сейчас. Интересно, что этот период наступил сразу после торжественных, пышных похорон останков царской семьи, истинных или (как полагает иерархия русской православной церкви) мнимых. Символическим актом захоронения новая элита как бы сняла с себя бремя ответственности за прошлое и необходимость разбираться в нем. Затем наступила пора реставрации. На звуки советского гимна наложили имперские слова все того же Михалкова, армии подарили красное знамя и золотую звезду… Теперь, после очередных похорон – Деникина и Ильина – заговорили о примирении.