Стивен Крейн - Алый знак доблести

• Название: Алый знак доблести
• Автор: Стивен Крейн
• Издательство: Художественная литература. Москва
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00671-8

Настоящий том "Библиотеки литературы США" посвящен творчеству Стивена Крейна (1871-1900) и Фрэнка Норриса (1871 - 1902), писавших на рубеже XIX и XX веков. Проложив в американской прозе путь натурализму, они остались в истории литературы США крупнейшими представителями этого направления. Стивен Крейн представлен романом "Алый знак доблести" (1895), Фрэнк Норрис - романом "Спрут" (1901).

---

III

Следующей ночью войсковые колонны, похожие теперь на фиолетовые полосы, переправились по двум понтонным мостам на другой берег. Пламя костров окрашивало воду в винно-багряные тона. Его лучи, освещая движущиеся колонны, вдруг загорались то там, то тут золотым или серебряным блеском. На противоположном берегу волнистые контуры темных таинственных холмов исчертили небо. Ночь голосами насекомых пела свой торжественный гимн.

После переправы юноша уверил себя, что на них из хмурых пещер леса внезапно и грозно ринутся вражеские полчища. Он настороженно вглядывался в темноту.

Но полк благополучно добрался до привала, и солдаты уснули непробудным сном утомленных людей. Утром еще заряженные энергией командиры построили их в шеренги и быстрым маршем повели по узкой дороге, ныряющей в лес.

Этот стремительный марш почти уничтожил особый отпечаток, который лежит на всех свежесформированных частях.

Люди устали, они начали по пальцам отсчитывать пройденные мили. «Стертые ноги да дерьмовый голодный паек»,- сказал горластый. Солдаты потели и ворчали. Потом они начали сбрасывать ранцы. Одни равнодушно оставляли их на дороге, другие старательно припрятывали, твердя, что при первой возможности вернутся за ними. Многие сняли плотные рубашки. Теперь почти все несли только самую необходимую одежду, одеяла, легкие вещевые мешки, манерки, ружья и патроны.

- Ты можешь есть и можешь стрелять,- сказал юноше долговязый.- А ничего другого тебе и не положено.

Обученная лишь теории, неповоротливая пехота внезапно превратилась в пехоту легкую и подвижную, уже умудренную практикой. Избавившись от лишнего груза, люди почувствовали заряд сил. Но достался он им ценой дорогих ранцев и, в общем, очень хороших рубах.

И все-таки разница между их полком и полками истеранов все еще не исчезла. Полки ветеранов выделялись из всех армейских соединений своей малолюдностью. Когда полк юноши прибыл на место, к ним подошли ветераны, бродившие поблизости, и один из них, обратив внимание на длину колонны, спросил:

- Эй, ребята, это какая бригада? - Услышав в ответ, что вовсе это не бригада, а полк, «старички» расхохотались и воскликнули: «О, Господи!»

К тому же, почти на всех «желторотых» были одинаковые кепи. Меж тем в них должна быть запечатлена история головных уборов полка за годы и годы. И, кроме того, золотые буквы на полковом знамени не потускнели. Они были новенькие, красивые, а древко блестело от маслa, которым его натирал знаменосец.

Армия снова застряла на месте, словно собираясь с мыслями. Мирный запах сосен щекотал ноздри солдатам. По лесу разносился монотонный стук топора, насекомые, покачиваясь на былинках, как-то по-старушечьи жужжали. Юноша вернулся к прежней своей теории синемундирного парада.

Но вот однажды на сереньком рассвете его разбудил, потянув зa ногу, долговязый, и, еще не совсем очнувшись от сна, он вдруг оказался на лесной дороге и обнаружил, что куда-то мчится вместе с однополчанами, которые уже задыхаются от быстрого бега. Манерка ритмично ударяла его по бедру, сумка мягко покачивалась. Ружье слегка подскакивало на плече в такт бегу и норовило сбить кепи с головы.

До него доносились тихие отрывистые фразы:

- Что это… все… значит?

- Куда к черту… мы так… несемся?

- Билли, да не наступай… мне на пятки. Бежишь… как корова.

И пронзительный голос горластого:

- Какого дьявола они устроили такую гонку? Юноше казалось, что утренний туман расступается под напором плотной массы бегущего во весь дух войска. Вдруг откуда-то донесся треск выстрелов.

Юноша был в полном смятении. Он бежал, окруженный товарищами, и силился думать, но все мысли сводились к одной: стоит ему упасть - и он будет затоптан напирающими сзади. Все его способности были направлены на то, чтобы не споткнуться, обогнуть препятствия. Он чувствовал, как его стремительно несет поток толпы.

Солнце разлило свои разоблачительные лучи, и один за другим взгляду явились полки, словно вооруженные воины, рожденные самой землей. Юноша понял, что настал его час. Час, когда он пройдет проверку. Близость великого испытания заставила его на миг ощутить себя младенцем, ощутить, как беззащитна плоть, облекающая человеческое сердце. Улучив удобную минуту, он испытующе огляделся.

И сразу понял, что улизнуть отсюда не удастся. Полк замыкал его в себе. К тому же со всех сторон обступали непреложные законы общественной морали и закон как таковой. Юноша был заключен в движущийся ящик.

Когда он обнаружил это, ему пришло в голову, что он никогда не хотел идти на войну. И завербовался отнюдь не по доброй воле. Его принудило к этому безжалостное правительство. И теперь его волокут на бойню.

Полк сбежал с откоса и вброд перешел через какую-то речушку. Печально и медленно струилась одетая черной тенью вода, из нее на людей пристально смотрели белоглазые пузырьки воздуха.

Когда они взбирались на противоположный берег, начала грохотать артиллерия, и тут юношу охватило такое любопытство, что все прочее вылетело у него из головы. Он карабкался на откос с ретивостью, которой позавидовал бы самый кровожадный вояка.

Он ожидал, что увидит сцену боя.

Внизу тянулись полоски полей, окруженных, сжатых кольцом леса. На травянистой земле и среди древесных стволов колыхались то сбитые в клубки, то растянутые в цепи стрелки, они перебегали с места на место и палили неведомо в кого. Темная линия передовой позиции проходила по залитой солнцем поляне, отливавшей оранжевым цветом. Вдалеке трепыхалось знамя.

Вверх по откосу уже двигались другие полки. Построившись в боевой порядок, бригада после короткой заминки зашагала по лесу вслед за пикетчиками, которые то исчезали из виду, то вновь появлялись уже намного дальше. При этом они все время были чем-то очень заняты, напоминая пчел, озабоченных своими маленькими распрями.

Юноша старался ничего не упустить. Наталкивался на стволы, цеплялся за ветки, забыл о собственных ногах, которые то и дело спотыкались о камни, запутывались в кустах шиповника. Движущиеся батальоны представлялись ему бьющими в глаза алыми нитями, вплетенными в мягкую зеленую и коричневую ткань. Нет, это место не создано для боя.

Тем более поражали его воображение идущие впереди пикетчики. Они палили в заросли, в дальние и отчетливо видные деревья, и каждый выстрел говорил ему о новой трагедии - скрытой, таинственной, величиной.

По пути они наткнулись на труп солдата. Он лежал навзничь, уставившись в небо. На нем была мешковатая желтовато-коричневая форма. Юноша заметил, что подметки его башмаков совсем прохудились, стали не толще почтовой бумаги, а из большой дыры жалостно выглядывал мертвый палец. И как тут было не подумать, что судьба предала солдата: после его смерти она выставила напоказ врагам бедность, которую при жизни он, быть может, скрывал даже от друзей.

Шеренги, незаметно расступаясь, обходили труп. Мертвец стал неуязвим и требовательно заявлял о своих правах. Юноша на ходу впился взглядом в пепельно-серое лицо. Ветер шевелил рыжеватую бороду. Чудилось, ее поглаживает чья-то рука. Юноше смутно захотелось ходить и ходить вокруг трупа и все время смотреть на него. Извечная жажда живых попытаться прочесть в мертвых глазах ответ на Вопрос.

Душевный подъем, который юноша испытал перед тем, как увидел поле боя, быстро и бесследно испарился во время марша. Его любопытство было полностью удовлетворено. Если бы с откоса открылась картина ожесточенной битвы, ее буйного коловращения, он, возможно, с воплем бросился бы в самую гущу. Но они слишком спокойно шли среди обступившей их Природы. У него было время подумать. Была возможность заглянуть в себя, попытаться исследовать свои ощущения.

Странные мысли зароились у него в мозгу. Он понял, что ландшафт его не радует. Напротив того, угрожает ему. Холодный озноб прошел у него по спине, и даже показалось, что он вот-вот потеряет штаны.

Мирный дом среди дальних полей таил в себе что-то недоброе. Лесные тени враждебно хмурились. Юноша всем существом ощущал, что за любой прогалиной могут сидеть в засаде свирепоглазые воины. У него мелькнула мысль, что генералы просто ничего не понимают. Это же западня. Лес того и гляди ощетинится штыками ружей. С тыла появятся стальные полки. Он и его товарищи обречены на гибель. Генералы - тупые ослы. Неприятель одним махом уничтожит все войско. Юноша испуганно оглянулся, ожидая увидеть крадущуюся к нему смерть.

Он подумал, что надо сию же минуту выскочить из рядов и предупредить товарищей. Нельзя допустить, чтобы их всех перерезали как свиней, а это непременно случится, если никто не крикнет о близкой опасности. Генералы, эти идиоты, гонят их прямиком в ловушку. Во всей армии только он один зрячий. Он выступит вперед и обратится к солдатам с речью. Страстные, потрясающие слова уже дрожали у него на губах.