Михаил Кузмин - Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники

• Название: Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники
• Автор: Михаил Кузмин
• Жанр: Поэзия

---

Пока от молота вдруг не проснется.

Израиль Моисея так дождется

И из скалы источник побежит,

Про чудо равное все говорит,

Куда пытливый взор ни обернется...

Ты все, чего коснешься, золотишь,

Все освящаешь, даже не желая,

И мне ты золотым же быть велишь,

А я не золочусь, стыдом сгорая.

Без скромности уж я не золотой,

Не золотым же я - обидчик твой.

4

Врач мудрый нам открыл секрет природы:

"Что заставляет нас в болезнь впадать,

То, растворенное, и облегченье дать

Нам может", - и целятся тем народы.

Но не одни телесные невзгоды

Закону отдала природа-мать,

Покорно голосу ее внимать

Лишь люди не сумели долги годы.

А так легко: твой взор печаль мне дал,

И радость им же может возвратиться.

Ведь тут не лабиринт, где сам Дедал,

Строитель хитрый, мог бы заблудиться.

С разлукой лишь не знаю, как мне быть.

Или разлукою с разлукою целить?

5

Ах, я любви ленивый ученик!

Мне целой азбуки совсем не надо:

Двух первых букв довольно мне для склада,

И с ними я всю жизнь свою проник.

Ничтожен ли мой труд или велик,

Одна моим стараниям отрада,

Одна блестит желанная награда:

Чтоб А и Б задумались на миг,

Не о строках моих, простых и бедных,

Где я неловко ставлю робкий стих

В ряды метафор суетных и бледных,

Не о любви, что светит через них.

А чтоб не говорить, что мы лукавим,

Меж А и Б мы букву Д поставим.

6

Читаю ли я "Флор и Бланшефлор",

Брожу ль за Дантом по ступеням ада,

Иль Монтеверди, смелых душ отрада,

Меня пленяет, как нездешний хор.

Плетет ли свой причудливый узор

Любви и подвигов Шехеразада,

Иль блеск осенний вянущего сада

К себе влечет мой прихотливый взор,

Эроса торс, подростки Ботичелли

Иль красота мелькнувшего лица,

То вверх, то вниз, как зыбкие качели,

Скользящие мечтанья мудреца,

Приводят мне на мысль одно и то же:

Что светлый взор твой мне всего дороже.

7

Как Порции шкатулка золотая

Искателей любви ввела в обман

И счастия залог тому был дан,

Кем выбрана шкатулочка простая,

И как жида каморка запертая

Хранит Челлини дивного стакан,

И с бирюзою тайный талисман,

И редкие диковины Китая.

Зерно кокоса в грубой спит коре,

Но мягче молока наш вкус ласкает.

И как алмазы кроются в горе,

Моя душа клад чудный сохраняет.

Открой мне грудь - и явится тебе,

Что в сердце у меня горят: А. Б.

8

Я не с готовым платьем магазин,

Где все что хочешь можно взять померить

И где нельзя божбе торговца верить;

Я - не для всех, заказчик мой один.

Всех помыслов моих он господин,

Пред ним нельзя ни лгать, ни лицемерить,

Власть нежную его вполне измерить

Тот может лишь, над кем он властелин.

Ему я пеструю одежду шью,

Но складки легкие кладу неровно,

Ему я сладостно и горько слезы лью,

О нем мечтаю свято и любовно.

Я мудрый швец (заказчик мой один),

А не с готовым платьем магазин.

9

Не для того я в творчество бросаюсь,

Чтоб в том восторге позабыть тебя,

Но и в разлуке пламенно любя,

В своих мечтах тобой же окрыляюсь.

Неверности к тебе не опасаюсь,

Так смело я ручаюсь за себя,

И, все чужое в сердце истребя,

Искусства я рукой твоей касаюсь.

Но иногда рожденные тобою

Так властны образы... дух пламенеет,

В душе тогда, охваченной мечтою,

В каком-то свете образ свой темнеет.

Но чем полней тебя я забываю,

Тем ближе я тогда к тебе бываю.

10

Твое письмо!.. о светлые ключи!

Родник воды живой в пустыне жаркой!

Где мне найти, не будучи Петраркой,

Блеск жгучих слов, как острые мечи?

Ты, ревность жалкая, молчи, молчи...

Как сладко в летний день, сухой и яркий,

Мечтать на форуме под старой аркой,

Где не палят жестокие лучи.

Опять я вижу строчек ряд небрежных,

Простые мысли, фразы без затей.

И, полон дум таинственных и нежных,

Смотрю, как на играющих детей...

Твое письмо я вновь и вновь читаю,

Как будто прядь волос перебираю.

11

Как без любви встречать весны приход,

Скажите мне, кто сердцем очерствели,

Когда трава выходит еле-еле,

Когда шумит веселый ледоход?

Как без любви скользить по глади вод,

Оставив весла, без руля, без цели?

Шекспир влюбленным ярче не вдвойне ли?

А без любви нам горек сладкий мед.

Как без любви пускаться в дальный путь?

Не знать ни бледности, ни вдруг румянцев,

Не ждать письма, ни разу не вздохнуть

При мадригалах старых итальянцев!

И без любви как можете вы жить,

Кто не любил иль перестал любить?..

12

Высокий холм стоит в конце дороги.

Его достигнув, всякий обернется

И на пройденный путь, что в поле вьется,

Глядит, исполненный немой тревоги.

И у одних подкосятся здесь ноги,

А у других весельем сердце бьется,

И свет любви из глаз их ярко льется,

А те стоят угрюмы и убоги.

И всем дорога кажется не равной:

Одним - как сад тенистый и цветущий,

Другим - как бег тропинки своенравной,

То степью плоской, жгучей и гнетущей,

Но залитые райским светом дали

Тем, кто в пути любили и страдали.

13

Из моего окна в вечерний час,

Когда полнеба пламенем объято,

Мне видится далекий Сан-Миньято,

И от него не оторвать мне глаз.

Уже давно последний луч погас,

А я все жду какого-то возврата,

Не видя бледности потухшего заката,

Смотрю ревниво, как в последний раз.

И где бы ни был я, везде, повсюду

Меня манит тот белый дальний храм,

И не дивлюся я такому чуду:

Одно по всем дорогам и горам

Ты - Сан-Миньято сердца моего,

И от тебя не оторвать его.

14

Любим тобою я - так что мне грозы?

Разлука долгая - лишь краткий миг,

Я головой в печали не поник:

С любовью - что запреты? что угрозы?

Я буду рыцарь чаши, рыцарь розы,

Я благодарный, вечный твой должник.

Я в сад души твоей с ножом проник,

Где гнулись ждавшие точила лозы.

И время будет: в пьяное вино

Любовь и слезы дивно обратятся.

Воочию там ты и я - одно;

Разлука там и встреча примирятся.

Твоя любовь - залог, надежда блещет,

Что ж сердце в страхе глупое трепещет?

15. SINE SOLE SILEO

(Надпись на солнечных часах)

"Без солнца я молчу. При солнце властном

Его шаги я рабски отмечаю,

Я ночью на вопрос не отвечаю

И робко умолкаю днем ненастным.

Всем людям: и счастливым, и несчастным,

Я в яркий полдень смерть напоминаю,

Я мерно их труды распределяю,

И жизнь их вьется ручейком прекрасным".

- Ах, жалкий счетчик мелочей ненужных,

Я не сравнюсь с тобой, хоть мы похожи!

Я не зову трусливых и недужных,

В мой дом лишь смелый и любивший вхожи.

И днем и ночью, в ведро иль ненастье

Кричу о беззакатном солнце счастья.

16

Прекрасен я твоею красотою,

Твое же имя славится моим.

Как на весах, с тобою мы стоим

И каждый говорит: "Тебя я стою".

Мы связаны любовью не простою,

И был наш договор от всех таим,

Но чтоб весь мир был красотой палим,

Пусть вспыхнет пламень, спящий под золою.

И в той стране, где ты и я одно,

Смешались чудно жертва и убийца,

Сосуд наполненный и красное вино,

Иконы и молитва византийца,

И, тайну вещую пленительно тая,

Моя любовь и красота твоя.

17

Сегодня утром встал я странно весел,

И легкий сон меня развел со скукой.

Мне снилось, будто с быстрою фелукой

Я подвигаюсь взмахом легких весел.

И горы (будто чародей подвесил

Их над волнами тайною наукой)

Вдали синели. Друг мой бледнорукий

Был здесь со мной, и был я странно весел.

Я видел остров в голубом тумане,

Я слышал звук трубы и коней ржанье,

И близко голос твой и всплески весел.

И вот проснулся, все еще в обмане,

И так легко мне от того свиданья,

Как будто крылья кто к ногам привесил.

604-608.

1

Не во сне ли это было,

Что жил я в великой Александрии,

Что меня называли Евлогий,

Катался по зеленому морю,

Когда небо закатом пламенело?

Смотрелся в серые очи,

Что милее мне были

Таис, Клеопатр и Антиноев?

По утрам ходил в палестру

И вечером возвращался в свой дом с садами,

В тенистое и тихое предместье?

И слышался лай собак издалека?

Что ходил я в темные кварталы,

Закрывши лицо каракаллой,

Где слышалось пенье и пьяные крики

И пахло чесноком и рыбой?

Что смотрел я усталыми глазами,

Как танцовщица пляшет "осу",

И пил вино из глиняного кубка,

И возвращался домой одиноким?

Не во сне ли тебя я встретил,

Твои глаза мое сердце пронзили

И пленником повлекли за собою?

Не во сне ль я день и ночь тоскую,

Пламенею горестным восторгом,