Чарльз Буковски - Музыка горячей воды

• Название: Музыка горячей воды
• Автор: Чарльз Буковски
• Жанр: Контркультура
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46667-2

Чарльз Буковски — культовый американский писатель XX века, чья европейская популярность всегда обгоняла американскую (в одной Германии прижизненный тираж его книг перевалил за два миллиона), автор более сорока книг, среди которых романы, стихи, эссеистика и рассказы. Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности. Буковски по праву считается мастером короткой формы, и единственный в его позднем творчестве сборник рассказов, «Музыка горячей воды», — яркое тому подтверждение: доводя свое фирменное владение словом до невероятного совершенства, Буковски вновь проводит своего лирического героя — бабника и пьяницу, явное альтер эго автора, — по всем кругам современного ада.

---

— Я думал, это миф, — сказал Монах.

— Хрен тебе миф, — ответила дамочка. — Я там была. Сама все видела.

— А знаешь, — сказал Монах, — это чудесно. Мир ведь еще вертится только из-за исключительных людей. Они нам как бы чудеса творят, пока мы на попках своих посиживаем.

— Ну, — подтвердила дамочка.

Они сидели, отхлебывали помаленьку. Снаружи по бульвару Голливуд туда-сюда что-то ездило. Гудело неумолчно, как прилив, как волны, почти как океан, — да там и был океан: в нем водились акулы и барракуды, медузы и осьминоги, прилипалы и киты, мягкотелые и губки, мальки и тому подобное. А тут внутри — будто отдельный аквариум.

— И я была в зале, — сказала дамочка, — когда Демпси чуть не убил Уилларда. Джек только что с краснухи был, злой, что твой изголодавшийся тигр. Никогда такого не было — ни до, ни после[12].

— Говоришь, у тебя еще месячные бывают?

— Точно, — ответила дамочка.

— А говорят, Демпси в перчатки себе цемент или гипс заливал. Говорят, в воде отмачивал, а потом застывали — потому-то он Уилларду так и надавал, — сказал Монах.

— Это, блядь, неправда, — сказала дамочка. — Я там была, я видела эти перчатки.

— По-моему, ты ненормальная, — сказал Монах.

— Про Жанну д’Арк тоже говорили, что ненормальная, — ответила дамочка.

— Ты, небось, и ее на костре видала, — сказал Монах.

— Ну да, — ответила дамочка. — Видала.

— Херня.

— Она горела. Я сама видела. Такой ужас — и так красиво.

— Что тут красивого?

— Как горела. Сначала ноги. Будто там у нее гнездо красных змей — они ей по ногам поползли наверх, а потом — как пылающий красный полог такой, а она лицо запрокинула, и горелым телом запахло, а она была еще жива, но не кричала. Губы шевелились, и молилась она, но так и не закричала.

— Херня, — повторил Монах. — Любой бы закричал.

— Нет, — ответила дамочка, — любой бы не закричал. Люди разные бывают.

— Тело есть тело, а боль есть боль, — сказал Монах.

— Ты недооцениваешь дух человеческий, — сказала дамочка.

— Ну да, — подтвердил Монах. Дама открыла сумочку.

— Вот, я тебе кой-чего покажу. — Она вытащила книжку спичек, чиркнула и раскрыла левую ладонь. Под ладонью подержала спичку — та горела, пока не погасла. Разнесся сладковатый запах горелой плоти.

— Неплохо, — сказал Монах, — но это ж не все тело.

— Неважно, — сказала дамочка. — Принцип тот же.

— Нет, — ответил Монах. — Разница все же есть.

— Фигня, — сказала дамочка. Встала и поднесла зажженную спичку к подолу своего лавандового платья. Материя была тонкая, почти прозрачная, и языки пламени облизали ей ноги, поползли к талии.

— Господи ты боже, — сказал Монах. — Ты чего делаешь?

— Доказываю принцип, — ответила дамочка. Огонь поднимался. Монах соскочил с табурета и повалил даму на пол. Он катал ее туда и сюда, бил по платью руками. Затем огонь погас. Дамочка взобралась на табурет и опять уселась. Монах сел рядом, его трясло. Подошел бармен. В чистой белой рубашке, черном жилете, с бабочкой и в синих брюках в белую полоску.

— Извини, Мод, — сказал он дамочке, — но тебе пора. На сегодня хватит.

— Ладно, Билли, — ответила она, допила, встала и вышла. А перед уходом попрощалась с чмырем в углу бара.

— Боже, — произнес Монах. — Она просто что-то с чем-то.

— Опять в Жанну д’Арк играла? — спросил бармен.

— Ч-черт, да вы же сами видели, нет?

— Нет, я с Луи вон разговаривал. — Бармен показал на чмыря в углу.

— А я думал, вы где-то наверху, за проволочки дергаете.

— За какие проволочки?

— Проволочки скелета.

— Какого скелета? — спросил бармен.

— Да ладно вам, — сказал Монах, — хватит мне тут вешать.

— Вы о чем это?

— Нас скелет обслуживал. И даже с Мод танцевал.

— Я тут весь вечер работаю, мужик, — сказал бармен.

— Я сказал, хватит мне вешать!

— Ничего я вам не вешаю, — ответил бармен. Повернулся к чмырю в углу. — Эй, Луи, ты тут скелета видал?

— Скелета? — ответил Луи. — Че ты мелешь?

— Скажи этому человеку, что я за стойкой весь вечер простоял, — сказал бармен.

— Билли весь вечер, мужик. И никаких скелетов мы не видали.

— Дайте мне тогда еще скотча со льдом, — сказал Монах. — И я пошел отсюда.

Бармен принес скотча со льдом. Монах выпил и пошел оттуда.

Мир отвратителен

Я ехал по Сансету как-то поздно вечером, остановился у светофора и на автобусной остановке увидел эту крашеную рыжую с грубым и загубленным лицом — напудренным, накрашенным, оно говорило: «Вот что с нами делает жизнь». Я представил ее пьяной — орет через всю комнату на какого-нибудь мужика — и порадовался, что этот мужик — не я. Она увидела, что я на нее смотрю, помахала:

— Эй, подбросишь?

— Ладно, — ответил я, и она перебежала две полосы, чтобы сесть ко мне.

Мы поехали, она чуть заголила ногу. Неплохо. Я рулил, ничего ей не говоря.

— Я хочу на Альварадо, — сказала она.

Я так и думал. Там они все и собираются. От перекрестка с Восьмой и дальше в барах за парком и за углами — до самых подножий холмов. Я в этих барах много лет просидел — знал, что почем. Девушкам по большинству просто хотелось выпить, где-то отдохнуть. В этих темных барах они и на вид вроде ничего. Подъехали к Альварадо.

— Можно пятьдесят центов? — попросила она. Я достал два квортера.

— За это, — сказал я, — тебя хотя бы помацать надо.

Она рассмеялась:

— Валяй.

Я задрал ей повыше платье и слегка пощипал там, где заканчивались чулки. Чуть не сказал: «Блин, давай возьмем квинту и завалимся ко мне». Видел уже, как пронзаю это щуплое тело, слышал скрип пружин. А потом она бы сидела в кресле, материлась, болтала и смеялась. Я пас. Она вышла на Альварадо, а я смотрел, как она переходит дорогу и пытается вилять задницей, словно в ней и впрямь что-то есть. Я поехал дальше. Я задолжал штату 606 долларов подоходного. Жопку время от времени приходится пропускать мимо.

Машину я поставил возле «Китайца», зашел и взял миску куриного вон-тона. Справа от меня сидел парень без левого уха. Просто дырка в голове — грязная дырка, а вокруг много волос. Никакого уха. Я заглянул ему в эту дырку, затем вернулся к вон-тону. Дрянь какая-то, а не еда. Тут вошел еще один парень, сел от меня слева. Бродяга. Заказал чашку кофе. Посмотрел на меня.

— Здорово, Алкаш, — сказал он.

— Здорово, — ответил я.

— Это меня все Алкашом зовут, вот я и решил тебя так назвать.

— Нормально. Им я раньше и был. Он помешал в чашке.

— Вот эти пузырики на кофе. Вот эти. Мамаша говорила, это значит, что ко мне деньги придут. А ничего не пришло.

Мамаша? У этого типа когда-то была мамаша?

Я доел миску и оставил их там — и безухого, и бродягу, что рассматривал пузырики в кофе.

«Ну и вечерок складывается. Хотя что еще может произойти?» — подумал я. И ошибся.

Я решил перейти Аламеду за марками. Движение было сильное, им управлял молоденький регулировщик. Затевалась катавасия. Молодой человек передо мной все время орал регулировщику:

— Ну давай, пропусти уже нас — какого черта? Мы и так уже целую вечность тут стоим! — Но регулировщик махал и дальше машинам. — Давай же, да что с тобой такое? — надсаживался парнишка.

Чокнутый, должно быть, подумал я. Симпатичный вроде, молодой, крупный — футов шесть с гаком, фунтов двести весу. В белой футболке. Нос великоват. Пива хлебнул наверняка, но не вдрабадан напился. Тут регулировщик дунул в свисток и показал, чтобы люди проходили. Паренек шагнул на мостовую.

— Ладно, пошли все, теперь можно, переходить безопасно*. — Это ты так думаешь, малец, подумал я.

Парнишка размахивал руками. — Пошли уже, народ!

Я шел сразу за ним. И увидел, какое лицо у регулировщика. Оно очень побелело. У него сощурились глаза. Регулировщик был низенький, кряжистый, молодой. И он направился к парнишке. Ох господи, вот и начинается. Парнишка заметил, что регулировщик к нему идет.

— Не ТРОГАЙ меня! Не смей меня ТРОГАТЬ!

Регулировщик схватил его за правое плечо, что-то сказал, попробовал отвести обратно на тротуар. Парнишка вывернулся и зашагал прочь. Регулировщик побежал за ним, завернул ему руку за спину. Парнишка вырвался, и они принялись кружить и меситься. По тротуару шаркали ноги. Люди стояли и смотрели издалека. Я был совсем рядом. Несколько раз пришлось даже отойти. Ну вот о чем я думал, а? Они боролись на тротуаре. У регулировщика слетела фуражка. Тут я занервничал. Регулировщик без фуражки совсем не походил на полицейского, но у него оставались дубинка и пистолет. Парнишка опять вырвался и побежал. Регулировщик прыгнул на него со спины, рукой перехватил ему шею и попробовал загнуть назад, но парнишка крепко стоял на ногах. А потом оторвался. Наконец регулировщик прижал его к железному ограждению парковки у заправки «Стандарта». Белый парнишка, и регулировщик тоже белый. Я глянул через дорогу и увидел пятерых черных — они ухмылялись и наблюдали. Выстроившись под стеночкой. Регулировщик опять надел фуражку — теперь он вел парнишку по улице к телефону.