Андрей Круз - Те, кто выжил

• Название: Те, кто выжил
• Автор: Андрей Круз
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9922-0877-1

Никто не умеет так выживать, как человек. Никто не сравнится с человеком в умении приспособиться к любым условиям, умении построить новую жизнь там, где только что погибла жизнь прошлая. Никто не сравнится с человеком ни в чем, ни в коварстве и жестокости, ни в благородстве и трудолюбии. Править миром у живых мертвецов не получилось, человек быстро вернулся на вершину пирамиды. А заодно вернулись и все привычки рода человеческого, как хорошие, так и плохие, только они стали заметней и откровенней. А герою книги надо доехать, надо найти себе место и надо понять, кем же он стал в конце своего Пути.

---

Дрика кашляла, изо рта у нее текла струйка крови, смешанной со слюной. Я просто закинул ее в кабину, на заднее сиденье, забросил, как куклу, одним движением – не знаю даже, откуда столько сил взялось. Влетел в кабину сам, не обращая на барабанящие по машине пули внимания, врубил задний ход. Мощный дизель взвыл, рванул назад тяжелое кабанистое тело грузовика, грузно подпрыгнувшего на канаве. «Лендровер» со скрежетом потащился следом, сдирая боковинами покрышек дерн с жирной земли, но через пару метров оторвался, боком осев в канаву.

Я разворачивался задом, по часовой стрелке, стремясь поставить между собой и противником емкость с двумя тоннами солярки, и это у меня получилось. Мне хватило этого пространства для разворота. Пули барабанили по машине как град, но она, словно бронированная, этого даже не ощущала. Четко врубилась передняя передача, вновь рявкнул дизель, и тяжелый грузовик понесся по дороге, пусть и избиваемый пулями, но все еще не побежденный. За крайним домом деревни удалось принять немного влево, перевалить по маленькой глинистой перемычке через канаву, поставив между собой и врагом дома деревни, и обстрел прекратился. «Унимог» несся по полю, тяжело подпрыгивая на неровностях, а сзади тяжело, с мокрым хрипом, стонала Дрика.

Только бы не остановиться, не упереться в глубокую канаву, через которую «унимогу» не перебраться, не застрять – тогда догонят, найдут по следам, которые мы оставляем за собой – такие четкие, что их, наверное, даже из космоса видно, – и расстреляют. Летят комья грязи из-под мощных колес, шелестит трава.

Есть мостик, точнее, еще одна перемычка, перескочили поля, понеслись вдоль узкого канала, опять свернули… еще канава, но через нее грунтовка идет, преодолели. Дорога, нормальная, асфальтовая, многополосная. Надо бы налево свернуть, подальше от врага, но сразу мысль в голове: «Именно там искать и будут!» – поэтому направо, опять в сторону водохранилища. Нырок в тоннель, над головой не дорога, а канал, затем вперед по асфальту, к скоплению гигантских, как здесь принято, теплиц. Между ними проезды – их много, лабиринт настоящий, поди еще найди нас там. Надо останавливаться, я же слышу, как сзади дышит Дрика, это не царапина, это…

Треск проломленных кустов, поворот налево, направо, еще налево, с обеих сторон стены из полупрозрачного пластика, натянутого на легкий каркас, за каждой такой стеной стена зарослей. Все, стоп!

Машина даже юзом прошла немного, качнулась взад-вперед, гулко скрипнули тормоза. Перепрыгнул на заднее сиденье, уже сплошь залитое кровью, потащил из-за него фельдшерскую сумку – ту самую, которую везу еще из Аризоны, с помощью которой Дрика мне лицо латала.

– Ты как? Куда тебя?

Бледная как смерть, изо рта кровь и пузыри, смотрит на меня, и даже не пойму, видит или нет. Разгрузка вся кровью пропитана, хоть выжимай, кровь откуда-то даже на пол капает. Сжал стопоры застежек, откинул тяжелую переднюю часть карриера с магазинами и не сдержался, охнул вслух. Майка буквально сочилась кровью, и текла она не из одной раны. Рванул из кармана нож, одним махом располосовал ткань от горла донизу, растянул в стороны, чувствуя, как уходит почва из-под ног, как наваливается тяжелое отчаяние. Не спасу. Не смогу. Нечем, не умею, не знаю как.

Кот, собравшись в комок, сидит на сумках, сваленных кучей за спинкой сиденья, испуганно таращится на меня желтыми глазами. Хоть бы ты чем помочь мне мог…

Дрике попали в спину, пули прошли насквозь, почти не заметив такой преграды, как ее тощее тело. Одно выходное отверстие, вздутое, с надорванными краями, пенящееся пузырями, было прямо над правой ее грудью, а еще одно, кровь из которого лилась медленным вязким потоком, темная, было под ребрами. И еще штанина – она тоже в крови, я не знаю даже, за что хвататься.

Рванул застежки сумки, понимая, что не смогу придумать ничего, кроме повязки. Бинт, подушка. Куда сначала? Нижняя рана страшнее, из нее течет неумолимо, непонятно вообще, откуда в этой девочке столько крови, как она еще жива. Прижал к ране тампон, опять замер: как бинтовать? Можно ее переворачивать?

Услышал шепот, обернулся резко. Губы девушки шевелились, она смотрела мне в глаза.

– Что?

– Простите меня, – прошептала она так слабо, что я скорее прочитал по губам.

– Заткнись, молчи! – крикнул я на нее скорее с испугу. – Сейчас все нормально будет, перевяжу – и к людям, в госпиталь. Молчи.

– Не будет, – прошелестела она в ответ так же тихо и так же отчетливо. – Простите меня.

– Ты…

Я запнулся. Взгляд исчез. Она только что смотрела на меня, а теперь – нет, из голубых ее глаз просто ушла жизнь.

– Нет, – сказал я, и слово в тишине прозвучало жалко. – Нет, ты не…

Кот как-то жалко проблеял и уставился мне в глаза.

– Нет, – повторил я, все еще не веря в то, что произошло. – Это неправильно. Так не может быть.

Стащил с руки перчатку, прижал руку к ее тонкой шее. Нет пульса. Все. Умерла. Ублюдки убили ребенка.

Дышать получалось с судорогами, с болью, с темнотой в глазах. Вкус крови во рту, резкая боль в прокушенной губе.

Они ее убили. Она добралась сюда со мной через весь мир, а они ее убили. Ни за что. Они убили Сэма, они убили малолетнюю художницу. Они заманили ее обещанием найти ее мать, скорее всего давно погибшую, и когда не получилось захватить, убили.

Я накрыл ей лицо ладонью, закрывая глаза, и отдернул назад, словно ожегшись: на лице остался кровавый отпечаток. Судорожно схватив из сумки тампон, плеснул на него спиртом из пластикового баллончика, начал оттирать следы красного с бледной кожи. Кровь размазывалась, я почему-то злился, словно это стало самым важным. Потом замер, спохватившись:

– Нет.

Я потянул из-под сиденья рюкзачок-«мародерку».

– Нет, этого не будет, – сказал я, глядя в мертвое лицо девушки. – На ту сторону я тебя не отпущу, оставайся с людьми.

В руках у меня оказался пистолет с деревянной рукояткой и длинным четырехгранным стволом. Оттянул легкий затвор, увидел, как в казенник скользнул маленький патрон с серой пулькой. Зажмурился до огненных кругов, собираясь с духом сделать то, что сделать надо. Обязательно надо – так нельзя, нельзя дать ей вернуться оттуда, где она сейчас, нельзя!

– Прости, прости, пожалуйста, – пробормотал я, приставил ствол к маленькому уху, тоже испачканному кровью, и нажал спуск. – Нельзя по-другому, поверь мне, ты поймешь, поймешь обязательно.

Я похоронил Дрику за одной из теплиц, выкопав могилу в рыхлом грунте. Ни албанцы, ни мертвяки не побеспокоили меня, пока я рыл яму, пока укладывал в нее завернутое в желтый брезент тело девушки, удивительно, нереально легкое, почти невесомое. Уже в яме я откинул брезент, посмотрел в ее спокойное лицо. Я сделал для нее, что смог, отмыл всю кровь, даже переодел. Положил на грудь ее «глок», сложив поверх него руки в перчатках. Она погибла в бою, как воин, пусть так и покоится.

Во мне словно все замерло, замерзло, умерло. Я закапывал могилу, бросая мокрую землю размеренно, монотонно, словно автомат. Эти люди словно что-то убили во мне, что-то сломалось, я это чувствовал ясно и твердо. Только сейчас я понял, что она для меня значила. Значила с того момента, как я ее подобрал в Юме, – эта молодая, серьезная и такая хорошая девушка. Не говоря себе этого вслух, я ее словно удочерил, и теперь они убили моего ребенка. Ребенка, который спас мне жизнь не один раз, и этого я тоже не забыл. Они убили моего ребенка, они убили моего единственного друга и при этом сами остались живы. Они, кажется, даже не пытались за мной гоняться. Зря. Надо было гнаться и обязательно догнать. И обязательно убить, потому что теперь им делать это поздно.

– Я с них получу за тебя, – сказал я, втыкая в могильный холмик самодельный крест, на скорую руку связанный из двух дощечек. – С процентами. Я с них с такими процентами получу, что вы с Сэмом будете хохотать там, где вы сейчас, глядя на них. За вас обоих получу. А потом я поеду домой.

Черпая ведром воду из дренажной канавы, я отмыл салон машины, спокойно, методично, даже равнодушно. Окрашенная кровью вода стекала на землю, я ощущал запах крови сквозь вонь солярки, которой вытекло немало из пробитых пулями дыр в танке. Я уже заделал эти дыры, забив в них деревянные чопики. Сэм наделал их заранее, предположив, что где-то мы и на обстрел можем нарваться. Как в воду глядел. Затем вымел осколки выбитых пулями стекол, уложил вещи.

Закинув в кабину кота, я завел «унимог» и выехал из тепличного лабиринта, попутно сбив заплутавшего мертвеца в рабочем комбинезоне. Колеса машины проехали по нему, грузовик покачнулся. Короткая дорога привела меня почти к самой деревне Рейпветеринг, которую я нашел по карте, но остановился я раньше, свернув на пустое фермерское подворье, где и загнал «унимог» в огромный сарай.

Вытащив кота из машины, я опустил его на землю и сказал:

– Пойдем, поможешь мне проверить место – нет ли тут кого мертвого.