Ирина Дегтярева - Повседневная жизнь российского спецназа

• Название: Повседневная жизнь российского спецназа
• Автор: Ирина Дегтярева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02827-9

Пока они есть, будет жить Россия. Они не любят произносить громких слов, но следуют жизненному принципу: «Если не мы, то кто!» Кто тогда защитит Родину? Повседневная жизнь для них — это война, война против террористов и озверевших преступников. Мир — только в период редких передышек. Автор книги, Ирина Дегтярева, знает спецназ не понаслышке, постоянно печатается в спецназовском журнале «Братишка» и других популярных изданиях. Ее книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

И облегчение, что справился, в такой момент не засуетился, не испугался, действовал быстро. Не зря учился.

Обстрелы такие на Червленной-Узловой случались. Но в эту командировку отряд в основном находился в разъездах. Исколесил весь Грозненский район.

Командиром поехал офицер из Управления на воздушном и водном транспорте, бывший офицер отряда — Виктор Павлович Нефедов.

Он сам съездил в Грозненскую комендатуру и заявил о готовности и желании омоновцев сотрудничать.

В поисках нефтяных мини-заводов отряд объездил много населенных пунктов. В Радужном шесть хорошо замаскированных заводов уничтожили на одном месте.

Женя вместе с Николаем Амелиным долго их искал. Ничего. Пусто. Вдруг Женя заметил, что в «зеленку» уходит дорога. Колея накатана большими, тяжелыми машинами.

Дослали патроны в патронники, стволы наготове, пошли в глубь леса. Прошли десять метров.

— Смотри-ка! — Женя указал стволом винтовки на манометр, торчащий прямо из земли.

Зашли с другой стороны, а там аккуратные ступеньки в земле.

— Мама дорогая! Сколько их тут!

Шесть мини-заводов, врытых в землю и укрытых дерном. Шланг пластиковый из самого села тянется. Через него газ подводился. На дрова не тратились. Омоновцы конфисковали триста метров этого шланга.

Кроме мини-заводов, находили схроны с оружием. Некоторые даже сами местные сдавали.

Однажды нашли стодвадцатимиллиметровый неразорвавшийся снаряд. Взрывотехник отряда Евгений Татаренко поставил на него накладной заряд. Поджег огнепроводный шнур. Вместе с командиром взвода Сергеем Колосовым Женя запрыгнул в машину, водитель вдавил педаль газа, а полноватый Татаренко замешкался. Едва успел уцепиться за борт машины, пробежал немного, а потом его втащили в кузов. Только немного отъехали — снаряд в клочья и комья земли разлетелись повсюду. Татаренко с облегчением отер лоб.

Через несколько дней вместе с сибирским ОМОНом поехали в Толстой-Юрт. Пошутить Женя любит, причем делает это с невозмутимым лицом, так же как и Николай Амелин. Уже многие в отряде знали, что они по части шуток как родные братья.

Женя возьми и скажи сибирякам, что служил в израильской армии, мол, и прозвище такое с тех времен осталось. И до того разошелся (их сомнение на лицах его только подхлестнуло), что называл, в какой роте и каком взводе воевал он в секторе Газа. Наплел десять «бочек арестантов». Сибиряки рты пооткрывали, а Женя внутренне посмеивается. Сибиряки сошли чуть раньше, а москвичам надо было проехать еще. Женя и не заметил, что, кроме сибиряков, его внимательно слушал их боец — Денис.

— Абраш, ты правда, что ли, в израильской армии служил?

Как говорится: «Остапа несло». Женя разошелся:

— Не веришь? Приедем, зайди в кадры, у меня в личном деле все записано.

После этого Денис с пеной у рта доказывал всем остальным в отряде, что Еврей служил в израильской армии. А если ему не верили, он очень обижался. Друг Дениса, Геннадий Чубарев, подошел к Жене:

— Ну, ты дал! Денис мне начал рассказывать, что ты в израильской армии служил. Я его спрашиваю: «Где, где он служил? В какой, в какой армии? Ты кого, — говорю, — слушаешь! Он тебе сам рассказал?»

Тут еще Сашка Орлов подошел и смеется: «Еврей с Колей Амелиным в один день родились».

Денис так расстроился, обиделся, что Жене даже неловко стало.

— Я знал, что в этом отряде никому нельзя верить, — жаловался Денис. — Единственный человек, кому я верил, — это Абрам. А он меня «развел».

Док с прической ирокеза

В командировку 2001 года Женя поехал еще и доктором. Фельдшер отряда уговорила.

— Жень, доктором поедешь?

— Галина Викторовна, я ведь о медицине имею отдаленное представление. Только в таблетках разбираюсь, и то потому, что в детстве часто болел. Я даже давление мерить не умею.

— А я тебя научу, — настаивала Галина Викторовна.

В общем, с медицинской сумкой за одним плечом, с винтовкой за другим оказался он в командировке. Ездил взрывать мини-заводы, а потом обрабатывал ссадины, болячки бойцам, выдавал лекарства.

Когда один из бойцов выходил из вагона, упал, распорол ногу о железку, Женя в срочном порядке зашил ему рану как умел. Правда, когда раненого привезли в госпиталь 46-й бригады, в Червленную, рану ему зашили по новой, но сказали, что для первого раза нормально.

Ночью, сквозь сон, Женя услышал стрельбу. Но так и не проснулся. Через несколько минут его разбудил Коля Амелин:

— Жень, на мосту наших обстреляли. Есть раненые. Поедем. Надо вывозить.

Как всегда, Николай был спокоен. Разбудил только нескольких человек. Тихо собрались. Машину прогрели. Загрузились в «красавчик» — омоновский «Урал» и поехали. Все по-деловому. Дорога до моста всего одна. Если бы заминировали — так бы все там и остались…

«Урал» едет, полная луна за ним по небу бежит, мелькает сквозь ветви тополей вдоль дороги, просвечивает, пронизывает светом туман, который понизу стелется. Женя в любой ситуации замечает красоту. От такой красоты мурашки бежали по спине — от восторга и от жуткого замирания, от неизвестности.

«Что там на блокпосту? — думал Женя. — Приедем, а у раненого "розочка" вместо ноги. Чего я с ним буду делать?»

На блоке раненому в ногу срочнику внутренних войск уже оказали первую помощь. Его уложили в спальный мешок, на носилки и загрузили в машину. В кузове Женя не разглядел его лица, оно было под капюшоном. Темно, не светить же фонарем.

Обстреляли пост здорово. Этого срочника ранили, а Сергею Колосову осколком пробило ботинок. Ногу, к счастью, не ранило, появился только синяк.

Солдата занесли в вагон. Женя откинул его капюшон:

— Мурат, это ты?

— Ну, — попытался улыбнуться паренек.

Накануне Женя с ним дежурил на блокпосту. Мурат — дагестанец, здоровый, крепкий боец. Он терпел, пока Женя его осматривал. Осколок попал в ногу, но определить сквозное это или слепое ранение док так и не смог. Кровь сильно не шла. Женя залил рану перекисью водорода, перебинтовал, дал Мурату две таблетки солпадеина.

Врачей вызвали, но раньше утра они приехать не могли. Надо было ждать. А Мурат — бледный. Ему, видно, плохо. Женя сидел рядом с ним всю ночь. Расспрашивал о его жизни, рассказывал о своей. Тормошил его, чтобы он не отключался.

— Знаешь, Мурат, я когда в ППС служил, в группе быстрого реагирования был. Однажды прихожу в отделение. Опера в «брониках» носятся, с автоматами, а сами по гражданке одеты. Если опера по гражданке и в бронежилетах, значит, что-то серьезное. Я им: «Мужики, что такое?» Они: «Война. Поехали!» Вроде позвонила в милицию какая-то девчонка, сказала, что ее подругу захватили в заложницы и удерживают в одной квартире. Мы приезжаем — старый сталинский дом, металлическая дверь, на звонки никто не отвечает, только собака лает. Заглядываем в замочную скважину, а там бультерьер злой бегает, на звонок лает. За монтировкой сходили, дверь сломали. Забежали на кухню…

— А бультерьер? — спросил Мурат.

— Бультерьер лег! Он понял, если что, его застрелят первым. Умный пес оказался. Зато на кухне вся пьяная компания сидит, керосинит, и девчонка эта с ними. Она сказала, что ее изнасиловали, а потом от показаний отказалась, мол, по обоюдному согласию. Только зря дверь ломали и собаку напугали.

Женя замолчал. Ему сильно хотелось спать. Но, как только он замолчал, закрыл глаза и Мурат.

— Мурат, слышь, ты не спи! Чего тебе еще рассказать? Вот тоже судьба… Я ведь после школы в военное училище собирался поступать. Школу закончил с одной четверкой, остальные пятерки. У меня отец-то военный. Всю жизнь в ракетных войсках прослужил. Дед воевал в Отечественную артиллеристом, прадед — сапером, за форсирование Днепра у него орден Славы. Ему руку прострелило, так она покалеченная и осталась. А у деда осколок в голове сидел, он от него и умер.

Молодым на войну пошел, в семнадцать лет. Фотографии остались. Это отец отца, а прадед — это по маминой линии. Кто-то из предков на броненосце «Потемкин» служил. Военная династия. Вот мой отец и видел меня только военным. Он сам из Брянска, закончил Серпуховское ракетное училище и хотел, чтобы я поступал туда же. Так обрисовал мне армейскую службу, что я считал это решенным вопросом.

— И что же?

— Мать не захотела. Я в МГТУ имени Баумана поступил. Два года отучился, а потом у меня началась «весенняя заморочка», как я это называю. Романтики захотелось. Сначала хотел в армию пойти, но из военкомата меня прогнали, сказали: «Иди учись». Я тогда в милицию пошел. Шесть лет в ППС отслужил и захотел в ОМОН перейти. Я люблю учиться, не люблю на месте сидеть. Чтобы меня перевели, я до замначальника ГУВД Москвы дошел. Добился. Все равно вышло, что вроде как от судьбы не уйдешь, видно на роду написано быть военным или милиционером.