Мирослав Немиров - А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари-арт

• Название: А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари-арт
• Автор: Мирослав Немиров
• Жанр: Контркультура

Так вот: если один раз взять, да и задуматься, то обнаруживаешь: Тер-Оганян А.С. и есть главный художник 1990-х годов, эпохи посмодернизма в СССР.

Дальнейшее будет представлять, как все и всегда у автора этих строк, собрание разнородных и довольно-таки обрывочных сообщений, расположенных по алфавиту и таким или иным образом имеющих отношение к жизни и творчеству Тер-Оганяна А.С. Какие-то из них будут более-менее развернуты, какие-то — одни тезисы, а какие-то сообщения будут представлять из себя только названия — то, что следовало бы, вообще-то написать, да — в следующий раз. Хорошо или плохо так писать литературно-познавательные произведения, сказать трудно, но я по другому не умею. Пытался много раз — не выходит.

---

Завещание

1997

Я к Оганяну прихожу, он мне сообщает: я завещание написал, тебе руку отписал.

— Какую руку?

— Правую. Ты же мне друг — вот, я тебе на память завещал руку. Белозору — череп: уж извини, но Белозор все-таки мне подольше друг, чем ты.

— Ну, спасибо, чрезвычайно польщен, — что я еще мог ответить?

Зависть

Вот уж качество, абсолютно несвойственное Тер-Оганяну А.С. Насчет этого он прямо не от мира сего, прямо ангел.

Например, когда художники и прочие деятели контемпорари арт — да хотя бы автор этих строк — придя к Оганяну, начинают, как обычно ругать, О.Кулика — Ог. всегда заступается за последнего, говоря, что, конечно, хотя ему, Оганяну, многое в его деятельности не нравится, но, если уж говорить не просто правду, а всю правду, то самое главное, что в Кулике всем не нравится — это успех.

То есть, это просто — зависть, — говорит Оганян, и тут хорошо бы написать, что Оганян, говоря это, прямо даже краснеет от неловкости. Но это было бы неправдой: Оганян не краснеет. Но тон его речи, действительно, явственно меняется, и это изменение как раз именно такого толка, что слышно, что Тер-Оганяну А.С. неловко говорить это.

Также см., например, сообщ. Бреннер.

Заграница нам поможет!

Ну, и помогала. Все 1960-е и 1970-е, и 1980-е, и даже начало 1990-х.

Если не деньгами, так хотя бы интересом: о художнике К. поместили статью в западном журнале — он потом 5 лет носил вырезку из него в кармане, и все его уважали, — о нем на Западе пишут! И он сам чувствовал: мир на него смотрит!

Да и деньгами: купит какой-нибудь шведский консул порой для русской экзотики картину «рашен авангарда» за 200 долларов — цену в той же Швеции пяти бутылок водки — а при тогдашнем курсе (не официальном, конечно, а реальном), — на эти деньги неприхотливый советский художник мог полгода потом жить

А потом — перестала. И —

Также см. Космополитизм, Низкопоклонство перед заграницей.

«За культурный отдых»

1990, осень

Звездочетов, Константин

Произведение К.Звездочетова «Подарок метростроевцам». Картина — мозаика а-ля те, которые украшают станцию метро «Комсомольская», и тоже, как и те, в духе времени, только в духе нынешнего времени; постамент — тачка, наполненная красным вином портвейнового типа.

Один из наиболее известных и выдающихся художников контемпорари арт 1980-х-1990-х, и один из тех, с кем А.С.Тер-Оганян наиболее дружен.

Выдвинулся в самом начале 1980-х, в качестве участника (лидера?) группы «Мухоморы», бывшей тогда новой струей в советском контемпорари арт.

Новаторство их заключалось в следующем: если шестидесятники занимались метафизическими проблемами полумистического толка, занимаясь, в общем, полумистическими изысками, недоизысканными в свое время символистами; если затем, в 1970-е, соц-арт осваивал, пародировал и пересмеивал язык советского официоза — плакатов, призывов, объявлений в ЖЭКах (тоже власть, да еще какая), то «Мухоморы» взялись за язык советской массовой, низовой поп-культуры: «Битласы» (не как группа «Битлз», а именно как «Битлаки» — элемент именно советской поп-культуры), «Клуб кинопутешествий», «Песня-73», Никулин-Вицин-Моргунов, дембельские альбомы, картинки с красотками и бутылками, наклеиваемые на холодильник и пр. «Оптимистический идиотизм» советской массовой культуры — доводимый до прямо галюциогенно-радужного оптимизма.

Причем видно было, что это все — нравится им.

Что они не только издеваются над всем этим, но и — типа, упиваются.

Это даже шокировало серьезных авангардистов предыдущих поколений, настроенных к советской власти и окружающей действительности совершенно непримиримо и согласных видеть в ней только одно злобное убожество.

Здравомыслие

Чрезвычайно свойственно Тер-Оганяну А.С.

Немного даже чересчур.

Из здравомыслия, например, вытекает его атеизм: исходя из здравого смысла, конечно, непорочное зачатие, чудо в Кане Галилейской, посты, монастыри и все прочее в религии и религиозной жизни, — конечно, дикость.

Правда, возникает вопрос — а собаку из себя изображать и на людей бросаться с лаем, как это делает Кулик, — не дикость?

Но собаку он считает — не дикость.

Каким-то образом это в нем уживается.

Сложная, противоречивая натура!

«Золотая маска»

1997, весна

Первое публичное «отчетное мероприятие» «Школы авангардизма», которую Тер-Оганян основал в середине второй половины 1990-х, и в которой как бы обучает молодежь авангардизму.

Оганяна с его учениками приглашают поучаствовать в церемонии вручения театральной премии «Золотая маска» в Доме Актера на Арбате. Он охотно соглашается. Его ученики выступают.

Они демонстрируют, как они выполнили домашнее задание, которое состояло в том, что они должны были придумать и продемонстрировать какие-либо действия, которые должны были показать, насколько они усвоили понимание и освоение такого краеугольного камня авангардистского искусства, как эпатаж публики. («Пощечина общественному вкусу», «Нате» Маяковского и проч. и проч. и проч.)

Они выходят по одному на сцену и демонстрируют акты эпатажа, а потом объясняют, почему они полагают именно данный акт — эпатирующим.

Все акты — классически нехитрые.

Показать жопу.

Вытащить из ширинки сардельку и бросить ее в зал.

Крикнуть «Хай Гитлер».

Выйти с плакатом «Кто читает, тот дурак».

И т. д.

Нехитрые-то нехитрые, а, оказалось, все еще эффективные: театральная публика — Ульянов там, прочие исполнители ролей — были действительно эпатированы, и еще месяца два в прессе поминали безобразие, имевшее место на церемонии.

Импрессионизм

Ренуар,» Портрет актрисы Жанны Самари»

Инквизиция

Процесс по делу Радека. В центре — Андрей Вышинский.

Ну, а что еще это такое:

Протоиерей Александр Шаргунов:

«Само собой, что необходимо освещение этого события в средствах массовой информации, необходимо, чтобы расследование, начатое прокуратурой Москвы, переросло в большой процесс. Все виновные должны быть названы поименно и привлечены к ответственности.»

Понятно, что это значит?

А вы подумайте: «Большой Процесс!» «Все виновные!»

Где их набрать, «всех виновных», да чтобы хватило на «Большой Процесс», — на Большой Процесс, так и сказано!

А это вот что значит: это значит — найти этих всех виновных, и — много, чтобы хватило на «Большой Процесс».

Ну, найти легко: в церковь, одна прихожанка сообщила, этот не ходил на той неделе в четверг, вот и —

И пускай они на Большом Процессе расскажут о своих связях, и даже не с финско-японской разведкой, что еще хоть как-то —, а — непосредственно с самим Дьяволом: как летали на шабаш на помеле; как варили зелье из краденых младенцев; как совокуплялись с демонами; и выступали ли в роли суккубов или инкубов, и что испытывали, когда засаживали суккубу; и проч. и проч., и проч., что описано в книге «Молот Ведьм», которая продается на всех лотках, и в которой все это чрезвычайно подробно описано — и техника, применением которой нужно достигать эти признания, и сами признания, которые нужно достичь применением этой техники.

И которая, кстати, хорошо раскупается: потому что много, все-таки, есть людей, которым хочется применять такого рода технику, и притом чтобы именно послушать такого рода признания.

Также см. Шаргунов А.

Институции

и их отсутствие — вот в чем главная беда современного московского контемпорари арт, по мнению А.С. Тер-Оганяна середины 1990-х: нет галерей, нет музеев, нет печатных органов, нет критиков, нет искусствоведов, нет коллекционеров, нет интересующейся публики, ничего нет!

Точнее, есть, но очень мало.

При советской власти, и то лучше было — конечно, тоже не было ни галерей, ни печатных органов, но были квартирные выставки, художники ходили друг к другу в мастерские, интеллигенты если и не очень понимали, что такое современное искусство, но звание «художника авангардиста» уважали.

А потом старая система горизонтальных подпольных связей рассыпалось, — а новой все никак не создается.

Такие речи Ог. вел все девяностые годы.

И не только вел речи, но и пытался предпринимать действия: в 1996 основал у себя на Бауманской на дому что-то вроде теоретического Института Изучения Проблем Современного Искусства — см. Четверги на Бауманской, а потом с 1997, Школу авангардизма — см.