Алексей Литвин - Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг.

• Название: Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг.
• Автор: Алексей Литвин
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо», 2004 © ООО «Издательств ««Яуза»
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-87849-164-8

Книга профессора Казанского университета Алексея Литвина посвящена малоисследованной теме — карательной политике красных и белых правительств против сограждан. Исследование основано на неизвестных ранее материалах из архивов бывшего КГБ СССР и других, прежде закрытых архивохранилищ.

Тех, кто прочтет эту книгу, ждет немало неожиданного. Это и секретные репрессивные акты ВЧК, и достоверные факты о покушениях и убийствах политических противников той поры. Вы узнаете, что не Каплан стреляла в Ленина, и имена убийц Николая II, а главное, кому все это было нужно. Вы убедитесь в том, что террор тех лет породил Большой террор 30-х годов. Прочтите эту книгу: Вы не напрасно потратите время!

---

Восторжествовало мнение победителей. Разгром партии левых эсеров, бывших соратников, посмевших стать в оппозицию, был завершен довольно быстро. Вывод о том, что никакого антисоветского восстания левых эсеров тогда не было и не могло быть, а была лишь вооруженная защита отрядом ВЧК членов ЦК партии левых эсеров от возможной расправы за взятие ими на себя ответственности за убийство Мирбаха, только в последнее время стал утверждаться в российской историографии. «Было бы, пожалуй, неверным… обвинять только одну из противоборствующих сторон. И ленинцы, и члены ЦК левых эсеров равным образом оказались не в состоянии разглядеть историческую перспективу, предугадать грядущую за установлением однопартийной системы диктатуру личности, похоронившую и тех, и других», — пишет Я. В. Леонтьев[471].

И. И. Вацетис, командир латышской дивизии, руководивший военным разгромом отряда ВЧК, т. к. гарнизон Москвы заявил о своем нейтралитете, увидев в происходящем лишь межпартийную склоку, оставил несколько вариантов своих воспоминаний о событиях 6–7 июля 1918 г. в Москве[472]. Им вряд ли можно доверять, они излишне политизированны и неточны. В первых вариантах воспоминаний Вацетис хотел преувеличить силы и возможности «мятежников» и оттенить свои заслуги. Это он назвал число противников в 2000 штыков, 8 орудий, 64 пулемета, 4–6 бронемашин. Но когда следственная комиссия стала составлять список лиц отряда ВЧК, которые в тот момент принимали какое-либо участие в защите левоэсеровского руководства, то их оказалось всего 174 человека[473].

В воспоминаниях, написанных по предложению Ворошилова в конце 20-х годов, Вацетис обнаружил в Москве 6–7 июля не только левоэсеровское, но и троцкистское восстание[474], которого, разумеется, не было. Судьба Вацетиса, как и всех остальных действующих лиц, участников конфронтации 6–7 июля 1918 г. в Москве, сложилась трагично. Вацетис за свои действия получил денежное вознаграждение (пакет с деньгами ему вручил Троцкий), стал главкомом фронта, а затем и всеми вооруженными силами республики. Но, наверное, Ленин не мог забыть момент унижения, просьбы помочь ему и по крайней мере дважды в 1918–1919 гг. предлагал Вацетиса расстрелять[475]. Его воспоминания не подтверждают наличия мятежа в Москве 6 июля 1918 г.

Тотальный террор

Проявления массового террора были в Советской России и до июля 1918 г.[476]. Но только после разгрома партии левых эсеров, принятия Конституции РСФСР (10 июля 1918 г.) в стране стала устанавливаться полновластная диктатура большевиков, быстрыми темпами завершился переход к созданию республики «единого военного лагеря», готового к проведению тотального террора. Жертвами последнего стали, прежде всего, небольшевистские политические партии и организации, все слои населения. С лета 1918 г. из всех властных советских структур была удалена легальная оппозиция, репрессивный беспредел, получив государственную поддержку, перестал сдерживаться.

Левые эсеры с декабря 1917 г. сотрудничали с большевиками. До марта 1918 г. их представители были в правительстве наркомами земледелия (А. Л. Колегаев), юстиции (И. З. Штейнберг), почт и телеграфов (П. П. Прошьян), государственных имуществ (В. А. Карелин), городского и местного самоуправления (В. Е. Трутовский); без портфеля (В. А. Алгасов). После заключения мира с Германией они в знак протеста ушли из правительства и остались во ВЦИКе и советских учреждениях. Они, вместе с большевиками, ответственны за введение внесудебных репрессий, хотя Штейнберг и призывал наказывать только по решению суда. У Дзержинского не было претензий к работе своих заместителей, левых эсеров Александровича и Г. Д. Закса.

И все-таки это была партия, сотрудничавшая с большевиками и оппонирующая их действия. Левые эсеры протестовали против объявления всей партии кадетов «врагами народа» и их ареста (ноябрь 1917 г.). 14 июня 1918 г. левые эсеры голосовали на заседании ВЦИК против предложения об исключении правых эсеров и меньшевиков из Советов[477]. Левые эсеры оставались приверженцами индивидуального, а не массового террора, в этом было их основное программное отличие от большевистской карательной политики.

Руководство левых эсеров понимало, что непопулярность действий большевиков к лету 1918 г. возросла, что возникла возможность стать первой из правящих партий в стране. Решительное сражение должно было состояться в парламентских формах на 5-м Всероссийском съезде Советов, где они резко выступили против создания в деревнях комбедов, реквизиций у крестьян хлеба продотрядами, аграрной и продовольственной политики большевиков[478]. В их поступки в те дни вмешался случай — убийство Мирбаха, которое они приветствовали, полагая его смерть необходимой жертвой во имя разжигания мировой революции. Это была их вторая, доктринальная причина расхождения с Лениным, отражавшая реальную борьбу мнений в Советах[479]. ЦК партии левых эсеров хотел сформировать на съезде новый состав Совнаркома. Незадолго до открытия съезда представители левых эсеров вступили в переговоры на эту тему с левыми коммунистами, также противниками брестских соглашений. По признанию Бухарина (1923 г.), они предложили делегации левых коммунистов (Бухарин, Дзержинский, Пятаков) создать «Правительство мировой гражданской войны и международной республики Советов», в котором не было места Ленину и Троцкому. Бухарин отказался[480]. Ленин мог узнать от него или Дзержинского о планах левых эсеров и противопоставить ему свой замысел их разгрома. Он был беспощаден ко всем претендентам на его власть, и потому после июля 1918 г. левые эсеры, по сути, были лишены права быть на советской работе[481].

Ревтрибунал по «делу левых эсеров» начал слушание 27 ноября 1918 г. Из обвиняемых были лишь Спиридонова и Ю. В. Саблин. Они заявили, что недопустимо, когда одна политическая партия судит другую, что это прерогатива Интернационала, и отказались участвовать в процессе. Их приговорили к годичному тюремному заключению и через день амнистировали[482]. Попытки Спиридоновой и ее сподвижников реанимировать жизнь партии успеха не имели[483].

Троцкий справедливо писал о монопольном положении большевистской партии и в первый год советской власти. Но был не прав, пытаясь обелить запрет оппозиционных партий обстоятельствами гражданской войны или тем, что оппозицию заменили фракции и группировки внутри самой РКП(б)[484]. Преследование небольшевистских партий продолжалось и после окончания гражданской войны, а фракции внутри РКП(б) до их закрытия на X съезде партии (март 1921 г.) спорили лишь о методах строительства государства диктатуры пролетариата и не ставили под сомнение саму возможность его существования.

Ленин не раз называл партию кадетов главной партией российской контрреволюции[485]. Но с особой беспощадностью он, а затем Сталин преследовали социалистические партии меньшевиков и эсеров, видя в них враждебных большевикам конкурентов в борьбе за власть и влияние на население[486]. В советской историографии длительное время их именовали соглашателями и противниками «научного социализма». Действительно, они были непоследовательны и нерешительны в июле — октябре 1917 г., когда имели реальную власть, но предпочли большевиков генералу Л. Г. Корнилову, стремящемуся стабилизировать ситуацию в стране. Будучи у власти, они повесили над Зимним красный флаг и широко использовали в пропагандистских целях определение «враг народа» для того, чтобы заклеймить буржуазию, различные «контрреволюционные» заговоры. Все это взяли на вооружение большевики, как и эсеровскую аграрную программу, чтобы взять власть. В силу амбициозной нерешительности меньшевики и эсеры не настояли на II Всероссийском съезде Советов на создании многопартийного правительства и не смогли воссоединить разрушенное до того социалистическое движение в России. Меньшевики и эсеры (за исключением левых) покинули съезд, и разрыв с большевиками вскоре превратился в вооруженную конфронтацию[487].

Политика большевистского руководства в годы гражданской войны по отношению к меньшевикам и эсерам после военного разгрома сторонников эсеровских правительств в 1918 г. состояла в разрешении легальной работы тем из них, кто признал законность деятельности Советов. Ленин вуалировал действительность, когда писал, что «по отношению к мелкобуржуазной демократии наш лозунг был соглашение, но нас заставили применить террор»[488]. Тактика террора была для него на первом месте, а соглашение касалось только тех, кто с ним соглашался или занимал нейтральную позицию по отношению к любым действиям большевиков. Одним из первых актов Дзержинского стал подписанный им ордер 18 декабря 1917 г. об аресте лидеров эсеровской и меньшевистской партии В. М. Чернова, Ф. И. Дана, М. И. Скобелева, А. Р. Гоца и других и предании их суду революционного трибунала[489]. Подобные действия большевистских властей проявились повсеместно и особо усилились после решения ВЦИК об изгнании эсеров и меньшевиков из состава Советов (14 июня 1918 г.). Можно утверждать, что с этого времени началась систематическая ликвидация социалистических (небольшевистских) партий в России.