Николай Ляшенко - Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера

• Название: Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера
• Автор: Николай Ляшенко
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12020-3

«Солдат должен быть накормлен, знать, за что воюет, и верить своему командиру» — это универсальная формула успеха ведения любой войны. Перед вами книга одного из тех, кто прошел войну от звонка до звонка, видел горечь отступлений и радость побед, будучи офицером саперной роты, ползал на брюхе в окопной грязи.

Эта книга — откровенный рассказ о тех людях, кто воевал, и о тех, кто предпочитал отсидеться в тылу, кто искренне верил в социалистическое будущее СССР и кто использовал идеологию в карьерных интересах. Эта книга воспоминаний — откровенное свидетельство «бойца идеологического фронта» о себе и своем времени.

---

— Пишталет, — шепелявя, повторил мальчонка. — А с него можно стрелять по фасистам?

— Конечно можно.

— Вот бы мне пишталет, я бы: пуф! пуф! — всех фасистов убил.

— Фе-едя-а! — откуда-то из подземелья донесся женский голос. — Поди домой, негодный, а то я вот те!..

— Дяденька, пойдемте к нам. У нас, если гудят самолеты, так их не слысно, — настойчиво приглашал меня маленький друг.

Движимый любопытством, я последовал за ним.

Оказалось, здесь, в этом ущелье, нашли свое убежище жители окрестных деревень, не успевшие эвакуироваться. Они по-фронтовому глубоко врылись в землю и, можно сказать, чувствовали себя здесь в безопасности.

Солнце между тем склонилось низко над лесом, бросая косые тени от верхушек деревьев. Фашистские самолеты, не найдя того, что искали, улетели восвояси. По шоссе вновь засновали машины и подводы, одни доставляли на передовую оружие, боеприпасы, продовольствие, другие ехали с передовой, близилась ночь, ночами, как правило, эвакуировали раненых.

Простившись с маленьким солдатом и гостеприимными хозяевами, я поспешил на КП дивизии, вечерние сумерки уже близко, а идти мне еще далеко. Но уже безопасно.

ВСТРЕЧА С КЛИМЕНТОМ ЕФРЕМОВИЧЕМ ВОРОШИЛОВЫМ

Постепенно летний зной начал сдавать. Небольшие, еще теплые дождики стали навещать нас все чаще и чаще. Температура заметно упала. Листья осины задрожали, как перед смертью. Вместо пыли на дорогах стали появляться лужицы воды. Стало ветрено и прохладно.

Дивизия продолжала стойко и небезуспешно драться. Ни на одном участке немцам не удалось добиться желаемого результата. Командный пункт дивизии только что перенесли на новое место, расположив почему-то в болотистом редколесье, некоторые землянки пришлось наращивать дерновыми стенами из-за близости грунтовых вод, поэтому штабные землянки оказались редко разбросанными по возвышенностям.

Вот на этот-то столь неблагоустроенный КП дивизии в начале сентября 1941 года неожиданно пожаловали командующий Северо-Западным фронтом маршал Советского Союза Григорий Иванович Кулик и Климент Ефремович Ворошилов.

Рано утром, туман еще прикрывал теплую землю, я шел со старого командного пункта дивизии на новый. На шоссе со стороны Ладожского озера показался кортеж легковых автомобилей. Поравнявшись с редколесьем, кортеж свернул с шоссе и въехал на территорию КП. Оставив пассажиров, машины тут же развернулись и уехали. Когда я пришел на командный пункт, то уже не застал на поверхности никого из гостей, все они разошлись по штабным землянкам. В большом блиндаже комдива шел разговор, говорили командующий фронтом и Климент Ефремович.

— Ваша дивизия хорошо зарекомендовала себя в боях с эсэсовцами. Задачу остановить дальнейшее продвижение противника вы выполнили хорошо. Однако немецкое командование продолжает накапливать силы в районе вашей и соседней дивизий, все еще надеясь выйти к берегу Ладожского озера, соединиться с финнами и замкнуть кольцо вокруг Ленинграда. Действуя мелкими подвижными группами, вчера они захватили разъезд Апраксин, глубоко вклинившись в нашу оборону. В связи с этим вам ставится новая задача: выбить противника из Апраксина и закрепиться на разъезде. С выполнением этой задачи будет возбуждено ходатайство перед правительством о присвоении вашей дивизии звания Гвардейской. В помощь вам придается седьмая танковая бригада. Действовать следует быстро и энергично, ибо противник спешит и угрожает городу. Необходимо упредить его, сорвать угрозу. А если не удастся остановить, то хотя бы ослабить и максимально затруднить продвижение, оттянув время до подхода наших резервов.

Разъезд Апраксин не входил в зону нашей дивизии, поэтому необходимо было заново тянуть туда линию связи, укреплять стыки и фланги ударного батальона.

Быстро сформировав ударный батальон и придав ему танковый дивизион, командование дивизии приступило к выполнению поставленной задачи. Но связисты не успевали за боевым маршем батальона, и некоторое время связь между ударным батальоном и КП дивизии отсутствовала, а рации тогда работали неважно, и передовые наши части ими почти не пользовались. Поэтому только во второй половине дня было получено донесение командира ударного батальона, в котором он докладывал: разъезд Апраксин взят, танкисты преследуют отступающего противника.

С быстротой молнии разнеслось это радостное сообщение по дивизии. Климент Ефремович тут же отдал распоряжение срочно готовить материалы для представления дивизии к званию, а сам вышел на воздух.

Какое-то веселое оживление отрадной волной захлестнуло весь командный пункт. Все куда-то бежали, торопились, готовили с нескрываемой радостью и материалы на гвардейство. Прогуливаясь по КП, Климент Ефремович заметил, что нет щелей для укрытия от бомбежки, и тотчас приказал исправить положение. Почти всем саперным батальоном мы немедленно приступили к выполнению приказа наркома, и через непродолжительное время по всему расположению КП уже виднелись свежеотрытые щели, а саперы, выполнив задание, вернулись в свое расположение.

Климент Ефремович то заходил в штабную землянку, то снова выходил на улицу и прохаживался по расположению в заметно приподнятом настроении. Внезапно он остановился и громко сказал:

— Смотрите! Вон, видите?! — И тут же подал команду: — Воздух! По щелям!

С юго-востока одна за другой шли несколько эскадрилий бомбардировщиков. Застонала земля. Завыл и затрещал окружающий лес. Дым, газ и пыль заволокли небо. Неистовый, жуткий вой сирен пикирующих бомбардировщиков сливался с ревом и грохотом взрывов. Это был первый налет на КП нашей дивизии, и, думаю, не один я понял, что навлек его на нас не кто иной, как сам товарищ Ворошилов.

Отдав распоряжение немедленно вызвать эскадрилью истребителей, Ворошилов продолжал бегать по КП, загоняя всех в щели и блиндажи. По тому, как быстро прилетели и прицельно бомбили немцы, можно было безошибочно судить: их направляла чья-то опытная рука. Но где, под какой личиной скрывался враг?

— Они, негодяи, преследуют меня от самой Москвы, — указывая на самолеты, сказал Климент Ефремович. — Ничего, сейчас наши истребители им зададут.

Между тем появилась новая эскадрилья бомбардировщиков и снова задрожала земля. Спасаясь от налета, я прыгнул в какую-то яму или воронку. Взрыв! — и сверху посыпались земля и сучья деревьев, запорошив мне глаза и уши. Когда, протирая глаза и отряхиваясь, я поднял голову, то первое, что увидел, — Климента Ефремовича, он стоял под раскидистой елью напротив и кому-то кричал:

— Быстрее в щель! Не бегайте во время бомбежки!

Лежа в воронке, я почти в упор разглядывал своего любимого наркома. Выглядел он совершенно спокойным, хотя проскальзывали и признаки напряжения. Фигура стройная и отточенная, как монумент. На висках из-под форменной фуражки проглядывала седина, но это нисколько не сказывалось на его живости и энергичной подвижности. По степени активности ему можно было дать не более тридцати пяти — сорока лет, он быстро замечал все недочеты и немедленно так или иначе реагировал на них. Одет он был в шинель из традиционного русского серого сукна. Портупеи плотно облегали фигуру. Он был аккуратен и даже грациозен. Казалось, природа специально одарила его внешностью военного наркома.

Наконец в небе показалась эскадрилья наших истребителей и с ходу ударила по врагу. Бомбардировщики бросились врассыпную и, не приняв боя, скрылись.

Тем временем на разъезде Апраксин происходило нечто невероятное.

Выбив немцев с разъезда и отогнав подальше, наши танкисты решили быстро — туда и обратно — сгонять на базу, чтобы заправиться и пополнить боезапасы, а так как день уже клонился к вечеру, то, естественно, они спешили, чтобы успеть засветло возвратиться на разъезд. Но комбата в известность о своих планах танкисты не поставили.

Комбат же, видя, как стремительно на большой скорости промчались танки через разъезд, принял это за панику — бегство под давлением какой-то страшной, но еще неведомой ему силы. Наспех прикинув: если уж танкисты не выдержали и бегут, то что он может сделать — один, без танков, со своим уже изрядно потрепанным и поредевшим в бою батальоном? — и, не долго думая, а вернее, совсем не думая, комбат приказал отступить. Спешно снял батальон с огневых позиций и пустился вслед за танкистами, оставив занятый — им же, с боями! — разъезд. Без приказа и без сопротивления! Просто так — бросил и ушел! Отойдя от разъезда километров пять-шесть, батальон вдруг встретил свой танковый дивизион, спешащий в обратном направлении. Только теперь командир понял свою роковую, страшную ошибку. Но было уже поздно. Когда батальон вернулся к разъезду, то был встречен сильным и организованным огнем из всех видов оружия. Опомнившись от неожиданного и мощного натиска нашего батальона, немцы успели вернуться и, заняв удобные позиции, оказали сильное сопротивление.