Тоби Грин - Инквизиция: царство страха

• Название: Инквизиция: царство страха
• Автор: Тоби Грин
• Издательство: ООО «Изд-во ACT»; ООО Изд-во «ACT МОСКВА»
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-061074-7; 978-5-403-01989-7

Святейшая католическая инквизиция. Словосочетание, на века ставшее символом подавления свободной мысли, ужаса, тотальной слежки, безжалостных пыток…

Но сколько правды за этими чудовищными мифами?

Почему современники — особенно вначале — вовсе не считали инквизицию ни пугающей, ни несправедливой?

Почему именно инквизиция всемерно поддерживала путешествие Колумба?

И правда ли, что в действительности инквизиторы сплошь и рядом выполняли обычные полицейские функции?

Против кого и чего сражались инквизиторы? По какому принципу строилась их сложная, разветвленная организация?

И как удалось инквизиции продержаться столь долго?

Об этом рассказывает Тоби Грин в своей оригинальной и удивительно интересной книге!

---

Двор, как заявили свидетели, напоминал мечеть, которую они видели в Гранаде. Женщины сидели на покрывалах и подушках, мужчины разместились вокруг них на скамейках[770].

Для инквизиции все это было равноценно дымящемуся ружью. Конечно же, Доббер руководил чтением исламских молитв, будучи окруженным пятью стоящими горожанами.

Однако Доббер отрицал все обвинения. Мориски города пришли к нему, потому что он был общественным писцом и счетоводом. В этом собрании не имелось вообще ничего исламского[771].

Действительно, если задуматься о том, что на самом деле видели свидетели, то возникают сомнения относительно происходившего. Они подсмотрели, как Доббер играл на музыкальном инструменте и читал книгу, имелись раковины, синяя скатерть и вода. Это свидетели восприняли как «алтарь».

Но с подобными предметами не связано ничего, что характерно для ислама. Они могли использоваться только в декоративных целях. Здание «было похоже на мечети Гранады», но жизнь в соответствии с эстетическим вкусом морисков была вполне естественной для архитектуры постисламской Испании.

Еще на этом собрании присутствовали пятьдесят морисков. Но большие компании друзей совсем не обязательно являются признаком ереси.

Возможно, у «старых христиан» города Бюноль возникли какие-то подозрения в отношении увиденного ими. Доббер был одним из самых богатых морисков города, что уже само по себе выделяло его как лидера общины. Так что восприятие и предвзятость сыграли свою роль в доносе. Безусловно, какой-то смысл в обвинении был. Но отсутствие ясного доказательства просто говорит о том, насколько атмосфера может помешать отличить фантазию от реальности.

Прежде всего, Доббер знал: невозможно добиться справедливого суда. Поэтому, пока этот заключенный сидел в камере инквизиторской тюрьмы Валенсии, он попытался бежать. Арестант был готов рисковать своей жизнью ради побега, а не продолжать сидеть в камере. Он разбил окно и попробовал выбраться на свободу по веревке, связанной из разорванной простыни. Веревка разорвалась, Доббер упал на улицу и сломал ногу.

Но инквизиция продолжала свой суд над ним. Его пытали, он продолжал все отрицать. Не сумев сломать его, инквизиция приговорила Доббера к 400 ударам плетью и к десяти годам галер[772].

Во многом дело Доббера кратко характеризует условия жизни морисков в Валенсии и Арагоне в период, когда XVI век подходил к концу. Страх и подозрения, ощущаемые «старыми христианами», вполне согласовывались с предубеждениями и предрассудками морисков. Любое их собрание рассматривали как исламское.

К концу XVI века инквизиция превратилась в самое эффективное средство репрессий против морисков[773]. В период между 1545 и 1621 гг. по всей Испании были «освобождены» 232 мориска, причем основная масса оказалась сосредоточенной в Сарагосе[774].

К концу 1580-х в Кордове арестовали так много морисков, что они все не могли поместиться в тюрьму инквизиции[775]. Дела, заведенные на них, составляли три четверти всех дел, заведенных инквизицией Валенсии в период с 1570 по 1614 гг., и 56 процентов всех дел, заведенных в Сарагосе[776].

Постоянная угроза ареста и потенциального «освобождения» увеличивали страх. Но еще более значительным поводом для распространения ненависти среди морисков оказалось применение инквизицией пыток, которые стали совершенно обычными в те годы.

Знакомясь с делами морисков инквизиторских судов в Валенсии и Сарагосе того времени, с ужасом видишь: к подавляющему большинству из них, как сказано, «относились с прилежанием (применяя пытки)». Часто только в пыточной камере мориск начинал давать признательные показания, что «всю свою жизнь был мусульманином». Нередко такие «мусульмане» отказывались от своих признаний сразу, когда прекращали пытку потро[777].

Однако это было ошибкой: отказ от показаний часто приводил к возобновлению мучений[778].

Безусловно, как мы видели в главе 3, некоторых морисков освобождали от пыток в силу их физического состояния или возраста. Однако сам факт того, что в этот период инквизиция пытала большинство арестованных морисков, говорит сам за себя.

Инквизиция не могла охватить огромное число морисков-вероотступников, в существовании которых она была убеждена[779]. Оказалось возможным осудить только незначительную часть от общего количества. Однако неограниченное применение пыток сыграло решающую роль в том, что у обращенных возникла ненависть к инквизиции[780].

Применение пыток сопровождалось унижением. Когда Беатриса Падилья, жена Франсиско Маэстро, корзинщика из Аркоса, принесла своему мужу чистую рубашку в инквизиторскую тюрьму в Куэнке, ее посадили верхом на осла и, обнажив ниже талии, провезли по городу Аркос. При этом проповедник громко сообщал о ее преступлении, после чего ей нанесли 100 ударов плетью[781]. Когда в 1579 г. приговоренный мориск из Мурсии Мартин Варуни нарушил условия приговора и вернулся домой из изгнания, чтобы повидаться с женой и детьми, инквизиция приказала ему отбывать весь срок своего изгнания с самого начала[782]. Истории, подобные делу Варуни, демонстрируют: инквизиторы не только пытали и «освобождали». Они разрушали семьи даже при вынесении относительно мягких приговоров. И этим рушили общество[783].

Часто при набегах инквизиции уничтожались целые деревни. Например, в 1585 г. в Куэнке покарали тринадцать из двадцати одного заключенного из небольшой деревушки Сокуэлламос. А в 1589 г. в Валенсии было наказано восемьдесят три мориска из Мислата[784].

Такие события вселяли страх и ненависть. Действительно, ведь одно влечет за собой другое. Приблизительно в 1607 г. летописец Педро де Валенсия писал: мориски были врагами пострашнее мавров Северной Африки, «так как они боялись, что их схватит испанская инквизиция, которая сожжет их и конфискует их имущество… Мориски знали, что они живут, постоянно рискуя всем этим. И если будет обнаружено, что они мусульмане, то им придется страдать и переносить мучения. И посему они ненавидят нас так, как ненавидели бы людей, желающих убить их»[785].

Поэтому страх перед инквизицией, вызванный собственными действиями инквизиции, был признан в Валенсии в качестве источника ненависти. Это страх был столь велик среди морисков, что они не вступали в браки со «старыми христианами», поскольку это могло привести к доносам[786].

Иногда мориски убивали того, кого они подозревали в доносительстве[787]. Они рассматривали наказание инквизиции не как позор, а как знак отличия, аплодируя тем, кто прошел через представление с публичным аутодафе и санбенито[788].

Мрачная пляска страха и ненависти достигла своего апогея в отношениях между морисками и инквизицией[789]. Эту мусульманскую «пятую колонну» терроризировали угрозой «лишения жизни, собственности и детей, тем, что в мгновение ока мы можем оказаться в темных застенках и проведем там много лет, истратив всю свою собственность и наблюдая, как отбирают у нас детей и передают на воспитание другим людям»[790].

И вновь попытка выдавить из бывших мусульман дух непокорности с помощью жестокости и непреодолимой силы привела к противоположному результату. Теперь мориски стали склонны к ереси более, чем когда-либо ранее. Они научились пренебрегать инквизицией, символом своего угнетения.

Использование против предполагаемого мусульманского врага инквизиции, которая так и не смогла добиться главной цели и сломить сопротивление, еще больше осложнило положение дел. Хотя она не «освободила» столько морисков, сколько было казнено конверсос в XV столетии, но все же сыграла решающую роль в накале ненависти. И это неизбежно привело к страшной трагедии морисков.

Действительно, в обращении «старых христиан» с морисками присутствовала жестокость пополам с удовольствием, как у кошки, которая, сломав крыло птичке, играет с ней перед тем, как откусить голову.

Перенесемся в долину реки Эбро в Арагоне, где в середине XV века происходили неоднократные стычки между «старыми христианами» и морисками. После ряда ожесточенных схваток с ополчением морисков, в 1585 г. «старые христиане» решили отомстить и убить одного из своих врагов. Очевидно, они были убеждены в том, что убийство мориска будет приятно Господу, а если они сами погибнут в бою, то заслужат вечное спасение[791]. Эта вера в славу мученичества восходит непосредственно к идеологии крестоносцев XI–XII вв. Она уже устарела и разрушалась, словно горы. Не было ничего удивительного в том, что власти поняли: применение насилия связано с трудностями.

Схватки продолжались в течение трех лет. В одной из атак «старых христиан» на деревню Пина, судя по всему, было уничтожено 700 морисков — мужчин, женщин и детей[792].

Поскольку подобные события стали происходить все чаще и сделались обычным явлением, общины морисков и «старых христиан» оказались почти полностью изолированными. Один голландский путешественник, сопровождавший свиту Филиппа II в Арагон в 1585 г., писал: в небольшом городе Моэле, где бурно развивалась керамическая промышленность, на все население приходилось только три «старых христианина». Мориски не ели свинину. Они не пили вино. Церковь почти постоянно пустовала. Когда королевская свита покинула город, горожане, испытывая отвращение к властям, разбили всю посуду, которой пользовались придворные вельможи[793].