Ролло Мэй - Смысл тревоги

• Название: Смысл тревоги
• Автор: Ролло Мэй
• Издательство: Независимая фирма “Класс”
• Жанр: Психология
• Год: 2001
• ISBN: 5-8635-034-0

Пытаемся ли мы разобраться в психологических причинах кризисов в политике, экономике, предпринимательстве, профессиональных или домашних неурядицах, хотим ли углубиться в сущность современного изобразительного искусства, поэзии, философии, религии — везде мы сталкиваемся с проблемой тревоги. Тревога вездесуща. Это вызов, который бросает нам жизнь. В книге выдающегося американского психотерапевта Ролло Мэя феномен тревоги рассматривается с разных позиций — с исторической, философской, теоретической и клинической точек зрения. Но главной его целью стало размышление о том, что значит тревога в жизни человека и как можно ее конструктивно использовать.

Книга ориентирована не только на читателя-специалиста. Она доступна студенту, ученому, занимающемуся общественными науками, или обычному читателю, который хочет разобраться в психологических проблемах современного человека. Фактически, эта книга обращена к читателю, который сам ощущает напряженность и тревожность нашей жизни и спрашивает себя, что это значит, откуда берется тревога и что с ней делать.

---

Существует четыре направления исследований, позволяющие углубить наше понимание феномена тревоги. Прежде всего, назову работы таких сторонников когнитивной теории, как Ричард Лэзарус и Джеймс Эйверилл[221], а также Сеймор Эпштейн[222], которых интересовало восприятие реальности. По их мнению, ключом к пониманию тревоги служит то, как человек оценивает опасную ситуацию. Значение этих исследований заключается в том, что в центре теории тревоги стоит человек как воспринимающее существо. Хотя Лэзарус и Эйверилл полагают, что тревога является эмоцией, основанной на когнитивных посредниках между ситуацией и реакцией, они подчеркивают, что тревога связана не с патологией, а с самой природой человека. Но во многих работах описывается не тревога, а воздействие психологического стресса на человека[223]. Эпштейн считает, что основным параметром, определяющим уровень возбуждения, является ожидание. Тревогу он определяет как «крайне неприятное диффузное возбуждение, следующее за восприятием опасности». Он рассматривает тревогу как неразрешенный страх, который приводит к размытому ощущению опасности. Эпштейн и Фенц[224] изучали людей, занимавшихся парашютным спортом, и обнаружили, что опытные парашютисты испытывают сфокусированное возбуждение, которое помогает им перед прыжком внимательнее относиться ко всему, что связано с этим действием. Новички же, напротив, реагируют на дополнительные стимулы защитной реакцией, поскольку стимуляция вызывает у них отвращение, поэтому они погружены в ожидание предстоящего прыжка. Наиболее интересные исследования Эпштейна касаются взаимосвязи между тревогой и низким уровнем самоуважения[225]. Эпштейн утверждает (и это напоминает представления Гольдштейна о «катастрофической ситуации»), что «крах угрожает целостной теории Я, имеющейся у каждого человека»[226]. Острые психотические реакции могут способствовать воссозданию новой, более эффективной теории собственного Я. Эпштейн продолжает: «Острая тревога возникает в ответ на опасность, нависшую над интегративной способностью Я-системы». У человека с низким уровнем самоуважения теория Я менее стабильна, чем у человека с высоким уровнем самоуважения. Эпштейн развивает свою мысль: «Увеличение уровня самоуважения усиливает ощущение счастья, целостности, энергии, своей полезности, свободы и общительности. Снижение самоуважения усиливает ощущение несчастья, беспорядка, тревоги и ограниченных возможностей»[227].

Ко второй важной области исследований относятся работы Спилберга, разделившего тревогу на «тревогу-состояние» и «тревогу-свойство». Труды Спилберга вдохновили других ученых, так что вслед за ними появились буквально сотни новых исследований. По мнению Спилберга «тревога-состояние» — это кратковременная преходящая эмоциональная реакция, связанная с активизацией автономной нервной системы. «Тревога-свойство» есть склонность к реакции тревоги, ее можно определить по частоте реакций тревоги, возникающих за длительный период времени[228]. Многие исследователи пользовались этой схемой, чтобы отделить возбуждение от стоящей за ним тревоги. По мнению Спилберга, факторы, влияющие на склонность к реакциям тревоги, следует искать преимущественно в детстве, во взаимоотношениях с родителями в те моменты, когда ребенка подвергали наказанию. Подобное утверждение близко к моим выводам, приведенным в главе 9, о том, что склонность к реакции тревоги коренится в отвержении ребенка матерью. Норман Эндлер считает, что обе формы тревоги — и «тревога-состояние», и «тревога-свойство — имеют много измерений. Он создал собственную модель тревоги: «Человек-Ситуация-Взаимодействие». По его мнению, тревога является взаимодействием двух факторов: опасности, угрожающей Эго или межличностной ситуации (ситуационный фактор), и уровня межличностной «тревоги-свойства» (личностный фактор)[229].

Третья сфера современных исследований, представляющая для нас интерес, касается взаимоотношений между тревогой и страхом. Эта тема породила множество теоретических споров. Теоретики, придающие большое значение образованию условных рефлексов и отождествляющие страх и тревогу, создали различные системы бихевиористской терапии, основанные на теории обучения. Следует заметить, что эта терапия наиболее эффективна при лечении фобий. Но фобия по определению является кристаллизацией тревоги вокруг какого-то внешнего события, и, по общему убеждению, представляет собой невротический страх, скрывающий тревогу. (См. случай маленького Ганса в главе 5.) Не так сложно переместить фокус страха. Но при чисто бихевиористской технике работа со скрытой тревогой вообще не проводится. Моя точка зрения близка к точке зрения Климмеля, который критикует бихевиористов за то, что они отождествляют тревогу и страх. По мнению Климмеля, «экспериментальный невроз» Павлова правильнее было бы назвать тревогой[230]. Условно-рефлекторный страх не может служить моделью тревоги, потому что носит конкретный характер, а тревога по своей сущности есть состояние неопределенное и неуправляемое.

Еще одна группа работ, важных для нашего понимания тревоги, касается исследований людей в реальной жизни. Иона Тейхман изучал реакции людей, получивших известие о смерти членов своей семьи — солдат, погибших во время войны на Ближнем Востоке в 1973 году. Он обнаружил, что родители, жены и дети по-разному реагируют на потерю близкого человека. У родителей возникала в высшей степени индивидуальная реакция тоски, и поначалу они не желали делиться ею с другими. Основной темой многих реакций было стремление сохранить мужество, а также чувство ожесточенности. Несмотря на выраженную отстраненность, длившуюся в среднем около недели, это событие не влекло за собой длительной патологической замкнутости. Вдовы, которые, как и родители, стремились сохранить стойкость, в меньшей мере испытывали ожесточенность. Как правило, они были заняты практическими проблемами и полагались на поддержку окружающих. Дети же скорее реагировали на ситуацию напряженности в доме, чем на конкретную потерю. Из-за того, что дети не могли постоянно сохранять чувство тоски, родители реагировали злостью на их «равнодушие»[231]. Эти данные интересно выглядят в свете рассуждений Лифтона о человеке-Протее[232]. Чарльз Форд приводит описания переживаний участников инцидента с судном «Пуэбло», где продемонстрировано, что люди, сохранившие веру в своего офицера, в свою религию или страну, лучше справлялись с чувством тревоги, пребывая в заточении. Более половины опрошенных говорили о том, что тревога была связана с непредсказуемостью поведения их тюремщиков. Форд приходит к выводу, что люди, пережившие эту ситуацию, в качестве защиты использовали мощное вытеснение. Интереснее другое открытие: долговременная психологическая реакция на интенсивную тревогу может быть значительно более сильной, чем реакция острая[233]. Ричард Линн исследовал различия в проявлении тревоги у представителей различных культур, опираясь на такие показатели уровня тревоги, как рост употребления алкоголя, увеличение частоты самоубийств и несчастных случаев[234].

Исследования взаимоотношений между изменением условий жизни и тревогой показали, что любое изменение привычного стиля жизни, в том числе и улучшение уровня жизни, требует адаптации и поэтому часто провоцирует тревогу[235].

Я думаю, что исследования когнитивных аспектов тревоги и многоуровневые исследования обычных людей, оказавшихся в ситуации кризиса, помогают нам понять, как много граней имеет феномен тревоги.

Тревога и теория обучения

В этом разделе речь пойдет в основном о работах О. Хобарта Маурера, поскольку концепции, которые он развивал и менял, отражают целый ряд различных направлений психологии. Вначале Маурер придерживался чисто бихевиористских взглядов и создал лучшую для своего времени теорию тревоги, построенную на концепции стимул-реакция (на него до сих пор ссылается Айзенк, явно не подозревающий о том, как сильно изменились представления Маурера в последние годы). Позже Маурер перешел к теории обучения, именно к этой области, как считают многие психологи, относятся самые ценные его работы. Изучая то, как и почему крысы усваивают отклоняющееся поведение, Маурер перешел от теории обучения к вопросам клинической психологии. Клиническая психология пробудила его интерес к проблеме времени, символов и этики. Занимаясь последней проблемой, Маурер написал ряд работ, посвященных вопросам вины и ответственности, а также их значению в психотерапии. Можно понять, что такие метаморфозы даются ученым нелегко. Вот почему работы Маурера представляют для нас особый интерес.

Можно описать профессиональный путь Маурера несколько иначе: первая стадия — бихевиоризм, вторая — теория обучения и проблема тревоги, третья — чувство вины и его значение в психологии. Изменение сферы его интересов отражает подход к проблеме тревоги в нашей стране, который постепенно становился все более разносторонним. В данном разделе мы будем рассматривать работы Маурера, преимущественно относящиеся ко второму периоду.