Екатерина Лесина - Дориан Дарроу: Заговор кукол

• Название: Дориан Дарроу: Заговор кукол
• Автор: Екатерина Лесина
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Издательства книга не заинтересовала, поэтому выкладываю в свободный доступ. Эта история началась, когда некий джентльмен покончил жизнь самоубийством, леди обнаружила в гостиной труп, а на улицах города Мясник открыл сезон охоты на шлюх. Но какое до всего этого дело скромному механику Дориану Дарроу? Будучи вампиром благонадежным, он обустраивает мастерскую, заводит полезные и не очень знакомства, а также пытается проникнуть в старинный особняк. Вот только свидание оборачивается ловушкой. И лишь благодаря помощи бывшего клирика Дориану удается спастись. Но что стоит за внезапным предательством той, кому Дориан доверял как себе? И как остановить кукловода, который крепко держит все нити в своих руках? У Тайной службы Ее Величества Королевы Виктории на сей счет имеется план.

---

Жуть. Как есть жуть, даже жутче того, что в подвале видеть случалось. Голова выглядела почти как настоящая. Вот только кожа чересчур бела да отливает глянцевой пленкой лака. И румянец рисованный, и глаза каменные. А вот волосики, те как есть настоящие, золотом мягчайшим, живым отливают, закручены в локоны, убраны под сетку.

— Я назову тебя Суок, — прошептал доктор на фарфоровое ухо.

Карлик пинком заставил Джованни подняться и, взяв за руку, потащил наверх. Там, под угасающим солнцем, он долго стоял, вглядываясь в небо, а гигант рядом приплясывал да смачно грыз леденец.

После Вогта Джорджианна велела ехать к себе. Визит несказанно ее утомил. Ну кто знал, что маэстро окажется столь упрям? Но тем дороже победа. А побеждать Джорджианна любила и теперь, уверившись в собственных силах, с энтузиазмом думала о деле.

Дело скромно пило кофе и помалкивало. В высшей степени благоразумное поведение.

— Бал — это первое знакомство. Представление вас. Все будут смотреть. Сравнивать. Обсуждать, — Джорджианна вдохнула волшебный аромат свежезаваренного чая.

О, она хорошо помнила это ощущение, когда вызолоченные двери распахиваются, пропуская в душную бальную залу, уже битком набитую людьми. И все замирают, оборачиваются разом, щупают настороженными взглядами, а после, столь же быстро утратив интерес, отворачиваются.

Пожалуй, последнее было хуже всего.

Шум. Гам. Музыка. Запахи, от которых кружится голова, и одиночество.

— Тебя, милочка, будут обсуждать с особой любовью. И тут уж ничего не поделаешь. На вопросы отвечай вежливо, но не особо распространяйся, иначе переврут и пустят сплетни. В прошлом году девица Стардайл обмолвилась, что ее гувернантка почитывает французские романы. Ты не представляешь, что говорили! Ну не о гувернантке, конечно. Кому она интересна? А вот Стардайлам пришлось уехать из города. Думаю, и в этом году им историю припомнят! — леди Джорджианна с наслаждением откинулась на спинку кресла. Еще бы корсет снять… или хотя бы не шнуровать столь туго…

Пишут, что у Лепаж талия семнадцать дюймов. На два меньше, чем у Джорджианны.

— Конечно, совсем дичиться не стоит. Поговорите о музыке или поэзии, лучше заранее почитать критические статьи в "Литературном салоне", дабы не попасть в неудобное положение. Или еще о театре. К примеру, можно смело говорить, что Кин великолепен, а Лепаж внушает некоторые надежды…

Эмили кивнула и заморгала часто-часто, будто вот-вот заплачет.

— А по-моему она отвратительна. Манерна. И переигрывает.

Эти наивные слова глубоко тронули Джорджианну. Правильно говорила мадам Алоизия о друге. О настоящем друге, с которым можно поделиться бедой, не опасаясь, что беда станет новой сплетней.

Но Джорджианна заставила себя улыбнуться и продолжила:

— Согласна. Лучше говори о надеждах. И веди себя скромно. Приглашения принимай, но навязываться не пытайся. Это дурновкусие. Если случиться быть представленной, присматривайся. И помни, что не все то золото, что блестит. Хороший муж как французский плащ с соболиной подкладкой. Внутренние достоинства с лихвой окупают внешнюю невзрачность. И выбирать его нужно столь же придирчиво, как и плащ. Чуть недосмотришь, и вместо соболя кошку крашеную подсунут. Чуть отвернешься, и моль поест.

Шестнадцатилетняя моль с голосом сирены и лицом ангела. Против такой ни один соболь, более того полинявший, не устоит.

Эх, Джорджи…

— Вы так умны, — сказала Эмили и осторожно прикоснулась к левретке. Собачонка, до того дремавшая, вдруг вскочила, вздыбила шерсть и зарычала, прижав уши к голове. Вот глупое создание!

— Извини, милочка, — Джорджианна спихнула левретку с софы, и та с готовностью забилась под стол. А рычать не прекратила. — И я не умна, я опытна…

И достаточно стара, чтобы давать кому-то советы.

— …я знаю, что в этом мире женщина сама по себе ничего не значит. И единственный ее шанс достичь хоть чего-то — составить удачную партию.

— А как же любовь?

Никак. Любовь приходит и уходит, состарившись как-то и вдруг.

— Любовь, милочка, чувство ненадежное. Не строй иллюзий.

Иначе, когда они станут рушиться, тебя погребет под завалами.

— И не пытайся подражать этим овечкам в белых платьицах. То, что мило в шестнадцать, в двадцать два нелепо. Не стоит забывать о возрасте. Стоит пользоваться его преимуществами…

…пока они есть.

— Постарайся не показаться глупой. Дурость отпугивает почти также, как чрезмерный ум. Смело спрашивай мнений, советов, интересуйся взглядами и не забывай повторять, сколь полезен для тебя был разговор, даже если говорила ты со старым Пэттисоном о разведении коров. Он очень странный, но с его титулом и состоянием это простительно.

Джорджианна вздохнула. Оказывается, быть наставницей не так и просто. Зато от мыслей отвлекает. К примеру почти не хочется знать, где сейчас Джорджи.

Раньше ей было все равно.

И сейчас все равно. Почти. Он вернется домой. Обязательно вернется.

Вернулся лорд Фэйр глубоко заполночь. От него крепко пахло виски и сигарами, но за завесой этих запахов Джорджианне мерещился иной, сладковато-приторный. Или горький? Горечь нынче в моде.

— Я рад, что ты не спишь, — сказал Джорджи. Он заявился к леди Фэйр даже не потрудившись переодеться. И теперь она придирчиво, пусть и исподволь, разглядывала его.

Полноватый. Он и прежде был склонен к полноте, но в последние годы особенно раздался, и даже корсет не в силах был скрыть природного неудобства фигуры. Лысый, но с прежним упрямством отказывается носить парики. Некрасивый.

Близкий.

Надо просто сказать Джорджи, насколько он ей дорог. И что она любит. Да, любит и, наверное, уже давно.

— Я тебя ждала. — Джорджианна почти доплела косу. — Я хотела тебе сказать, что…

— Что?

Какой у него цепкий взгляд. А на сюртуке предательской змейкой волос белый лег.

— Что решила поучаствовать в судьбе одной девушки. Она весьма мила и из хорошей семьи, — Джорджианна говорила, проглотив обиду. Только пальцы вдруг вместо того, чтобы заплетать, косу расплели. — Эмили. Эмили Спрингфлауэр. Воспитанница Хоцвальдов.

— И кто тебя об этом попросил?

Почему он смотрит в зеркало? Почему пытается поймать ее взгляд? И почему так жестоко поступает с нею?

— Никто. — Маленькая ложь в ответ на большую. — Просто… просто девушка в городе и совсем одна. Хоцвальдам не до нее, у них траур и свадьба, и старуха, поговаривают, почти на грани. А Эмили уже двадцать два. И как знать, не вышвырнет ли Ульрик ее после бабкиной смерти? Что ты делаешь?

— Расчесываю. Ты же знаешь, что мне нравится расчесывать волосы.

Знает. Как и то, что не так давно гребень в его руках скользил по соломенным кудрям мадмуазель Лепаж. Наверное, они были мягки. А у Джорджианны стали жесткими и ломкими. Но если перестать краситься, все увидят седину, а с нею и старость.

— Девушка тебе нравится?

— Очень, — совершенно искренне ответила Джорджианна. — Знаешь, ей также одиноко, как и мне. Я соскучилась по детям. Давай уедем?

— Уедем? — Джорджи удивился. — Из Сити? В начале сезона?

Да, в начале сезона. И пусть извечная бездна проглотит этот город вместе с балами, театрами и наглыми молоденькими стервами, норовящими умыкнуть чужого мужа.

— Ты же сам хотел.

Гребень больно дергает волосы, а голос Джорджи становится жестким:

— Если хочешь, я могу устроить твой отъезд. Но мне придется остаться. Работа.

Врет. И Джорджианне придется принять вранье, если она не желает потерять все.

— И я бы хотел, чтобы ты тоже осталась. Чтобы помогла мне.

Косу он заплетает с прежней ловкостью.

— Я хочу, чтобы ты пригласила в свой салон мадмуазель Лепаж. И будет очень хорошо, если ты устроишь ей ангажемент у Баксли или у Фаренхортов.

Это… это просто возмутительно! Да как он смеет?! Нужно сказать, что Джорджианна ни за что в жизни не станет помогать наглой девке. Наоборот, она устроит все, чтобы перед разлюбезной мадмуазель Лепаж закрылись двери всех мало-мальски приличных домов в Сити.

— Чем больше, тем лучше. Ты же согласишься со мной, что девочка очень талантлива?

Чересчур даже.

— Конечно. Я буду рада помочь ей. — Леди Фэйр подала супругу ленту. — Мы должны поддерживать настоящие таланты.

Оставшись одна, леди Фэйр осмелилась взглянуть в зеркало. Волновалась она зря: маска леди сидела идеально.

— Глава 25. В которой снова предаются воспоминаниям, готовятся к балу и спорят с собою

От вида этих стен Персиваля уже мутило, почти также, как от крысы, что осмелев, все ерзала и ерзала, скребла передними лапами, подползая к костру. И жрать хотелось до одури, а паче всего свернуть одну светлую клыкастую башку.

Но Персиваль мужественно боролся со своими желаниями.