Лев Экономов - Перехватчики

• Название: Перехватчики
• Автор: Лев Экономов
• Издательство: Военного издательства Министерства обороны СССР
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1956

Лев Аркадьевич Экономов родился в 1925 году. Рос и учился в Ярославле.

В 1942 году ушел добровольцем в Советскую Армию, участвовал в Отечественной войне.

Был сначала авиационным механиком в штурмовом полку, потом воздушным стрелком.

После демобилизации в 1950 году начал работать в областных газетах «Северный рабочий», «Юность», а потом в Москве в газете «Советский спорт».

Писал очерки, корреспонденции, рассказы. В газете «Советская авиация» была опубликована повесть Л. Экономова «Готовность № 1».

В 1952 году окончил литературный факультет Ярославского педагогического института.

Л. Экономов — член КПСС с 1953 года.

С 1954 по 1959 год работал редактором в издательстве ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия».

Л. Экономов не порывает связь с армией и в настоящее время. Военная тема занимает центральное место в его произведениях.

Вышли в свет повесть «Под крылом — Земля» и книги очерков.

Роман Л. Экономова «Перехватчики» правдиво и волнующе рассказывает о жизни и боевой учебе советских летчиков, которым поручена охрана воздушных границ нашей Родины, о мужестве и стойкости, о крепкой дружбе, горячей любви и верности воинскому долгу.

---

— Бабуля, это он! — Люся взяла мою руку и подала старушке. — Познакомьтесь.

«Она обо мне рассказывала! Она вспоминала!»

— Только не через порог. — Старушка отступила в глубину комнаты. — Это вам, нехристям, все равно где целоваться.

Люся подтолкнула меня.

Старушка взяла мою руку цепкими костистыми пальцами и впилась в лицо выцветшими, но не потерявшими еще остроты глазами.

— Наслышана о вас. Премного. Знала, что бог приведет свидеться. И рада познакомиться.

Ее говорливость помогла мне справиться со своим чувством.

Я что-то отвечал, украдкой поглядывая на Люсю, собиравшую со стульев все, что бывает положено вечером, перед сном. «Рано пришел», — мелькнула мысль, но она не вызвала во мне смущения, я не жалел, что пришел рано. Скорее, наоборот, радовался, что видел Люсю в домашнем окружении. Она стала казаться ближе, доступнее.

— Ну, раздевайтесь, пожалуйста, — бабушка вывела меня в коридор и зажгла свет. — Вот сюда повесьте. Вы прямо с поезда? Может, умыться?

— Я в командировке. Не беспокойтесь.

Когда мы вернулись в комнату, там был наведен порядок.

Люся сняла пальто и теперь была в домашнем халатике. Сколько воспоминаний сразу навеял этот пестренький, с множеством пуговиц халатик! Он красиво обхватывал тоненькую Люсину фигурку, удачно оттенял ее смугло-матовое круглое лицо.

У Люси, как всегда, были сдвинуты к переносью широкие короткие брови, которые она чуть-чуть подкрашивала. Светлые пышные волосы шелковыми волнами лежали на хрупких плечах. Она, видно, по-прежнему не хотела соглашаться с модой, которая безжалостно, точно тифозная эпидемия, расправлялась с прическами девушек, оставляя на головах беспорядочные клоки волос.

Я был в доме около десяти — пятнадцати минут, а мы не обмолвились с Люсей ни словом. Говорила Люсина бабушка — о теплой мокрой зиме, о приезде в Советский Союз правительственной делегации из какой-то страны, о дровах, которые не хотели гореть, и еще бог знает о чем.

Старушка была в курсе всех событий, которые совершались в мире, свободно и смело толковала международные отношения, — короче, была, как бы сказал наш замполит, политически подкована на обе ноги. Признаться, я даже побаивался, как бы не попасть впросак, но все сошло благополучно. Потолковав еще о том о сем, она взяла полотенце и вышла из комнаты.

Хлопнула дверь на кухне — и точно включилась какая-то электрическая цепь: мы посмотрели друг другу в глаза.

Я подошел к Люсе и прижал ее голову к своей груди. Уткнулся носом в мягкие, пушистые и такие душистые волосы.

Мы стояли молча, я гладил Люсю по голове, как родители гладят детей. На руку упала Люсина слеза. У меня тоже, признаться, «чесались» глаза — это от большой радости. Время остановилось, и я не знаю, сколько прошло: пять минут или час, когда Люся вдруг отстранилась и посмотрела на дверь.

Вошла бабушка. В руках держала шипящую сковородку с яичницей-глазуньей.

Люся стала собирать на стол.

Через пять минут все было готово.

Потом она вышла, а старуха выбрала самый крепкий стул и придвинула мне:

— Вполне надежный.

Когда я сел, она положила на тарелку большой кусок говядины, горошек.

А мне уже не терпелось видеть Люсю, я все оборачивался назад, все гадал, что она наденет, точно от этого могло что-то зависеть. «Если будет голубое платье, значит, любит», — пришла в голову глупая мысль.

И точно. Она надела легкое васильковое платье. Она знала, я любил это платье. Оно мягко обрисовывало линии тела, маленькую, девственно упругую грудь, прямую спину, узкие, высокие и тонкие бедра.

Люся видела, что я сверлю ее взглядом, и улыбнулась той особой, чуть-чуть рассеянной и очень нежной улыбкой, которую я любил.

Мне никогда не приходилось сидеть с ней за одним семейным столом, смотреть, как тонкие нежные руки ловко орудуют ножом и вилкой.

В отличие от большинства старушек Люсина бабушка ни о чем меня не расспрашивала, и я ей был благодарен за это. Мне бы очень не хотелось что-нибудь рассказывать о себе. Зато сама говорила много. Можно было поразиться ее способности увязывать воедино самые различные темы.

Люся, наоборот, была, как всегда, немногословна.

«Видно, пошла в отца», — отметил я про себя.

— А куда ты собралась утром? — спросил я у Люси, когда мы встали из-за стола.

— Так, по делам.

— Дела. Сказала бы прямо — в парикмахерскую. — Бабушка собрала тарелки и пошла на кухню. — Волосы остригать. А мне эта теперешняя мода не нравится. Отпустила бы косу. Красиво и скромно.

— Нашла о чем говорить, — Люся передернула плечами. И это движение хорошо было знакомо мне.

— Давай уйдем? — шепнул я, радуясь, что помешал Люсе остричься.

— Куда?

— Все равно. Только не в парикмахерскую. Я не хочу, чтобы ты меняла прическу.

Люся молча взглянула мне в лицо, и мы стали собираться.

— На обед не опаздывайте, — крикнула бабушка из кухни.

«Неужели все будет так, как я задумал? А если она не согласится? Что тогда? Неужели все сорвется?» — такие мысли одолевали меня, когда мы шли по тихим заснеженным улочкам небольшого города, держась за руки, как бывало раньше. Редкие прохожие осматривали нас с ног до головы. Меня это радовало. Я любил, когда на Люсю смотрели другие, гордился ее фигуркой, манерой держать голову слегка откинутой назад (как у «Неизвестной» Крамского), ее ровной четкой походкой.

— Ты куда меня ведешь? — спросила Люся, замедлив шаг.

— Просто гуляем, дышим кислородом. Может, озябла? — мне стоило большого труда, чтобы говорить спокойно.

— Нет, пока не озябла.

— Ну тогда двинемся дальше.

Потихоньку от Люси я искал глазами дом, который заранее приметил.

«Где-то здесь. Ага, вот и вывеска: «Отдел записей актов гражданского состояния». Одна надпись приводит в трепет. Люсе ее лучше не читать. Я говорил что-то, стара…. отвлечь ее внимание. Поравнявшись с дверью, остановился и потянул ручку на себя.

— Зайдем? Погреемся.

— А что здесь?

— Святая святых. — Я старался казаться беспечным. — Сюда входят один раз в жизни. — Люся еще ни о чем не догадывалась.

Мы вошли в большую пустоватую и холодноватую комнату с огромным зеркалом в углу и диваном в чехле. На подоконнике стояли колючие столетники в горшках, с подвязанными к стеблям бумажными цветами.

— Где мы? — Люся недоумевающе пожала плечами.

— Сюда, молодые люди, — послышался из открытой комнаты, выходившей в зал, властный голос. — Сначала заполните заявление.

Полная женщина, с волосами, начисто сожженными перекисью водорода, подала бланк заявления и уткнулась в какой-то детектив с черной тенью человека на обложке.

Люся с испугом смотрела то на меня, то на женщину. В этот момент она меньше всего была похожа на невесту. По ее глазам я видел, что она еще ни о чем не догадывалась.

Спеша скорее поставить точку над «и», я подошел к заваленному журналами столу, стоявшему посредине зала, и прочитал вслух, будто приговор, первую отпечатанную типографским шрифтом строчку заявления:

— «По нашему взаимному согласию просим зарегистрировать брак, сообщаем о себе следующие сведения…»

Люся вздрогнула, посмотрела на меня расширенными глазами, потом опустилась на стул и закрыла лицо.

Я присел рядом и положил ей руку на плечо, вдруг страшно испугавшись, что Люся может встать и уйти.

— Ты чего, милая?.. — голос мой дрожал. Она всхлипнула.

— Не надо. Мы должны были это сделать еще раньше. Ведь мы любим… Ведь нам надо…

— Разве можно так, сразу? — ее слова придали мне бодрости.

— Конечно можно. И, чем скорей, тем лучше. Ты никогда не пожалеешь об этом, — я еще что-то лепетал в этом роде, а потом достал авторучку и начал заполнять графы в столбике, который был отведен жениху: фамилию, имя и отчество, национальность, возраст, место рождения и прочее.

Люся оправилась, вытерла глаза и потихоньку наблюдала за мной из-за ладони.

Расписавшись, я подвинул ей заявление, уже совершенно уверенный, что все теперь будет так, как задумано.

Подбородок у Люси трогательно задергался, в глазах снова заблестели слезы.

Она взяла из моих рук авторучку, посмотрела на меня с тихой, немного грустной улыбкой и написала свою фамилию под словом «невеста».

Потом наши взгляды снова встретились. Во мне все ликовало.

Я подбадривающе кивнул ей.

Дойдя до тринадцатой графы, в которой нужно было сообщить фамилию после брака, Люся на секунду задумалась, прикусила губу, а потом четко вывела: «Простина».

Я с облегчением вздохнул. Почему мне хотелось, чтобы она взяла мою фамилию? Тут уж, видимо, заговорила мужская гордость.

Спустя несколько минут мы сидели один против другого передстолом, за которым «священнодействовала» полная блондинка.