Алек Экзалтер - Коромысло Дьявола

• Название: Коромысло Дьявола
• Автор: Алек Экзалтер
• Жанр: Фэнтези

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры.

---

О некоторых огнестрельных вариантах нейтрализации современной волшбы и волховства Филипп не преминул почитать перед сном в предисловии к стрелковому рыцарскому наставлению. Сегодня же Вероника наглядно показала ему, как ставить на объекте четырьмя мгновенными выстрелами крест Святого Андрея.

— Смотри, неофит! Перекрестно поражаем мягкие ткани левого предплечья и правого бедра. Затем справа налево бедро и предплечье цели.

Ба-ба-ба-бах, и рисуем крест на ее магических манипуляциях, перечеркивая начатый колдовской обряд.

Можно и кости раздробить, но так херить объект негуманно. Лучше обойтись малым воздействием.

Как правило, минимализм и экономность теургической коэрцетивности влекут за собой минимальную ретрибутивность.

Я понятно тебе объясняю, Филька?

— Отчего ж нет? В словари и буквари неофитам сам Господь повелел заглядывать почаще.

— Сейчас глянь в симуляции, как оно бывает в реале.

Тут же одна из ничем ранее не примечательных ростовых мишеней озарилась зловещим багровым ореолом, у нее по-волчьи сверкнули глаза, проступили костистые черты лица, а фигура окуталась в коричневую мантию с каббалистическими знаками.

Лишь секунду Вероника позволила цели совершать колдовские пасы. Четыре перекрестных выстрела слились в один. Из простреленных конечностей мгновенно брызнула алая артериальная кровь, и ростовая фигура колдуна повалилась навзничь, конвульсивно суча ногами, руками в предсмертной агонии. Труп никуда не исчез, он остался на бетонном полу, реально заливая его кровью.

— Грязновато получилось с костями. Зато я ему артерии зацепила для наглядности.

— Он что, был живым!!? — тупо спросил Филипп, слегка обалдевший от грохота немецкого "парабеллума" и такой вот наглядной демонстрации.

— Нет, это псевдоплоть, немного эктоплазмы. Но магии в данном объекте нам бы с тобой, Филька, до упора бы хватило, скажу, очень больно по яичкам и яичникам…

На этом первом занятии по стрелковой подготовке Филипп получил в свое распоряжение "глок" и четыре пачки патронов под расписку о соблюдении правил безопасного применения огнестрельного оружия в ситуативных целях.

— Тайничок у тебя в тачке я еще с вечера оборудовала. Но ствол можешь и в наплечном кобуре таскать. Кобур твой все равно никто из мирян не увидит, коль скоро ты сам того не захочешь. Волына сама по себе под визуальным прикрытием.

Настоятельно рекомендую как-нибудь оставить ствол в убежище на какое-то время. Потом возьмешь и почувствуешь разницу.

— А с клинком так же поступить?

— Ты вначале его отыщи, неофит. Или он найдет тебя. Не знаю. Спроси у прецептора Павла.

Может, твой клинок асилум покажет в видении. Такое тоже бывает. Я, например, так свой итальянский стилет углядела. Пришлось музей гробануть первый раз в жизни.

— Лучше банк взять.

— Тоже возможно. Иногда в банковских сейфах хранят прелюбопытные старинные артефакты…

Разговорчики, вольноопределяющийся студент Ирнеев! — внезапно прорезался сержантский голос у его строгой наставницы, вполне соответствующий ее камуфляжному обмундированию без знаков различия.

— К бою! Шмалять будешь вон в ту поясную мишень. И помни, салага, как я тебя учила. Всякое прицельное приспособление есть твой дополнительный орган чувств. Ствол и линия прицеливания — продолжение и окончание рефлекторной дуги.

Стрельба — занятие для спинного мозга, не для головы. Головой думать надо, зато действовать в рефлексе…

На спуск нажимай мягко, нежно, на выдохе, словно на клитор любимой девушки…

— Не учи ученого…

— От кого слышу? От мазилы криворукого?..

Терпеливо подождав, покуда ученик худо-бедно отстреляется в простейшем упражнении, арматор Вероника выдала ему еще одну порцию должных сержантских наставлений.

Затем Вероника Афанасьевна обязала его два раза в неделю всенепременно бывать у нее на даче, дабы с регулярностью ужинать вдвоем с ней при свечах. Понятное дело, "кушать подано" лишь по окончании стрелковой тренировки…

После питательного английского завтрака перед тем, как распроститься с рыцарем Филиппом, арматор Вероника пригласила его к себе в кабинет.

— Зацени сверхрациональным оком обстановку, неофит. Разрешаю.

— Роза в вазе богемского стекла?

— Она самая. Ты мне преподнес весьма ценный подарок, Филька. Не часто девушкам дарят цветы из асилума…

— Та была белая как снег, а эта алая с черными крапинками.

— Она каждый день меняет цвета, позавчера она обернулась платиновой с золотыми прожилками. Мирянам ее трансформации не видны…

Но суть не в том. Глядя на нее, я знаю, вспоминаешь ли ты меня и как ты ко мне относишься…

— Эмпатический ретранслятор?

— Что-то вроде этого. Так вот, раньше ты поминал меня вполне по-товарищески, в смысле бестелесных асексуально-романтических чувствований. Вчера же ты воспылал и до сих пор пылаешь ко мне гормональной страстью нежной.

Шариками-орешками, м…ми своими бренчишь, словно колокольчиками бронзовыми, обалдуй.

Кончай дурью маяться, Филька!

Доказано: секс среди разнополых товарищей по оружию портит отношения в группе. Мужчины становятся чванливыми, женщины — жеманными.

Знаю: на тебя моя статуя подействовала. Признаюсь как на духу — я ее моделировала с серьезной теургией.

Софт у меня тогда глючил по страшной силе. Я разозлилась и тот недоделанный редактор трехмерной графики таксономично разделала под орех. Затем эффективно портировала на свою арматорскую операционку.

Результат ты видел: Est Deus in nobis. В нас есть Бог, и потому мы способны на творчество, доступное лишь очень немногим из мирян…

По-хорошему надо бы удалить все файлы, затереть их с концами, а статуэтку в духе позднего маньеризма мадмуазель Веры Нич пустить на переплавку. Так я, наверное, и сделаю, — последнюю исповедальную фразу Вероника произнесла с особой меланхолией.

— Мать моя!!! Ты обезумела!

— Во-во! Я что говорила? Ну-ка вспомни мое греховное нечестивое творение как инквизитор!

Филипп на секунду нахмурился и звонко щелкнул себя по лбу, словно комара прихлопнул. Затем почесал в затылке:

— Ох грехи наш тяжкие… Каюсь, вел себя как напыщенный сексуально-озабоченный болван с гормональным расстройством.

— Не ты один. Рыцарь Анатоль, покуда не сообразил в чем дело, выглядел примерно так же.

Потом, если мы чупахались в бассейне, он всегда накидывал на бронзовую Нику махровый купальный халат и поясок туго завязывал. Тут же вся скульптурная эротика летела к чертовой бабушке.

Только живой плоти позволительно выглядеть эротично в одежде. Статуи следует раздевать…

— Или ваять их в популярном античном стиле "деревенский бабец и пассатижи в русской бане парятся".

— Невежда! Древние греки так отделяли эрос от агапе. Чисто философски. Например, Пракситель мог ваять эротику, но не хотел.

— Не верю…

Филипп отправился к поздней обедне в свою монастырскую церковь, тогда как прецептор Павел, верующий не менее истово, чем ученик, по обыкновению в кафедральный собор.

Там у него было собственное местечко на правом клиросе с краю. Чуть что свято место Пал Семеныча свечные старушки с ревностью освобождали от всяких разных невеж, могущих помешать во благолепии отстоять воскресную обедню такому уважаемому прихожему храма сего.

По дороге в город о своем наставнике Филипп Ирнеев размышлял не очень долго. В церкви иконы "Утоли моя печали" и в Петропавловском монастыре он тоже не задержался.

Прямо с обедни рыцарь Филипп укатил в свое городское убежище на предельной скорости, дозволенной знаками дорожного движения и разметкой.

Не то чтобы он чрезвычайно спешил. Но поспешал медленно, согласно латинской поговорке, какую он со смешанными чувствами вспомнил за рулем.

Выделим с абзаца, что дело с изучением латыни и древнегреческого у него продвигалось ни шатко, ни валко. Иногда в дороге он с неподдельным чувством мысленно обращался к латинским периодам и древнегреческим гекзаметрам. Это занятие тоже способствовало поддержанию боевой формы, правильному вождению автомобиля и не позволяло нашему рыцарю Филиппу расслабляться в неуместности.

Местность в центре города Дожинска, как водится, изобиловала постоянно заменяемыми и хаотично обновляемыми дорожными знаками, а также прочими пертурбациями трафика. Но зоркой бдительности Филипп не терял до самого места назначения и припарковался как положено.

Убежище его встретило привычной лаской и негой. Иными словами рыцарь Филипп не мог описать свои чувства, невзирая на то, что в его асилуме ничто и ничего не пребывало в унылом постоянстве.

Сегодня, например, прохода направо не существовало. Зато у стойки бара, раздвинувшейся вдоль, прибавились несколько круглых табуретов и узкое кожаное кресло с высокой спинкой. В нем-то Филипп и примостился перед чашечкой дымящегося кофе и рюмкой "хеннеси".