Алек Экзалтер - Коромысло Дьявола

• Название: Коромысло Дьявола
• Автор: Алек Экзалтер
• Жанр: Фэнтези

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры.

---

Просто наш Филька страсть как всех нас очень любит, — в откровении подытожила нетрадиционный спич Мария.

— Каждого из нас по-своему…

Сделав должную риторическую паузу, рыжая Манька еще раз нарушила застольную компанейскую традицию, провозглашая:

— Подать шампанского! Я предлагаю чудный медицинский тост. За наше и ваше здоровье, дорогие мои! Гип-гип, ура!

Филипп потянулся через стол, чтобы хрустально чокнуться со старой подружкой Манькой, и чуть не выронил бокал с шампанским. На один лишь миг, показавшийся вечностью, ему почудилось, будто бы сверхтяжелое ярмо-коромысло невообразимо его гнетет… чудовищно давит на плечи…

"К Дьяволу всю эту эзотерику, инквизицию! Я сегодня отдыхаю. В простоте душевной и человеческой. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Amen et laudamus igitur!"

Да свершится истинно, итак, возносим мы хвалу! Аминь.

Март 2011.

КНИГА ТРЕТЬЯ ПОСТУПАТЬ ДОСТОЙНО ЗВАНИЯ

ГЛАВА XIV ДВЕРИ НЕСОТВОРЕННЫЕ

Здесь, но далеко не в этот час оскверненной хилиастами и монтанистами православной церкви, окружной благочинный инквизитор явился инкогнито и в одиночестве.

Соблюдая максимальные меры предосторожности, он нисколько не прибегал к сокровенной орденской теургии. Хотя и был наделен отворенно широкими чрезвычайными полномочиями, инквизитор наделил себя уничижительным секулярным обликом.

Заурядная, всем примелькавшаяся мирская одежда — дешевый ширпотреб и умело наложенный профессиональный актерский грим, неузнаваемо изменившие его внешность, придавали ему стереотипическое сходство с обыкновенным мирянином. От века и мира сего.

Возможно, зашел себе раб Божий в храм помолиться в неурочный мало посещаемый час, альтруистически поставить тоненькую свечечку за спасение души, тела, здоровья кого-то из близких.

Или же эгоцентрически по обыкновению вымолить себе поближе к своей рубашке и кошельку в штанах что-нибудь вовсе не духовное, а даже сугубо материальное и конкретно денежное.

А, быть может, боязливо и трудно верующего богомольца, каким на сей раз предъявил себя инквизитор, едва ли заботят приземленные обыденные чаяния. В этаком почтенном возрасте не иначе как о спасении собственной души надлежит побеспокоиться.

За здорово живешь веровать и чаять будущего века. С пониманием неизбежного и неотвратимого…

Понятно, допрежь в храм Божий не хаживал, по молодости и зрелости лет сюда дороги не знал. И знать не хотел. А как пришло время подойти к последней покаянной черте, тут как тут враз вспомнил о Боге и о душе.

Страшно, небось, помирать, старче? Яснее-ясного, чего тебе здесь надобно, в церкви-то православной Святых Димитрия Донского и Сергия Преподобного.

"Оптически и аноптически. Склоняясь под бременем лет и грехов. Прости и пощади старичье, Господи, яко они суть люди Твоя…"

В обличье старика-инвалида инквизитор намеревался действовать столь же беспощадно, как и тогда, когда напускал на себя внешний вид сорока- или пятидесятилетнего мужчины, далекого от пенсионного возраста.

"Эпигностически, сквернавцы! Трепещите в окрестную, возмездие грядет с нежданной стороны."

Перекрестившись, суровый инквизитор внимательно, но незаметно для праздных посторонних глаз, оглядел снаружи желтушные стены церкви, затемненные, вытянутые окна, крашеный в зеленое купол, хлипкую колокольню, огороженный бетонным заборчиком двор, железные прутья сварных ворот, подсобные службы, какие-то домики… И еще более тщательно осмотрелся внутри оскверненного храма.

Дело обстояло намного хуже, чем предполагали он, его арматор и анонимный доверенный осведомитель конгрегации. Храм давным-давно превратился в постоянное место сборищ для колдовских нечестивых оргий и мерзопакостных магических непотребств.

Если судить лишь по внешним и поверхностным признакам скверны, по предварительным наблюдениям, согласно первоначальному личному впечатлению, очередная провинциальная миссия инквизитору представилась архисложной.

"О Кресте животворящий!

Не двое и не трое здесь сбираются в богомерзости, во грехе и разврате, незаконовахом экклезию верных обращая в вертеп разбойничий…"

Однако же, как это часто с ним нынче бывает, в оперативной рутине он предпочел работать без какой-либо секулярной силовой поддержки от конгрегации.

"Мне воздаяние едино и аз воздам! Как должно и достойно звания Рыцаря Благодати Господней."

В продолжение трех осенних месяцев и в начале зимы рыцарь Филипп исполнял обременительный долг и нес тяжкие обязанности окружного инквизитора-коадьютора Восточно-Европейской конгрегации.

О легкомысленной поре летнего инициирующего ученичества инквизитор Филипп нынче мог только вспоминать в ностальгической печали. Изредка и слегка, вполне по-человечески, не забывая о том, что было, и, безвозвратно, к сожалению, минуло.

— 1 —

От века своего огульным тварным гуманизмом Филипп Ирнеев философически не страдал, бесплодно о ближних и дальних не сожалел. И не рефлектировал, не резонерствовал бездарно в абстрактном гуманизирующем человеколюбии.

Ни в мирском существовании, не чуждом чего-либо человеческого, ни в харизматической экзистенции на грани рационального и сверхрационального он не творил себе конкретных кумиров из жертвоприношений, какие приходится приносить на алтарь долга.

Тем самым собственные жизнь и смерть во плоти или земнородная жизнедеятельность кого-либо другого, третьего, четвертого… от мира сего для рыцаря Филиппа не имели гуманистического антирелигиозного ознаменования.

"Гуманерия, из рака ноги!"

Будь то в упорядоченном свыше харизматическом целом, либо в разрозненной фрагментарности секулярного мышления, он превыше всего ставил целеполагание и твердость веры. "Сим знаменем победиши", следовал он достославному образцу Святого Константина.

"Надо так надо, коль скоро благая цель утверждает оправдание любым нечеловеческим средствам и антигуманным жертвам.

Ибо верую: когда б во зло или добро непреложно следует искупление и воздаяние за содеянное. Всем и каждому. Urbi et orbi. То бишь в этом городе и в мире. На этом свете или же на том."

О фрагментах тел, однажды оставленных на проселочной дороге, когда потребовалось преподнести предметный урок пану Вацлаву Казимирскому, рыцарь Филипп не вспоминал как-либо в лукавом гуманистическом суемудрии. Неразборчивость в магических средствах владельца казино "Элизиум" или же злоупотребление колдовством кем-либо иным безусловно наказуемы.

Посему рыцарю Филиппу было обусловлено и предписано Провидением, чтобы он милосердно молился за спасение несчастных бандитских душ, нанятых для исполнения неблаговидных криминальных поручений. Об их убиенных грешных телах у него душа не болит.

Кто из истово верующих поручиться за то, будто стоит сравнивать жизнь вечную, уготованную праведникам и прощенным в вышних, с кратким сроком тварных людских телес, замерзелых в пороках и грехах?

Можно не считать тело порочной темницей души, кое орфическое заблуждение нисколько не разделял и отрицал наш герой. Но вот худо-бедно брать на себя ответственность одновременно распорядиться как телесной формой, кого бы там ни пришлось, так и его душевным содержанием, Филиппу Ирнееву было вроде бы неловко.

Хуже того, коли речь идет не о каких-то там дальних, ему не ведомых урках-бандитах, но о старой и близкой подружке Маньке Казимирской.

"Кто ближний нам? Тот, кто буди милостив к тебе?"

Вот почему он немало колебался, сомневался, когда потребовалось коренным образом лишить близкого человека телесной природной магии. Иначе же истолковать: практически переместить разумную душу Марии в иную, резко измененную теургическим воздействием плоть.

"Одно дело — нечестивые естественные творения, сознательно пребывающие в мерзостном злодейском колдовстве и богопротивной сатанинской магии… И совсем другой расклад выходит с Манькой, повинной только в лесбиянстве и кое-каком ханжестве и юродстве.

Как быть, коль ничего зловредительного и зложелательного за ней не числится, не наблюдается?"

В последних числах июня Филипп вместе с Настей приехали на позднюю воскресную обедню в монастырскую церковь Утоли моя печали. Там он и пришел к окончательному решению, как ему должно поступить с Марией, до того долго раскладывая, прикидывая так и эдак, стоит или нет использовать ее природное магическое естество в объектности человека-ключа тетраевангелического ритуала.

Раздумывая и не слишком того осознавая, рыцарь Филипп непроизвольно активировал теургический дистанционный контакт с Марией. Сию же секунду он ощутил ее присутствие, если не в этом храме, то где-то по соседству.